Идущие - Бентли Литтл

Только и солнце здесь было другим. Небо над головой обладало какой-то неопределенной самостоятельной яркостью белесого оттенка, что обеспечивало освещение, но не имело какой-то конкретной формы. Они не могли вычислить положение солнца, следовательно, и не могли определить, в какую сторону двигаться.

Лошадь, идущая сзади, вдруг без предупреждения встала на дыбы, и пока Джеб с Уильямом оглядывались и соображали, она развернулась и умчалась прочь. Уильям звал ее, пытался успокоить, они даже погнались за ней некоторое время, но животное мчалось по полупустыне как обезумевшее и вскоре исчезло из видимости в неопределенном направлении.

Молча, не произнося ни слова, они собрали все, что могли, из тех небогатых припасов, что свалились со спины взбрыкнувшей лошади, и пошли дальше.

Идти становилось все труднее. Пересеченная, но относительно плоская местность постепенно превращалась в узкие расщелины, и вскоре они уже оказались между каменными стенами высотой в сотни футов, расстояние между которыми было едва достаточным, чтобы пройти одному человеку. Узкие каньоны причудливо петляли, заворачивали, как в настоящем лабиринте, и к вечеру они уже понятия не имели, где находятся и в каком направлении движутся.

Ночь здесь, как оказалось, тоже была другой.

Было полнолуние, но луны они не видели, довольствуясь лишь ее отраженным рассеянным светом, падающим от узкой ленты неба над головой. При этом большая часть света умирала на верхней части бороздчатых каменистых стен, а тот, что попадал на дно ущелья, странным образом преломлялся в рельефе, создавая тени там, где ничего не должно было быть.

Тени.

Они шли медленно, осторожно, молча. Казалось, что тени двигаются по своим собственным законам, казалось, что среди них возникают относительно более темные формы, которые перемещаются с места на место, прячутся – странной формы существа на странных когтистых лапах, которые сливаются с мраком и издают звуки, напоминающие завывания ветра.

Они решили не останавливаться на ночлег, продолжать идти, пытаться найти выход. Оба чувствовали себя здесь недостаточно комфортно, чтобы разбивать лагерь, не то чтобы спать, поэтому двигались дальше. Мимо облитых лунным светом силуэтов, которые напоминали каменистые осыпи, но таковыми не были. Мимо чернильно-темных луж, которые выглядели глубокими, мягкими, но при их приближении начинавших смещаться, обретать массу и объем и даже какую-то пугающую искорку жизни.

Больше всего потрясала Уильяма фундаментальная ненормальность этого места. Если каньон в горах, казалось, источал зло, если монстр, на которого они наткнулись, и мысль о том создании, которое могло его убить, вызывали страх, то ощущения, возникающие здесь, были просто ни с чем не сравнимы. Ибо эти узкие пересекающиеся каньоны были как преддверие ада и по мере углубления в них все труднее было не забыть, что на самом деле они находятся где-то на свободной западной территории Соединенных Штатов. Ужас давил со всех сторон. Они продолжали пробираться по бесконечным похожим одна на другую теснинам, и было такое ощущение, что уже сама земля восстала против них, стремясь запереть их в этом лабиринте навечно.

Через какое-то время каньон расширился, они оказались на площадке, залитой голубоватым лунным светом. Тени исчезли, а вместе с ними и невидимые творения мрака, которые прятались за ними.

Но единственная тень, оставшаяся на закругленной каменистой стене впереди, оказалась еще хуже, чем все, что они видели до сих пор.

Это была тень его матери.

По коже Уильяма пробежали мурашки. Его было не так-то легко запугать – с учетом всех сил, которыми он обладал, но на сей раз ему стало по-настоящему страшно, гораздо страшнее, чем во время казни матери. Тень начала двигаться.

Она начала танцевать.

Его мать никогда не танцевала на публике, никогда на это не осмеливалась, но часто танцевала дома, перед ним. Это была форма ее самовыражения, ее любимый способ колдовства, ее движения были настолько индивидуальны и неповторимы, настолько необычны и характерны, что никому другому, пожалуй, было бы не под силу их повторить.

Но именно так сейчас танцевала ее тень.

Уильям почувствовал, что Джеб тоже испугался, но по иной причине. Спутник вряд ли мог понять всю глубину и основания его собственного страха. Уильям неотрывно смотрел на идеальные очертания ее фигуры, роскошные длинные прямые волосы, которые всегда развевались во время танца. Он застыл на месте, не в состоянии отвести глаз от этого неестественного зрелища.

Он быстро пробормотал заклинание – слова избавления и слова защиты, но извивающаяся тень не исчезла. И сам он не чувствовал безопасности и защищенности. Он чувствовал уязвимость и страх, слабость и беспомощность.

Джеб взял его за рукав и потащил в сторону, произнося свои собственные заклинания, слова силы, которые Уильям узнал, но был не в состоянии применить.

Какое бы ни таилось здесь зло, он понял, что оно намерено приложить все свои силы, чтобы не дать ему уйти. Он заставил себя отвернуться, сосредоточился и направил всю энергию на то, чтобы парировать мощное направленное на него воздействие.

Давление уменьшилось, злобная сила, направленная на них, определенно ослабла, и они быстро обошли скалу, двигаясь прямо от танцующей тени в направлении, которое они вдруг осознали как юг.

К немалому изумлению, они оказались на открытой местности. Звезды были там, где им полагается быть, луна скатывалась к горизонту, а небо на востоке, где через несколько часов должно взойти солнце, уже светлело.

Впереди, в уже не пугающем мраке, освещенная чистым и невинным лунным светом, паслась одинокая лошадь. Лошадь Уильяма. Они поспешили к небольшой рощице, где их ждало животное. Даже седельные сумки оказались на месте, лишь немного съехали набок.

Уильям отстегнул сумки. Впервые они с Джебом оба уселись верхом, взяли в руки поклажу, и животное быстро понесло их прочь от этой проклятой земли.

Лишь спустя некоторое время, когда лошадь, подустав, перешла с галопа на рысь, Уильям осмелился оглянуться. Сзади была лишь чернильная темнота. Ощутив леденящий холод, он отвернулся. Было полное ощущение, что если бы им не удалось уйти, они бы навсегда остались в этих черных землях, в каньонах, где никогда не кончается ночь и живут лишь одни тени.

Не прошло и недели, как они достигли гораздо более крупного каньона – широкого сурового ущелья, по дну которого текла спокойная река, на песчаных берегах которой сосуществовали сосны и кактусы, а в расщелинах скал щебетали невидимые птицы.

Это была земля, выделенная им правительством, земля одновременно далекая и доступная, суровая и спокойная, и в какой-то момент Уильям подумал, что никогда в жизни не видел ничего более прекрасного. В мыслях он уже видел город будущего, их собственный город, он даже видел, где будут стоять дома. Магазины. Таверны. Общественные здания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});