Дорога в Аризону - Игорь Чебыкин

не сделает вас образованными людьми. И мне одна лишь ваша зубрежка не нужна.

Мнение Писарева по поводу романа вообще и образа главного героя, в частности, — безусловно, правильное. Однако это не ЕДИНСТВЕННО правильное мнение. Это мнение одного конкретного человека, пусть и выдающегося литературного критика. Оно не является абсолютным и исчерпывающим, не исключает других мнений, дополняющих и развивающих мысли Писарева, а, может быть, где-то и оппонирующих им. Образ Базарова — слишком неоднозначен и противоречив, чтобы давать ему однозначную и, следовательно, однобокую оценку. Да, Базаров — умный, волевой, да, человек дела, умеет и любит работать, всего в жизни добился благодаря своим колоссальным способностям и своей целеустремленности. Но в то же самое время — груб, резок, чересчур категоричен и прямолинеен, нередко в своих рассуждениях противоречит сам себе. Об этом, кстати, подробно говорит и Писарев, но ты, Топчин, почему-то не счел нужным упомянуть в своем ответе эти характеристики Базарова. Или не вызубрил статью полностью. "Базаров завирается, — сказано в статье. — Он сплеча отрицает вещи, которых не знает или не понимает; поэзия, по его мнению, ерунда; читать Пушкина — потерянное время; заниматься музыкою — смешно; наслаждаться природой — нелепо". Рафаэль, по словам Базарова, гроша медного не стоит… А его отношение к женщинам? Женщина для Базарова — не более чем способ получить физическое удовольствие, такой же, как бутылка хорошего вина или сытный обед. Одинцову он называет млекопитающим, говорит о ней, как обыкновенный пошляк: "Этакое богатое тело, хоть сейчас в анатомический театр". Чем такое отношение, спрашивается, отличается от потребительски-бесчеловечного отношения к женщине в буржуазном обществе?

Хотя и в этих циничных словах Базарова много напускного и откровенно фальшивого: сцены между Базаровым и Анной Сергеевной, между Базаровым и Фенечкой и, более всего, — сцена его предсмертного свидания с Одинцовой, показывают, что Базаров все же способен испытывать к женщине сильное чувство. Любовью это назвать нельзя, любить Базаров не умеет, и в этом, возможно, его главная беда. Ему не хватает элементарной человечности, и окружающие, неизмеримо уступающие ему в интеллектуальном развитии, в этом отношении явно превосходят его. И родители Базарова, и Аркадий Николаевич с Николаем Петровичем, — все они добрее и человечнее Базарова. Тургенев ясно дает это понять читателю. Однако подлинной страсти Базаров все же не чужд. К сожалению, волю естественным человеческим проявлениям и признаниям он дает лишь в самом конце своей короткой жизни, на смертном одре. Но и в эти минуты не находит теплых слов для своих несчастных родителей. Да, это скромные люди, не великого ума, живущие приземленной жизнью. Но это сердечные радушные старики, для которых единственный сын — смысл всего и вся. Сын же обращается с ними иронично и пренебрежительно, да просто жестоко. При том, что в последние часы перед кончиной, в разговоре с Одинцовой прорываются у него слова о родителях: "Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать…". Запоздалое прозрение…

Да, Писарев в своей статье подводит читателя к мысли, что Базаров и подобные ему люди при определенных общественных условиях станут активными революционерами. Однако не мешало бы задуматься: какого рода революцию мог бы устроить человек, не умеющий любить и сострадать, не верящий ни во что, кроме своих чувственных ощущений, грубый и категоричный в отстаиваний своих убеждений? Трудно представить себе Базарова с его взглядами и воззрениями, описанными в романе, большевиком, коммунистом — даже теоретически. Подлинно народная революция делается не ради собственных амбиций, а ради других людей. А вспомните, как Базаров отзывается о русских людях: "Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения". "Стало быть, вы идете против своего народа?", — спрашивает его Павел Петрович. "А хоть бы и так?", — отвечает Базаров. С такими воззрениями нашего героя легче вообразить в рядах тех политических партий, которые, преследуя собственные корыстные цели, до поры-до времени держались рядом с большевиками, будучи глубоко чуждыми им по духу, и, когда, в конце концов, продолжать сидеть одним седалищем на двух стульях стало невозможно, полностью обнаружили свое антибольшевистское, антикоммунистическое и, следовательно, антинародное лицо. Коммунисты жизни свои положили за народное счастье, а Базаров, по его словам, ненавидит мужика, для которого он должен из кожи лезть и который ему спасибо за это не скажет. "Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну а дальше?", — восклицает Евгений Васильевич.

Ни одно великое дело на свете нельзя сделать без трех вещей — любви, веры и таланта. Большевики — талантливые, а если говорить об их вождях, — гениальные люди. И у них есть любовь к людям и вера в коммунизм. А у Базарова есть только талант и, по словам Павла Петровича, сатанинская гордость. Любовь и вера ему неведомы. Даже к науке он относится скептически и, как говорит Писарев, никогда не сделается ее жрецом, не возведет науку в кумир.

Поэтому еще раз говорю: фигура Базарова слишком сложна и противоречива и требует, как и вся русская классическая литература, глубокого анализа и осмысления, а не поверхностного заучивания. Ты понял меня, Топчин?". — "Да". — "Прекрасно. Вопросы у кого-нибудь есть?".

О прищепке она не сказала больше ни слова, но по окончании урока унесла ее с собой. Толика тут же тесным кольцом, как рыбешки — утопленника, окружили взбудораженные одноклассники. "Я же говорил, говорил, что не надо…", — горестно бубнил Венька, теребя себя за мочку уха и пытаясь сложить из нее что-то вроде вареника. Перс, держа дипломат под мышкой, смотрел на Тэтэ изучающим взглядом, полным интереса и удивления, словно врач, столкнувшийся с неизвестной ему доселе патологией.

"Слышь, блаженный, а ведь ты по самые ноздри вляпался, — сказал он, наконец. — Из комсомола за это могут попереть". — "Не твоя забота, за собой смотри", — вызывающе парировал Толик, глядя на Нику, которая складывала книги и тетради в чемоданчик. "Да я-то смотрю… Зачем ты это сделал?". — "Чтоб ты спросил". — "Ну я спросил". — "Ну я ответил". Ника, о чем-то весело болтая с Ленкой Ворожеиной, вышла из кабинета. На Толика она даже не оглянулась.

Глава 16

Иллюзий относительно неминуемого возмездия за свою несостоявшуюся авантюру Толик не питал. Он знал, что возмездие будет и будет оно скорым и безжалостным. Иначе и произойти не могло: и менее дерзновенные проказы в лучшей школе города никогда никому еще с рук не сходили. Спокойная же реакция на поступок Тэтэ нечеловечески хладнокровной Тамары лишь усиливала изводящее душу