Повернуть судьбу вспять - Анастасия Вихарева

Достигнув здания и завернув, там, где ее уже не было видно, Любка бросилась бежать — не время проявлять гордость. Проливные дожди размочили дорогу, литые сапоги в них быстро увязали, а по деревянному тротуару скользили и подкатывались.

Она оглянулась. Преследование закончилось у дороги, через которую никто не рискнул перебраться. Толпа шумела, возбужденно о чем-то спорила, пытаясь найти и перебросить через колеи, наполненные жидкой глиной, доску. Она осмелела, но шага не убавила — могли застать у дома, обойдя огородами.

По настоящему страшно ей стало, когда она уже была в безопасности. Так страшно ей не было никогда, даже когда она сидела в каморке под лестницей, прячась от отчима. Теперь ее будет ненавидеть вся школа, которой раньше до нее не было дела. «Не добьюсь ничего» — внезапно расстроилась Любка. Так ее били в третьем классе. Никакой силы в драке она не показала, пожалуй, Инга и не испугалась даже. Если ее будут бить по настоящему, а она в ответ махать детскими потряхиваниями перед носом, никто всерьез ее не воспримет. Судьба ее теперь напрямую зависало оттого, кто кого.

«Ну ладно, на первый раз сойдет!» — успокоила она себя, думая о завтрашнем дне, нисколько не сомневаясь, что война только началась. Первый шаг сделан, может ли быть иначе? Враг не знал пощады, значит, и у нее ее не должно быть.

За этот год многое переменилось…

Во-первых, она училась в шестом классе…

Во-вторых, мать теперь разносила газеты и журналы. Из трех участков, на которые было разбито село, ей достался самый ближний и компактный. Но без Любки она бы не справилась — особенно сейчас, когда приходилось отскребать грязь лопатой и мыть полы каждый день. Одной воды уходило ведер десять, а ближайшая колонка в ста пятидесяти метрах за дорогой, через которую не пройти, не проехать. За лето Любка научилась всему. В этом году зимнее пальто и новое школьное платье Любка купила себе сама и выписала по каталогу новые сапоги. В каникулы, когда можно было брать на работу учеников, ей даже разрешили подменить двух почтальонов. Правда, ходить пришлось пешком, лошади ее за человека тоже не считали. Три раза ее садили на лошадь, и трижды лошадь понесла, один раз чуть не убив человека, который в это время стоял на пути. Не то, чтобы не любили, брали из руки и хлеб, и сахар, и соль, и что-то даже шептали на ухо, но только пока она была спереди, а стоило подойти сзади, как начинали дрожать.

Работа была ответственная и опасная. Например, один и тот же пенсионер уже второй раз требовал, что пенсию ему выдали дважды, обвинив в подделке его подписи. И почтальона уволили бы, не найдись двое свидетелей, которые одновременно подтвердили, что старик пенсию получал, а еще хвастал, будто заставил государство раскошелиться. Сразу после того, как выяснилась правда, почтальона на работу вернули, и то, что вычли из зарплаты, а пенсионера обязали самого ходить за своей пенсией. Теперь он писал жалобы во все инстанции. Тетя Нина, начальник почты, каждый раз напоминала всем, чтобы сверяли подпись с той, которая стояла на лицевой стороне.

Теперь, когда лето закончилось, и школьников на работу брать было уже нельзя, она помогала только матери. Но вдвоем, если не было пенсии, когда приходилось заходить почти в каждый дом, справлялись быстро, обычно часа за три.

Потом убирались в здании. Мосты, лестница и еще бытовка монтеров, были полностью на ней, а крашенные, в самом доме быта и на почте, Любка лишь мочила шваброй. Мать вытирала их руками, чтобы не оставалось разводов.

Любка и к этой работе привыкла, запросто справляясь, так что часам к семи уже была свободна. А если только подметать, то и к пяти. Старалась она изо всех сил. Не сказать, что стало легче, но питались теперь много лучше. А если возвращаться домой было нельзя, могли позволить себе поужинать в столовой. Даже сумели накопить на стиральную машину, которые пока были не у всех. И уже никто не спрашивал, почему они днюют и ночуют в доме быта. Все знали, работала мать от зари до зари — и мыла, и топила, и разносила…

В-третьих, умер дядя Андрей, мамин брат. Чтобы вызвать рвоту, врач залез на него и начал коленками давить ему в живот — и почти сразу хлынула кровь и горлом, и через кишечник. Крови были столько, будто вылили ведро. Матрас промок насквозь, под кроватью осталась лужа.

Вскрытие показало, что у него была порваны селезенка и печень. О том, что это сделал врач, не было ни слова. Мать обвиняла тетю Мотю, которая в этот день была пьяная. После того, как в сельхозхимии вскрылись хищения, а ее заподозрили в укрывательстве и уволили, она сильно запила и загуляла, ни от кого не скрываясь. Дядя Андрей сначала скрывал, о том, что происходит в семье, а потом решил уйти к продавщице, забрав Сережу и Лешу, подав на тетю Мотю в суд, чтобы ее лишили родительских прав. Она и вправду почти не появлялась, а если приходила, то только что-нибудь унести и продать, как будто до Сережи и Леши ей не было дела.

И не изменилась, когда дяди Андрея не стало.

Сережа школу закончил, он теперь готовился идти в Армию, а пока работал в лесничестве. У него даже была своя комната, в которой он жил со студентом лесотехнического института. А у Леши дела были совсем плохи. Его собирались отправить в тот страшный детский дом, которого так боялась Любка. Учился он плохо, как трижды второгодник Васька, оставался на второй год — и если бы остался еще раз, то учиться им пришлось бы в одном классе. Но, в отличие от Васьки, никого не трогал, вел себя тихо и скрытно. Любку такая перспектива вполне устраивала. Она была уверена, что сможет заставить Лешика учиться, если бы он немного помог ей. Но мать взять его к себе отказалась наотрез. Она была уверена, что он не станет спать в доме быта и уйдет к тете Моте точно так же, как ушел из новой семьи дяди Андрея. А там обязательно начнет попивать.

Наверное, и Лешу мать обвиняла в смерти дяди Андрея, только не говорила об этом вслух…

И расстраивалась, когда убеждалась, что ни о каком училище Леша не думает, убегая даже от Сережи, когда тот начинал просить его что-то сделать по дому, пока он был на работе.

А четвертых, кажется, она заболела, как все, влюбившись в одного десятиклассника, который нравился всем девочкам без исключения, с пятого по десятый класс. Он был самый стильный и самый обаятельный, и вел себя как джентльмен, даже с нею.

А еще играл на гитаре в ансамбле и пел, как бог…

Но любил он только одну девчонку, ту, которая жила в его доме — он на втором, а она на первом этаже. Любка с Валей Иволгиной дружила и часто бывала у нее в гостях, была она старше ее на два года, но училась лишь на класс выше, в седьмом. Любке Валя Иволгина тоже нравилась. Сама по себе мягкая и объективная. А в чем-то завидовала ей. Ее сестра уехала в училище уже давно, и теперь помогала им, посылая одежду, которая была не хуже Ингиной или Нинкиной, а может, даже лучше. Любка не унижалась, обходила стороной, если значительно в чем-то уступала, но только так она могла, не вызывая ни у кого подозрений, встретить Мишку Яшина и переброситься с ним приветствием…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});