Остров Тасмир - Валерий Язвицкий

Я взглянул и с трудом разобрал на горизонте черную точку. Это нас заинтересовало, но мы привыкли не бросать работы, не доведя ее до конца. Поэтому, спустившись вниз, мы только сообщили о странном случае товарищам и приступили тотчас же к подтягиванию при помощи цепей электрической лебедки глыб камня для укрепления основания железной фермы.

Только через два часа работы, когда железная ферма как бы вросла в самую возвышенную часть островка и стала непоколебимой, мы посмотрели в зрительную трубу на замеченную нами точку у самого горизонта.

То, что мы увидели, заставило нас сильно взволноваться. Это было очень небольшое судно, явно потерпевшее аварию. Мачты его были сломаны, и оно сильно кренило на правый борт. Было видно дымовую трубу, но дым из нее не шел, и судно совсем не двигалось.

Первым нашим порывом было помчаться на помощь, но нас связывал провод, который мы должны были протянуть к Тасмиру, и удерживала боязнь перед теми людьми, какие могли быть на судне.

Мы с лихорадочной энергией стали заканчивать работу и, направив лодки к Тасмиру, начали развертывать вал, на котором был намотан воздушный провод. Через полчаса мы уже причалили к мосткам нашей бухты.

Привезенная нами новость вызвала всеобщее смятение. Работы были прерваны и решено, что Лазарев, я и Алексей тотчас же должны отправиться на лодках к неизвестному судну с ружьями и произвести обследование. Мы полагали, если судно может быть исправлено, отправить его под конвоем «Борьбы» через ледяные коридоры в прибрежную полосу океана. Там оно сможет войти в устье любой сибирской реки и найти связь с людьми.

Все же это не успокаивало нас. Отца тревожило то обстоятельство, что в Тасмирское море можно проникнуть с востока, а также и то, что экипажем судна могут оказаться грубые матросы, которые причинят нам много неприятностей.

Несмотря на все эти тревоги и опасения, мы не могли равнодушно относиться к гибнущим людям. Особенно настаивали на немедленной помощи старшие и отец.

— Ну, конечно, всему будет мера, — спокойно, как всегда, говорил Лазарев, — мы узнаем, кто там, и не будем нежничать, в случае чего…

Он предложил высадить экипаж на одном из островков, а корабль пробуксировать в бухту. По окончанию же наших работ отдать им, в крайнем случае, одну из лодок, поставив на ней электромотор, и отправить их на материк.

С этими решениями под командой Лазарева мы выехали к неизвестному кораблю.

VI

Наша двойная лодка энергично резала волны, а небольшая паровая яхта, казалось, летит нам навстречу. Теперь уже ясно было видно, что судно цело, а его крен вызван тем, что оно боком вмерзло в льдину, которая накреняла его своей тяжестью. Поломанные мачты и плохо убранные паруса, болтающиеся концы веревок и перепутанные снасти указывали, что корабль без всякого призора.

— Это такой же пловучий гроб, — сказал Лазарев, — как и китобойное судно.

Мы заехали со стороны крена и прицепились баграми за льдину. Корабль не проявлял никаких признаков жизни. На носу мы прочли французскую надпись: «Liberté».

— «Свобода», — перевел Лазарев, говоривший, как и все старшие, по-французски, — во всяком случае это не русское судно.

Мы стали кричать, но никто не отзывался. С борта яхты на примерзшую льдину был спущен деревянный трап. Оставив Алексея в лодке, мы с Лазаревым вскарабкались на льдину и поднялись по трапу. Мы осторожно обошли всю палубу и увидели, что все четыре шлюпки сняты. Словом, здесь была та же картина, какую мы видели на китобойном судне. Только было непонятно, почему брошено совершенно целое судно, пригодное для плавания.

Отбросив всякую предосторожность, мы спустились в каюты и прошли в, машинное отделение. Машины оказались в полной исправности, в каютах полный порядок, как будто их покинули только вчера; они были прекрасно обставлены специально для пассажирского плавания. В рубке оказался рояль и два шкафчика с нотами. Я очень обрадовался роялю и нотам, так как мама, будучи пианисткой, очень скучала без музыки, а Анна Ивановна пела.

— Это яхта богатого человека, — говорил Лазарев, — и попала в океан случайно.

Мы оглядели все каюты, с удовольствием посмотрелись в большие зеркала и собирались уже подняться наверх, как заметили в конце коридора запертую дверь. Мы попытались отворить ее, но она не поддавалась нашим усилиям.

Лазарев ударил около ручки ружейной ложей и замахнулся было во второй раз, как из-за двери слабо прозвучал испуганный женский голос:

— Qui est là? (Кто там?).

— Мы пришли к вам на помощь, — ответил Лазарев по-французски.

За дверью раздались истерические рыдания.

Мы с Лазаревым молча переглянулись, недоумевая, что все это значит.

— Пустая яхта среди льдов, запертая женщина, — странная дикая история, достойная людей…

— Отоприте дверь, — снова крикнул Лазарев, — мы окажем вам помощь.

— У нас нет ключа, нас заперли, — послышался ответ.

— Их заперли снаружи, — перевел мне Лазарев, — давай в приклады.

Мы принялись изо всех сил колотить в дверь, но замок не поддавался. Мы стали бить около замочной скважины по очереди, как молотобойцы. Это длилось минут десять, как вдруг дверь распахнулась — мы сорвали часть дверного косяка.

Перед нами была большое помещение из двух комнат. В первой среди жестянок из-под бисквитов и бутылок вина стояла красивая молодая девушка, почти сумасшедшая по виду. Она была одета в меховые шаровары и меховую куртку. Пальцы ее были, судорожно сцеплены и прижаты к груди.

Остро вглядевшись в нас, она быстро заговорила что-то, указывая на соседнюю комнату. Успокаивая ее, Лазарев, а за ним и я прошли туда.

При свете, врывавшемся широкой полосой в иллюминатор, мы увидели старика, лежащего на постели. Он был, видимо, сильно болен. Медленно обводя нас глазами, он спросил:

— Кто вы такие? Что вы хотите с нами делать?

— Мы хотим только помочь вам, — сказал Лазарев.

— Мы съели и выпили все, что нам оставлено, — тихо проговорил старик, — три дня, как мы ничего не ели.

В этот момент молодая девушка покачнулась. Я едва успел подхватить ее и положил рядом со стариком.

Тут только мы заметили тяжелый запах, наполнявший комнаты, несмотря на довольно низкую температуру, и нам ясно представилось, что испытывали они здесь, запертые в пловучую скорлупку среди льдов, питаясь галетами, бисквитами и вином и тут же отправляя все естественные потребности.

— На свежий воздух, — крикнул Лазарев и велел мне перенести девушку в рубку.

Я и сейчас испытываю это ощущение от худенького и легкого тела, которое покоилось на моих руках. Осторожно я уложил ее в рубке на диван и побежал к Лазареву.