Темная комната - Майнет Уолтерс

— Нет еще.

— Завтра же встреться с ними, — сказал он, накрыв фотокопию отчета широкой ладонью. — И, если отыщешь, попробуй разговорить Саманту. Держи меня в курсе событий. Молодец! Мне кажется, ты что-то откопала. Наверняка у тебя получится прищучить эту скотину.

Блейк зарделась от похвалы. В свои двадцать один год она еще не была заражена цинизмом, и поэтому одобрение начальства имело для нее определенное значение.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

11 часов 30 минут вечера.

Время проходит независимо от нас. Час, проведенный за чтением интересной книги, кажется минутой. Минута агонии растягивается на час. Только страх остается вечным, поскольку питает сам себя. Чей именно страх? Ваш? Их? Наш? Мой? Твой? Его? Ее? Страх, относящийся ко всем сразу?

Даже темнота казалась пугающей.

Смятение… смятение… смятение…

Забудь… забудь… забудь…

Внезапно, на какой-то миг, все стало ясным.

Почему я здесь? Что я делаю?

МЕГ БЫЛА ШЛЮХОЙ! — вопит великий голос разума. Мой отец соткал из меня зло.

Глава десятая

26 июня, воскресенье.

Уилтшир.

2 часа 10 минут дня.

По определенным причинам сержант Шон Фрейзер не испытывал никакого удовольствия от того, что ему пришлось сопровождать Мэддокса на беседу с Джейн Кингсли. Машина мчалась в Солсбери, а он с мрачным видом расположился на пассажирском сиденье. Шон оказался заложником своего опрометчивого обещания провести воскресенье вместе с женой и двумя дочерьми на пляже. Теперь же их слезы и взаимные упреки лежали на его душе тяжелым грузом. Его уныние еще больше усиливало бодрое до отвращения состояние Мэддокса, которое выражалось в жизнерадостном повторении слов из дурацкой песенки: «Вот и солнышко в панаме, гип-гип-гип, ура-ура!».

— Завязывай, шеф, — не выдержал Фрейзер. — Это хуже, чем дергать зуб.

— Ты просто жалкое создание, Фрейзер. Что тебе все не так?

— Сегодня воскресенье, шеф. Вот увидишь, мы только зря время потратим. Неужели не ясно, что в выходные к ней нагрянет все семейство сразу. А отсюда следует вывод, что нам так и не удастся с ней поговорить. Если, конечно, мы не хотим привлекать к себе внимание самого мистера Кингсли.

— Все учтено, — самодовольно хрюкнул Мэддокс. — Я заранее отправил туда Мэнди Барри, чтобы она выведала у персонала, кто и когда приходил к Джейн. Так вот, любящий папуля ни разу не удосужился навестить свою дочурку с тех пор, как ее поместили в эту больницу. Мачеха заявлялась однажды, и непохоже, что она еще раз сунет туда нос. Оба брата приходили по отдельности, и оба выметались из клиники в отвратительном настроении. Короче говоря, в этой семье и не пахнет взаимной любовью или уважением. Вряд ли кто-то из них решит пожертвовать воскресеньем ради встречи с мисс Кингсли.

— Ты шутишь с огнем, — сердито буркнул Фрейзер, ловя себя на том, что невольно становится соучастником неортодоксальных приемов и методов Мэддокса. — Строго придерживаться закона, как говорит главный. Он тебе здорово щелкнет по носу, если узнает, что ты посылал Мэнди шпионить за его спиной.

— А кто ему скажет? — беспечно произнес Мэддокс. — Как раз тут я вообще ничем не рискую. — Он вывел машину на главное шоссе и стал набирать скорость. — Послушай, приятель, тебе не мешало бы подзанять у кого-нибудь твердости характера. В нашем деле далеко не продвинешься, если время от времени не проявишь здоровую инициативу. — И он снова затянул свою панихиду насчет солнышка.

Фрейзер отвернулся и принялся разглядывать в окно пейзаж. Что действительно возмущало его в Мэддоксе, так это то, что этот ублюдок чаще всего оказывался прав. Инициативой на его языке называлось все, что угодно, вплоть до чересчур вольного обращения с вещественными доказательствами и уликами, но ему и это сходило с рук, поскольку Мэддокс, как выражался он сам, обладал «исключительным нюхом на виноватых». Сам же Фрейзер склонен был считать Гэрета нравственным банкротом. Не раз до его ушей доходили слухи, что в прошлом Мэддокс брал взятки. В таком случае, он оказывался ничуть не лучше людей, которых арестовывал. Шона всегда беспокоил вопрос эффективности полиции, особенно учитывая тот абсурдный факт, что стражей порядка заставляли действовать строго в рамках закона, в то время как криминальный мир плевал на все законы вообще.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

2 часа 30 минут дня.

Алан Протероу внимательно слушал двух полицейских, и на его дружелюбном лице постепенно возникало хмурое выражение.

— Очевидно, здесь кроется еще что-то, — высказал он свое предположение. — Если полиции Хаммерсмита требуется выяснить адрес родителей мисс Харрис, почему им просто не позвонить мисс Кингсли и не спросить ее об этом по телефону?

— Потому что в послании, адресованном мисс Харрис, она называет это место «больницей для чокнутых», — тут же принялся объяснять Мэддокс, — и, как вам известно, существуют особые правила, руководствуясь которыми полиции разрешается опрашивать психически нездоровых людей. Поэтому, прежде чем связаться с мисс Кингсли, полиция Хаммерсмита попросила нас выяснить, почему она находится в такой клинике. Мы узнали у коллег из Фордингбриджа, что мисс Джейн Кингсли была помещена сюда из-за попытки совершить самоубийство после того, как ее бросил жених ради мисс Харрис. Мы не имеем ни малейшего желания беспокоить ее без видимых причин, и поэтому посчитали, что будет лучше, если вопросы ей станут задавать полицейские в штатском.

Алан проявил выдержку, никак не отреагировав на определение своей клиники как «больницы для чокнутых». Более того, он постарался не показывать своего отрицательного отношения к Мэддоксу, который не понравился ему с первого взгляда, когда бесцеремонно ввалился в кабинет, подобно тому как в комнату проникает дурной запах, с которым уже поздно бороться.

— Ну, а почему вы предварительно не связались со мной? — подозрительно спросил он. — Я бы с удовольствием сам выяснил для вас их адрес.

Мэддокс поднял вверх обе руки, как бы признавая свое поражение:

— Ну, хорошо, я буду честным с вами до конца, сэр. Проблемой является не сама мисс Кингсли, а ее отец. И мы получили весьма ясные инструкции сверху. Не давать Адаму Кингсли никаких поводов для того, чтобы он подал в суд на полицию Гемпшира за умышленное бесчувственное отношение к его дочери. Мы и понятия не имеем, какая реакция может последовать на вопросы, касающиеся женщины, которая соблазнила жениха Джейн. Может быть, само упоминание имени мисс Харрис заставит ее биться головой о стенку, а у нас не так много денег, чтобы еще судиться с обиженным миллионером, который и без того обеспокоен душевным состоянием своей дочери. — Он опустил руки. — Я надеюсь, вам понятны наши опасения? Она сама признала, что находится в больнице для чокнутых и боится даже выходить из палаты. Это ее точные слова, сэр.

Фрейзер молча поражался тактике Мэддокса. Если у Протероу и возникли какие-то подозрения по поводу появления полиции в его клинике, то теперь он приложит все усилия, чтобы защитить и свой престиж, и свою пациентку.

— Я был бы весьма обязан вам, инспектор, если бы вы перестали называть мое заведение «больницей для чокнутых», — резко бросил он. — Дело в том, что Джинкс обладает здоровым цинизмом и неистощимым чувством юмора. Не забывайте об этом, когда будете беседовать с ней. Что касается ее ментального состояния, то она вполне здорова. В этом я абсолютно уверен. Правда, у нее наблюдается потеря памяти относительно событий двухнедельного промежутка времени, но в остальном можно сказать, что она в полном порядке.

— Что ж, это приятно слышать, — с облегчением выдохнул Мэддокс. — Значит, мы можем без опасений поговорить с ней?

— Конечно, если она сама этого захочет. Я не вижу причин запретить вам это. — Он встал и провел их к двери, обращая внимание на то, каким неодобрительным взглядом Фрейзер окинул Мэддокса. Видимо, ему тоже все это пришлось не по душе. Язык телодвижений о многом рассказал проницательному доктору. Особенно о попытках все же сохранять некую дистанцию между сержантом и Мэддоксом. Алан повел их по коридору. — Думаю, все же будет лучше, если я поприсутствую в палате, — предупредил он и постучался в комнату с номером «12».

— Я не вижу причин запретить вам это, — съехидничал Мэддокс. — Конечно, если она сама этого захочет, — добавил он с равнодушным видом.

* * *

Через несколько секунд Джинкс выслушивала уже знакомую доктору версию причин появления полицейских в ее комнате. Женщина сидела в кресле у окна и, кроме пожелания «доброго дня» ничего не сказала до тех пор, пока Мэддокс, наконец, не замолчал. Но и даже тогда она не торопилась отвечать, а некоторое время внимательно изучала детектива. При этом на ее бледном лице появилось выражение искреннего любопытства.