Хозяин форта. Возвращение викинга - Джеймс Нельсон

Гримарр встал.

— Пошли, проведаем наших друзей, посмотрим, может быть, им еще что-то нужно до отплытия, — сказал он.

Гримарр потянулся за поясом с мечом и замер. Обычно он не выходил из дома без оружия, но на сей раз решил отказаться от него — дружеский жест, жест доверия. Торгрим, несомненно, это заметит.

Гримарр в сопровождении Берси и Хильдера вышел из дома и двинулся вперед по деревянному настилу. Все было темным и мокрым после нескольких дней мелкого дождя, но когда тучи наконец рассеялись, солнце пронзило все своими лучами. От домов, лавок, заборов, дворов и садов Вик-Ло поднимались струйки дыма. На востоке синело море и даже поблескивало с редким оптимизмом в солнечном свете. Впервые со дня смерти Фасти и потери награбленного в Ферне Гримарр осознал, что, пока он прятался в своем темном вонючем зале, вся Ирландия была окутана серой изморосью, как будто скорбела о павшем воине.

Но теперь наконец-то вернулось солнце, у Гримарра были корабли, команда, девчонка, что сможет отвести его к несметным богатствам, которые они с Фасти заслужили. Он испытывал если не радость, то по крайне мере не такую боль, какую ощутил, когда узнал о гибели своих сыновей Суэйна и Свейна несколько месяцев назад.

Норвежцы крутились вокруг своего драккара. Они разделись до туник, а кто-то остался в одних штанах, работая при такой необычной теплой погоде. Массивная колода и такелаж, крепившийся к рангоуту на степсе мачты, служили рычагом, чтобы вновь поставить корабль на ровный киль. Моряки принесли бревна и ровно выложили их за кормой корабля, чтобы они образовали сходни, ведущие к кромке воды. Когда начнется прилив, корабль отнесет назад, к реке, где он будет метр за метром принимать естественное положение, пока не поплывет, и тогда многие тонны груза смогут передвинуть всего несколько человек, подтягивая их с берега за канаты.

С одной стороны корабля стоял Торгрим. Рядом с ним — Агхен, искусный плотник, который, как понял Гримарр, оказал неоценимую помощь норвежцам. Сам Гримарр изначально велел старику предложить свою помощь, и поступил он так для того, чтобы норвежцы побыстрее убрались из Вик-Ло. Но теперь он видел, что, должно быть, сами боги подсказали ему привлечь Агхена к работе, а у богов были свои далеко идущие планы. С помощью Агхена норвежский драккар будет готов именно в тот момент, когда Гримарру понадобится, чтобы он присоединился к его флотилии, отправляющейся на юг.

Однако эти двое смотрели не на корабль Торгрима. Похоже, они осматривали один из ирландских куррахов, оставленных нападающими, когда последних выбили из форта. Длинный и низкий черный куррах вытащили на берег, и Торгрим с Агхеном разглядывали его под разными углами.

— Торгрим! Торгрим Ночной Волк! — окликнул Гримарр, и даже ему самому его добродушный тон казался наигранным.

Торгрим обернулся, но даже пальцем не шевельнул, чтобы поприветствовать приближающегося Гримарра. Последний заметил, как Торгрим окинул его взглядом — вне всякого сомнения, Ночной Волк понял, что Гримарр не вооружен.

Гримарр остановился, широким жестом указал на корабль.

— Похоже, все готово. Сегодня во время прилива можно спускать его на воду, как я понимаю? — Он повернулся к Торгриму, перехватил его взгляд, и между ними на долгую минуту повисло неуютное молчание.

«Он злой как черт! — догадался Гримарр. — Ну и пусть…»

Великан подошел ближе и стал вместе с ними осматривать странную лодку, как будто кто-то его пригласил присоединиться.

— Одна из этих проклятых ирландских лодок? — уточнил Гримарр, кивнув в сторону курраха.

Длиной он был более трех с половиной метров, с искусно сделанным остовом из тонких деревянных ребер, крепко сбитых, связанных и обтянутых бычьей кожей, выкрашенной в цвет дубовой коры и обильно пропитанной смолой в местах стыков шкур.

— Да, господин Гримарр, — ответил Агхен. — Лодка. Мы с Торгримом как раз рассматриваем, как она устроена. Она легкая, но крепкая, и пригодна к плаванию.

Гримарр хмыкнул. На него ирландские лодки не производили никакого впечатления; откровенно говоря, ко всему ирландскому он относился пренебрежительно. К тому же к его насущным делам этот куррах не имел никакого отношения. Он шагнул ближе и сказал:

— Торгрим, послушай, хочу переброситься с тобой словечком.

Агхен кивнул и ретировался. Берси с Хильдером держались позади, оставив этих двоих наедине. Гримарр негромко заговорил:

— Мне жаль, что так вышло. Этот тупой ублюдок Берси сын Йорунда не умеет держать язык за зубами. Я хотел, чтобы ты сам рассказал своим людям о награбленном в Ферне, как мы и договаривались. Чтобы ты сам им сообщил. Я был вне себя от ярости из-за поступка Берси. И он свое получил, можешь не сомневаться!

— И тем не менее он сейчас стоит здесь, — Торгрим коротко кивнул в сторону Берси, — у тебя за спиной.

— Берси — хороший малый, несмотря на все свои недостатки, а после гибели Фасти сына Магни и его дружины я дорожу каждым воином. Но если ты считаешь, что Берси тебя обидел, я все исправлю. Только скажи. Вызовешь его на бой? Я вмешиваться не буду. Убьешь прямо сейчас? Дай мне меч, и я сам убью его ради тебя. Торгрим, я у тебя в долгу и не хочу, чтобы ты думал, будто с тобой дурно обращаются.

Вновь повисло молчание, а потом Торгрим ответил:

— Бессмысленно убивать Берси! Он ничего плохого мне не сделал.

— А если я тебя обидел — то исключительно по глупости, а не из злого умысла, — продолжал Гримарр. — Мне нужна твоя дружба, чтобы ты и твои воины вступили в наши ряды и разделили с нами те богатства, которые мы отвоевали в Ферне. Для меня это были непростые времена, Ночной Волк. Фасти был моим старинным другом. Его гибель — сильный удар для меня.

Если честно, то гибель Фасти — ничто в сравнении с болью от потери сыновей. Гримарр уже хотел было в этом признаться, поведать о своих мальчиках, о величайшей в жизни утрате, но сдержался. Смерть Суэйна и Свейна до сих пор причиняла ему невероятные страдания, воспоминать о ней — сыпать соль на рану, и Гримарр был не готов использовать этот аргумент, чтобы заставить постороннего человека плясать под свою дудку.

Торгрим проворчал:

— Мне очень жаль Фасти. Остальное не важно, что сделано, то сделано, — сказал он.

Гримарр заметил, что собеседник потирает большим и указательным пальцами два серебряных амулета, висящих у него на шее; молот Тора и маленький серебряный крест — необычное соседство, над которым не раз задумывался Гримарр.

— Мне известно, Торгрим, что это твоя команда хочет плыть со мной, а не ты, — произнес Гримарр. — Они возжелали золота и серебра, когда должны были дожидаться твоего приказа. И, положа руку на сердце, я отчасти чувствую и себя виноватым. — Сначала он говорил полушепотом, но чем дальше, тем все громче звучал его голос. — Однако на то, чтобы проплыть вдоль побережья и вернуться обратно, у нас уйдет не больше недели. Я бы сказал, что даже меньше. Эта ирландская девка покажет нам, где Фасти спрятал награбленное. Мы его заберем и вернемся в Вик-Ло еще до того, как проклятые ирландцы узнают, что мы отчалили. Наши драккары отвезут нас так быстро, что ни одному из всадников Лоркана за нами не угнаться, даже если они попытаются преследовать нас по суше. И ни капли крови не прольется. Вся кровь уже пролита мной и Фасти в Ферне, а теперь ты и твоя дружина просто получите свою долю награбленного.

Торгрим кивнул, но по выражению его лица было видно, что эти доводы его не убедили, он просто предпочитает закончить разговор. Да Гримарр и не рассчитывал его убедить. Торгрим был слишком умен. Он же понимал, например, что если бы Гримарр действительно считал, будто все настолько просто и безопасно, он никогда не стал бы привлекать к этому делу норвежцев. Уже самого факта, что Гримарр готов добровольно отдать значительную часть награбленного, достаточно, чтобы Торгрим понял: их ждет кровавая битва.

Единственное, чего Торгрим не понимал (по крайней мере, на это надеялся Гримарр), это того, что норвежцы много сокровищ не получат, потому что Гримарр был намерен прикрыться ими в бою, как щитом, и тем самым сократить их численность еще до дележа награбленного.

— Значит, вы плывете с нами? — уточнил Гримарр, протягивая руку. — Братья по оружию?

Торгрим всего на долю секунды замер в нерешительности, всего на секунду, чтобы дать понять Гримарру свое отношение к происходящему: что он согласился на эту авантюру не по собственному желанию, а лишь пытаясь утихомирить своих людей. Потом он пожал руку Гримарра, крепко пожал. Пожал так, чтобы Гримарру стало ясно: как бы Торгрим ни злился из-за того, что пляшет под чужую дудку, он человек слова и помогать будет искренне.

— Благодарю тебя, Торгрим, — сказал Гримарр и вновь ощутил прилив оптимизма — чувства, которого уже долгие месяцы не испытывал.