Иные тяжкие последствия - Михаил Француз

посмотрела Хелен. – А ты что здесь делаешь?

- Как можете видеть, снимаю окровавленные перчатки, - приподнял руки, чтобы ей было лучше видно. - Как самочувствие? Ничего не беспокоит? Нигде не болит?

- Я… - ушла мыслями в себя Доктор Брайс, видимо, вспоминая полученные травмы и пытаясь провести само-диагностику. – Отлично себя чувствую… - поражённо проговорила она. Затем, совершенно не стесняясь присутствующих, задрала край больничной накидки и неверяще уставилась на совершенно целый живот, из которого всего десять минут назад я извлёк длинную медицинскую железку, которая, кстати, лежала тут же, на столике, в железной плошке, вместе с ещё кучей стеклянных осколков и иных инородных предметов, вытащенных мной из действительно сильно пострадавшего тела Хелен.

Простым взглядом Брайс не удовлетворилась. Она принялась ощупывать и мять свой живот, причём делая это профессионально. Вот только результат не менялся: живот действительно был целым.

- Но как?!! - подняла совершенно обалдевший взгляд на меня она.

- Фокус! – расплылась моя улыбка ещё шире. – Тот самый фокус, за который, одураченные лохи платят клинике миллиарды… а потом подписывают бумаги о «неразглашении» и «отказе от претензий». Которые, кстати, и вы, Доктор Брайс, сейчас подпишите. А я пока провожу уважаемую Доктора Суреш, которую, ради вас пришлось выдёргивать прямо из ванной. Пойдёмте, Доктор, - подошёл я к Тине, приобнял её за плечи, вроде бы наигранно, но на самом деле поддерживая, так как ноги у неё уже начали дрожать. Ещё немного, и начнут подгибаться. И вывел из операционной. Скрывшись с ней за углом, «ускорился» и отнёс её к ней домой, прямо в спальню. Помог раздеться, так как «отходняк» от стресса вместе со слабостью от кровопотери накатили на девочку по полной программе. «Операцию» Тина держалась исключительно на вкаченном ей мной адреналине ну и ещё смеси нескольких стимулирующих гормонов и веществ. Но теперь, когда их действие кончилось, ей требовались долгий полноценный отдых, сон и обильные пища с питьём на утро. Последнее я ей тут же приготовил, сгоняв обратно в Метрополис за тремя большими мясными пиццами, десятком батончиков гематогена, и несколькими пакетами гранатового сока.

Закончив с этим, и убедившись, что девушка уложена в постельку, накрыта одеялком и уже провалилась в дрёму, я для контроля, применил «поцелуй», чтобы её организм быстрее и лучше восстанавливался, погладил по голове.

- Эх, дурочка, - без наигранной жестокости и жесткости проговорил я. – Зачем же так с жизнью-то? Всякое случается: и неразделённая любовь, и предательства, и отказы, и ошибки, приведшие к смерти близких людей… но отказываться из-за этого от жизни? От возможности встретить новую любовь? Найти того, кто не откажет? От возможности исправить ошибки? Не совершать их вновь, и спасти других дорогих тебе людей, которые без твоей помощи погибнут… Не знаю: преступно? Глупо? Трусливо? Малодушно?.. Ладно, девочка, спи. Набирайся сил. Не слушай брюзгливого старика… - и исчез в «ускорении».

Не для неё я это говорил. Для себя. Надо иногда выговориться. Невозможно держать всё в себе. Перегоришь. Сломаешься. Даже просто вот так: перед человеком, который спит и ничего не слышит. Наверное, именно так даже и легче…

***

Только что Кларк исчез в своём пугающем «фокусе», которого до дрожи боятся даже самые «крутые» авторитеты мафии. Монстр-Кларк…

Тина открыла глаза и уставилась в потолок. Монстр-Кларк… Первый раз она видела его таким. Нежным, заботливым, грустным… и эти слова… эти прикосновения… Это было так похоже на поступок отца… того самого отца, которого она столько лет представляла себе в детских фантазиях. Того самого отца… которого она никогда не знала. Который никогда, наверное, и не существовал. А был лишь трусливый парнишка, который обрюхатил её маму и сбежал, не найдя в себе сил и смелости взять ответственность за сотворённое им маленькое чудо… неизлечимо больное маленькое чудо, на лекарства для которого у юной брошенной мамы не было денег…

Слёзы сами навернулись на глаза Тины, а затем побежали по её щекам. Сначала слёзы. Затем всхлипы. А после и настоящие рыдания, утопленные в подушку, чтобы не разбудить мать, которая спит в соседней комнате. Мать, которая потратила всю свою жизнь, все силы на то, чтобы выходить её, вырастить, выучить и помочь подняться на ноги… Мать, которая беззаветно её любит… Которую она так малодушно хотела бросить одну меньше часа назад, когда предавалась унынию и обидам в тёплой ванне, с бритвой в руках, царапая острым железом свои вены…

Рыдания рвались из груди. С рыданиями рвалась наружу боль, выходили обиды, очищалась душа… становилось легче.

***

За время моего отсутствия, в клинике что-то кардинально поменяться не успело. Всё та же вечерняя пустота коридоров. Всё тот же Байрон в своей комнате, собирающийся на ночную прогулку в город. Всё те же Лютер и Брайс в «операционной».

- Так, господа хорошие, - обратился к ним, входя уже в своём гражданском прикиде. – По ночному времени, юриста, что обычно работает с клиентами, на месте нет, и, наверное, дожидаться мы его не будем. Так что, Доктор, подпишите быстренько вот эти бумажки, да езжайте с Лексом домой. Доктор Суреш сказала, что показаний к тому, чтобы держать вас здесь ночь, не имеется. Возможна слабость и сонливость. Утром потребуется обильное питание и питьё. У вас была средняя кровопотеря, так что лучше меня знаете, что и как теперь следует делать, чтобы восстановиться и нивелировать последствия.

- Кларк, - обратилась ко мне Хелен. – Я не понимаю. Каким боком ты к медицине? Ведь это же ты ассистировал хирургу? И тогда, с Мистером Кентом… он же лечился здесь? Верно?

- Лишние вопросы, Доктор, - ухмыльнулся я. – Поверьте, ответы на них душевного спокойствия вам не добавят. Вы лучше бумаги подписывайте. Без ваших подписей на них, с территории клиники вас не выпустят даже с протекцией Лекса. Тут всё куда серьёзнее, чем может показаться.

- Кларк, - укоризненно обратился ко мне Лекс. – Хелен уже практически моя жена.

- «Практически» - ещё не жена. Да и жена… мне стоит напомнить? – приподнял бровь я.

- Не надо, - поджал губы и отвёл взгляд Лекс.

- Напомнить о чём? – тут же впилась в него взглядом эта фурия. – Лекс!?

- Я уже был женат, - с неохотой ответил Лютер. О! А ещё меня кто-то «каблуком» называет!

- И?! – потребовала продолжения она.

- И… моя жена пыталась убить меня ради получения наследства, - с неохотой признался Лекс.

- И