Побег - Евгений Сухов

– Убит… нашли… – треск усилился, и Беспалый уже ничего не мог расслышать.

– Слушай, Кротов, ты можешь прямо сейчас ко мне подскочить? Ни хрена не слышно. Дуй быстро! Доложишь на месте.

– Есть. Сейчас буду.

Через десять минут майор Кротов вместе с прапорщиком Родионычем навытяжку стояли перед сумрачным подполковником Беспалым. Беспалый буравил его тяжелым взглядом. Все беспокойные мысли начальника колонии слились в один назойливый, как оса, вопрос: «Как же теперь быть?»

Майор ему только что доложил, что в кладовке возле умывальни в бараке номер семь найден труп Щеголя со следами удушения. О находке доложил старший прапорщик Родионыч, по показаниям которого заключенный Стась Ерофеев по кличке Щеголь вошел к себе в барак примерно в четыре утра – и с тех пор его живым не видели.

Вошел с докладом капитан Сомов и тоже приволок дополнительные нерадостные сведения о том, что во время штурма баррикад есть убитые как со стороны зеков, так и со стороны ОМОНа. Собак найти пока не удалось. Табельный АКМ сержанта также пропал без следа…

Беспалый искоса по очереди взглянул на Кротова, потом на Сомова, потом на прапорщика Родионыча, которые молча стояли у входа, и глухо приказал:

– Так. Поиски сержанта продолжать. Выяснить, куда делись собаки. Исчезновение четырех волкодавов – это не шутка. В колонии немедленно учинить общий шмон. Заключенных вывести на воздух – и проутюжить все бараки. Похоже, кто-то крутой сегодня ночью в этой заварухе ушел из колонии.

– Да как же, тааищ… – начал было Кротов, но Беспалый, поморщившись, оборвал его.

– … Установить, кто ушел. Возможно, это Ковнер Александр по кличке Саша Клин. Допросить всех его соседей по бараку. Кто что видел, кто что слышал? Все. Выполняйте, майор. А вы, Сомов, еще раз пересчитайте заключенных.

Когда Кротов с Сомовым выскочили за дверь, Беспалый повернулся к Родионычу.

– Вот такие дела, Родионыч! Херовые!

– Теперь что ж, Александр Тимофеич, шею намылят? – невозмутимо поинтересовался тот.

Беспалый пропустил мимо ушей недопустимую фамильярность со стороны прапорщика.

– Это уж как пить дать – намылят! – невесело кивнул он. – Ох и намылят.

Зеки не на шутку заволновались, когда до них дошло известие о шмоне, объявленном в колонии. Александра Тимофеевича Беспалого трудно было заподозрить в раздолбайстве. А тем более сейчас, когда у него были веские причины шмонать нехитрые зековские пожитки и тайники. Все понимали, что с той настойчивостью, с которой Беспалый переворачивает зону вверх дном, доставленный с воли косячок наркоты или заначенную валютку не ищут. Ясно, что у Беспалого есть более насущный интерес. Тем паче что по зоне поутру, после жестокого и кровавого подавления бунта, пополз устойчивый слушок, будто Беспалый вконец озверел и самолично застрелил старого Муллу. Впрочем, слушок был непроверенный, да и как его проверишь, коли спрашивать пришлось бы у самого Александра Тимофеевича, – а он разве ж правду-то скажет…

Примерно в восемь тридцать утра обитателей мрачных бараков вывели на свежий воздух, выстроили в шеренги и оставили стоять на утреннем солнышке. Работы отменили. Охранники тем временем ворвались в пустые бараки и начали методичный осмотр. Особенно старались в бараке номер семь, где до сегодняшнего утра обретался убиенный Щеголь, и в пятом – где проживал исчезнувший ночью Саша Клин. Но что искали – не знал никто, и пожалуй, даже самим вертухаям это было неведомо.

Беспалый зачем-то пошел в пятый барак и, встав в проход между двухъярусных железных коек, мрачно наблюдал за привычной процедурой: солдаты перетряхивали и прощупывали матрацы и подушки, выволакивали из тумбочек мешочки, тряпочки, одежонку, посуду, газеты, книжки. Под матрацем в койке пропавшего Ковнера обнаружили заначку анаши-соломки и две мятые сигареты с каким-то душистым зельем. Но самое главное – аккуратно завернутые в носки две банки сардин. Эта находка сильно насторожила Беспалого. Он задумчиво повертел жестянки в руке и помрачнел. Ясно, что такой предусмотрительный зек, собирающийся дать деру, ни за что не забудет прихватить с собой консервы.

Нет, что– то никак не было похоже, что Саша Клин решил податься в бега. Что-то тут не связывалось. Но если Саша не сбежал, думал Беспалый, то куда же он делся? Или, может быть, Сашкин труп превратился вчера ночью в горку праха. И вместе с прахом тех троих ожидает захоронения на зековском погосте? А он, Беспалый, сдуру принял труп Сашки Клина за труп Варяга. Нет, не зря торопился Мулла с сожжением трупов – не зря!

Выслушав короткий рапорт сержанта об итогах обыска в бараке, Беспалый кивнул и молча вышел. Он шагал по зоне и обдумывал события прошедшей ночи, прикидывая разные варианты. Но по всем прикидам выходило, что Владислав Игнатов, вор в законе по кличке Варяг, вполне мог остаться живым. И вполне мог находиться сейчас далеко от зоны. Вот это сейчас и предстоит выяснить Беспалому. А пока об этом никто не должен знать.

Беспалый опять вернулся к себе в кабинет и выжидательно глядел на черный аппарат. Телефон молчал, но Беспалый понимал, что это временное явление. Он посмотрел на часы: двенадцать. В Москве уже рабочий день в полном разгаре. Ждать, по-видимому, оставалось недолго.

Однако даже предполагаемое бегство Варяга не слишком пугало начальника колонии. Самое страшное, что только могло произойти, – произошло: после непонятного, неожиданного, нелепого убийства Щеголя рухнула последняя подпорка, на которой держалась империя Беспалого – его «сучья империя», «сучья зона», где он безраздельно правил, где он был и прокурором, и судьей, и адвокатом. Созданная им за долгие годы кропотливого труда система тотального контроля и железного порядка на зоне стала могучим фундаментом его образцового исправучреждения, одного из лучших в российском ГУИНе. За свою образцовую зону он неоднократно получал благодарности от высокого начальства, а в последние два года не раз слышал посулы непременного повышения «на запад», что на провинциальном эмвэдэшном жаргоне означало: в Москву! Все: и краевое начальство, и зеки – знали, что империя Беспалого держится на круговой поруке его негласных осведомителей – ссученных воров, «чертей», «запомоенных» и прочей легендарной шушеры, многих из которых он самолично «опускал», шантажом ли, угрозами или хитростью принуждая служить себе преданно, по-собачьи.

С появлением же на зоне Варяга, чему он, Беспалый, мягко говоря, был не рад, все сразу пошло наперекосяк. Когда то там, то здесь хитроумно сотканная им агентурная паутина начала рваться, он не на шутку встревожился, но поначалу не связывал загадочные события, череду смертей своих агентов с влиянием Варяга. Сначала он был спокоен, считая, что предпринял беспрецедентные меры к тому, чтобы не только изолировать Варяга от остальной зоны, но и превратить его в безмолвное, тупое животное – не зря же он поручил лагерному врачу колоть московскому гостю лошадиные дозы сильного наркотика, от которого «больной» надолго терял человеческий облик. Но, видно, его система засбоила – и тут явно почувствовалась рука старого зека Муллы. Неужели Варяг и Мулла снюхались? Но как? Когда успели? Не через врача ли Ветлугина – этого старого мудака? Но он не мог поверить, что Димка Ветлугин, косорукий ветеринар, допущенный на тепленькое место главного врача лагерной больницы только благодаря его. Беспалого, участию, пошел бы поперек воли хозяина…

А теперь еще и Щеголя удавили. Кто же смог осмелиться поднять руку на пахана лагеря? Такие убийства просто так на зонах не случаются – значит, зекам каким-то образом стала известна тайная сторона лагерной жизни Стася Ерофеева. И его приговорили… А тут еще буза ни с того ни с сего, исчезновение зека, гибель Варяга. И непонятно пока, как к этой гибели отнесутся в Москве – то ли по головке погладят, то ли эту головку с плеч снесут на хер…

Беспалый крякнул и нервно помял ладонью затылок. Ну ничего, где наша не пропадала – с полковничьими погонами, похоже, придется погодить, с переводом «на запад» явно придется тоже погодить. А уж потом, когда все уляжется!…

Но он не успел придумать, что произойдет потом, поскольку черный телефон взорвался торопливой междугородней трелью.

«Ну теперь уж верняк шею будут мылить», – с невеселой усмешкой подумал он и снял трубку.

Звонок был из Москвы. Причем звонил не его старый знакомец Калистратов и не таинственный Коля, а какой-то генерал Артамонов. Фамилия очередного московского начальника показалась Беспалому знакомой, но он так и не смог припомнить, доводилось ли ему с ним встречаться раньше.

– Меня интересует ситуация в колонии. Что сейчас там у вас происходит. Есть ли жертвы? Среди заключенных и… наших людей? – жестко проговорил генерал.

Беспалый лихорадочно обдумывал ответ. По тону далекого собеседника, назвавшего пароль, он сразу понял, что предстоит серьезная разборка. И осторожно ответил: