Танец пустоты - Олаф Бьорн Локнит

«Успокойся. Возьми себя в руки. Тысячи женщин ежедневно проделывают вещи куда хуже, и живут припеваючи. Ты легко отделалась. Хватай вещи и убирайся поскорее, пока о тебе не вспомнили».

Аккуратно свернутое платье отыскалось на скамье. Поверх лежал холщовый кошелек, украшенный дешевенькими самоцветами. Шелла заглянула внутрь, с тихим удивлением полюбовалась на тусклый блеск золотых монет. Кажется, ее старания и мучения оценили довольно высоко. Может, бросить воровство, податься в девочки для удовольствий?

Держась за стену и пошатываясь, Шелла боязливо выглянула в коридор. Она находилась в каком-то большом и запутанном доме («В гостях у Назирхата уль-Вади», – робко подсказала память). Акчи и Стиккин тащили ее вверх по ступенькам. Значит, она на втором этаже. Куда идти, налево или направо?

Поразмыслив, она свернула налево. Миновала две или три запертые двери. Выглянула в узкое окно, увидев под собой крохотный ухоженный садик с фонтаном, обнесенный высокой глинобитной стеной. Толкнулась в очередную дверь, та неожиданно подалась и распахнулась.

За ней начиналась освещенная тусклыми масляными лампами узкая спиральная лестница – один из многочисленных черных ходов, традиционно пронизывающих шадизарские дома, словно лазы жуков-точильщиков, изгрызших трухлявое бревно.

Девушка покрепче ухватилась за медную полосу поручня и начала спускаться. Одолела пролет из десяти ступенек, остановилась передохнуть и краем уха уловила доносившиеся из-за стены голоса. Отдельные слова не различались, только невнятное бормотание.

Шелла знала, что ей нужно удирать. Вместе с тем ей нестерпимо хотелось знать, о чем идет разговор. Может, там громилы Кодо дуются в кости и обмениваются сплетнями, а может...

Она закрутила головой, пытаясь определить, откуда именно исходит звук. На черных лестницах всегда устраиваются отдушины, слуховые трубки и дырочки для подсматривания. Если такие полезные мелочи имеются в скромном трактире Лорны, то здесь стены наверняка просто начинены ими. Нужно только догадаться, где искать. Скажем, почему эта лампа висит чуть кривовато, а тот кирпич слегка выделяется среди своих красноватых собратьев?

Шелла осторожно поправила лампу. Вздрогнул в застоявшемся воздухе язычок оранжевого пламени. Где-то приглушенно скрипнуло, приметный кирпич бесшумно провернулся вокруг своей оси, открывая спрятанный за ним глазок.

– Ага, – девушка мгновенно позабыла о своих горестях. Она встала на цыпочки и нетерпеливо заглянула в отверстие. С другой стороны оно, должно быть, маскировалось под алебастровую розетку или какое-нибудь настенное украшение, расположенное чуть выше человеческого роста.

Перед ней возникла часть богато обставленной комнаты, а голоса зазвучали намного отчетливее. Она легко опознала одного из собеседников, сидевшего чуть левее и спиной к ней – вошедшую в уличные байки расшитую плоскую шапочку почтенного Назирхата уль-Вади не спутаешь ни с чем. Вдобавок Шелле (вернее, Ши) была знакома его манера разговора и привычка снисходительно растягивать фразы, переплетая их рассеянными междометиями вроде «ну-у...» или «мнэ-э...».

Гостя уль-Вади, сидевшего лицом к наблюдательному глазку, Шелла видела первый раз в жизни и слегка удивилась – люди такого обличья редко ходили одними дорогами с Назирхатом и подобными ему личностями. Уроженцы Полуденного Побережья вообще не часто заглядывали в Замору, а этот тип, вне всякого сомнения, происходил именно оттуда и относился к людям, с рождения привыкшим отдавать приказы. Каким-то шестым чувством Шелла понимала: странный гость Назирхата не пытается выдать себя за знатного господина, но является таковым по праву крови. Хотелось бы знать, ради чего явилась в Шадизар эта редкая черная птица? «Черная», ибо незнакомец предпочитал в одежде темные цвета. Его внешность напомнила Шелле виденного как-то на Блошином рынке морского орла с берегов Вилайета – крючконосый, нахохленный, мрачный и очень опасный. Когда он бросил случайный взгляд в сторону незримого соглядатая, девушка разглядела злые каре-желтоватые глаза и поежилась.

Прислушавшись, она узнала имя незнакомца. Дон Кебрадо. Иногда Назирхат почтительно именовал визитера «вашей светлостью Ларгоньо». Шелла имела весьма смутные представления о законах титулования, однако уверенно предположила, что «его светлость» занимает не самое низкое место на крутой лестнице благородных сословий, и окончательно впала в недоумение. Какая связь между старшиной квартала в отдаленном заморийском городе и надменным выходцем с Побережья Закатного Океана?

Говорили о пустяках. Уль-Вади заливался соловьем, гость нервничал, отмалчивался и пил (до Шеллы доносилось бульканье льющегося вина и звяканье опускаемого на стол кувшина). Оба, похоже, коротали время в ожидании каких-то новостей.

Их терпение вскоре вознаградилось.

Вдалеке приглушенно брякнул колокольчик. Явился кто-то из доверенных лиц Назирхата, оставшийся вне поля зрения девушки, приблизился к хозяину и что-то зашептал на ухо – почтительно и быстро. Уль-Вади дважды кивнул, посланец на цыпочках удалился.

– Вот теперь, смею заверить вашу светлость, все окончательно готово, слажено и расставлено по местам, – сообщил Назирхат. – Через три дня мое сердце омрачится скорбью, ибо вы обретете свою утраченную фамильную драгоценность, покинете мое скромное жилище (Шелла ехидно фыркнула) и наш убогий городишко (тут девушка рьяно закивала, соглашаясь)...

– Если все готово, зачем нужно тянуть еще три дня? – недовольно осведомился человек, называемый доном Кебрадо. Говорил он с непривычным Шелле акцентом, комкая окончания и точно выплевывая звонкие согласные.

– Потому, что есть обстоятельства, с существованием которых приходится мириться, и вещи, происходящие только в назначенный срок, – терпеливо и туманно растолковал уль-Вади. – Я безмерно уважаю желания вашей светлости, но я вынужден дорожить жизнями никчемных бездельников, ходящих под моей рукой. Если можно было бы совершить назначенное сегодня, я бы так и сказал: «Дети мои, начинаем и долой промедления, ибо его светлость торопится!..»

Кебрадо скривился. Видимо, разглагольствования господина Назирхата уже встали ему костью поперек горла. Уль-Вади, не обращая внимания на недовольство собеседника, продолжал:

– Вы сами должны понимать, что казна городского Совета не идет ни в какое сравнение с запертым на пару ржавых замков сундуком престарелой тетушки Байданы. Это – единственная крепость нашего городка, по праву считающаяся неприступной. Вы пожелали нанять лучших людей? Прекрасно, я разыскал их и озаботился их участием в грядущем предприятии. Однако... (Шелла будто наяву увидела, как уль-Вади разочарованно щелкает пальцами) любые сборы требуют времени и, само собой, денег. Вдобавок вы непременно хотите видеть среди прочих мастеров своего дела определенную личность... Не имею в виду ничего дурного, просто хочу заметить, что мои грубые и простодушные мальчики, не колеблясь, признали бы в замыслах вашей светлости обычнейшее сведение счетов.