Вкус подчинения (СИ) - "StilleWasser"

– … просил организовать ему встречу с Министром. Я обещал, что передам тебе. Сделаешь, Гермиона?

– Что?! Кто просил?

– Поттер, – терпеливо повторил Альберт. – Встречу с Министром до конца недели.

– Гарри заходил?! – столкнувшись с тяжелым пристальным взглядом Сэйерса, Гермиона стушевалась и поспешила добавить: – Встречу с Министром. Да, конечно, сделаю.

Это ведь не могло быть ревностью? Глупости какие. Она всегда была выше этого. Даже когда Драко рассказал ей о своих чувствах к Астории, она искренне порадовалась, что ее друг обретет наконец счастье, которого заслуживает. Пусть для этого и пришлось принести в жертву их Тематические отношения, дарившие им обоим физическое удовлетворение и душевный покой, заставляя демонов внутри ненадолго умолкнуть. Но кому, как не им, детям войны, было не привыкать чем-то жертвовать ради счастья других.

– …Гермиона?! – Альберт повысил голос, что случалось с ним не так часто, и Гермиона вздрогнула, опрокинув чернильницу прямо на пергамент с недописанным черновиком письма магловскому министру, которое она мучила уже целый день и так и не дописала, а вечером его уже нужно будет передать на одобрение Кингсли.

– Вот черт! – Гермиона вскочила, засуетившись, подняла опустевшую чернильницу и выудила из черной лужицы на столе перо, больше не пригодное для письма.

Послышался грохот решительно отодвигаемого кресла и уверенные шаги. Чернила легким облачком взлетели с пергамента, снова обретшего первоначальный вид, и вернулись во флакон. Еще одним небрежным движением палочки Альберт очистил перо и протянул растерянной Гермионе, словно вдруг позабывшей, на что способна магия.

– С тобой все в порядке? – мягко спросил Сэйерс, скользнув по ее слегка покрасневшему лицу внимательным взглядом. – Ты кажешься рассеянной сегодня.

– М-м, да, прости…

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Альберт обеспокоенно заглянул ей в глаза, а затем вдруг сделал то, чего раньше на ее памяти себе никогда и ни с кем не позволял, – вторгся в ее личное пространство, положив руку на лоб, чтобы пощупать температуру. Его ладонь была приятно прохладной, а прикосновение неожиданно нежным, и Гермиона даже на секунду забыла о своих надоевших мыслях о проклятой Мэри и растерянно уставилась на него.

– Прости, – он убрал руку и отвел взгляд. – Мне не стоило…

– Да нет, все в порядке, – покачала головой Гермиона, чувствуя себя, пожалуй, даже более неловко, чем он. – Я и впрямь сегодня рассеянная. Этого больше не повторится, обещаю.

Альберт сдержанно кивнул и вернулся на свое место. Уткнувшись в документы, он снова с головой ушел в работу, ненадолго оставив смущенную Гермиону в покое. Она воспользовалась перерывом и вышла в туалет, где долго держала под струей ледяной воды из крана руку, после чего приложила ее к горящему лбу. Казалось, на нем все еще ощущалось прикосновение Альберта, отпечатавшееся там будто ожог, хотя его рука даже не была горячей.

Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела на свое растерянное отражение. Она работала с Сэйерсом не первый год, и тот всегда держался отстраненно и не заводил на работе друзей, справедливо считая, что это помешает ему оставаться беспристрастным, – а это было первым требованием к техническому ассистенту Министра, контролирующему внутреннюю деятельность всех отделов, а главное – их руководителей. Неужели она настолько погрузилась в свои размышления о Снейпе и Мэри, пренебрегая своими обязанностями, что даже вечно невозмутимый Альберт не выдержал? Гермиона покачала головой, и ее отражение с осуждением сделало то же самое в ответ. Нужно было собраться. Больше никаких личных дел на работе и никаких отвлекающих мыслей.

Усилием воли Гермионе удалось запихнуть навязчивую Мэри подальше, в самые темные глубины мозга, чтобы не смела являться непрошенной гостьей и мешать работать. Сэйерс больше ни словом не обмолвился о неловком эпизоде, где они оба вели себя странно, и взял убийственно резкий темп, будто решил закрыть все вопросы с передачей дел разом. К сожалению, у правой руки Министра было слишком много задач, а необходимость держать в своих руках всю разношерстную толпу руководителей отделов предполагала много нюансов, о которых невозможно было поведать за пару часов. В тот день они засиделись допоздна, уйдя с работы даже позже почти живущего там Кингсли, и Гермиона, едва попав домой, рухнула в постель и забылась тяжелым сном без сновидений, чтобы на следующий день просидеть с Альбертом над документами еще дольше. Ее радовало лишь одно: при таком выматывающем режиме у нее совершенно не было времени заново прокручивать в голове похищение или думать о Мэри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В среду вечером она твердо объявила Альберту, что уйдет с работы вовремя, и, к ее огромному удивлению, он не стал возражать. Мягко улыбнувшись, Сэйерс попросил ее хорошо отдохнуть вечером и, попрощавшись, ушел на пятый уровень посмотреть, как дела в его новом отделе. Удивленная внезапным пониманием со стороны так стремившегося побыстрее со всем покончить Альберта, Гермиона решила не задумываться о его странном поведении и поспешила в кафе по соседству с Министерством, помня о наказе Снейпа не являться на сессии голодной. Наскоро проглотив пасту с морепродуктами и даже не почувствовав ее вкуса, она забежала в туалет и там с упавшим сердцем долго разглядывала красное пятнышко крови на трусиках. По ее подсчетам, это должно было случиться только к концу недели, и как раз сегодня она планировала обсудить со Снейпом план действий на эти дни: возможно, он захотел бы перенести сессию или же просто отменить ее. Как бы то ни было, Гермиона всегда предпочитала решать подобные вопросы с расписанием встреч заранее, теперь же нужно было просто пойти к нему и сообщить, что на сегодня их планы меняются. Радовало лишь одно – возможность лично за это извиниться. Послать ему сову в магловский городок было бы недопустимо. Также где-то в глубине души Гермиона питала надежду, что сможет снова услышать что-то о Мэри, что помогло бы ей раз и навсегда покончить с выматывающей чередой мыслей и сомнений насчет нее.

Подойдя к «Агонии», Гермиона почувствовала, как ее охватывает ужас: бар встретил ее пустыми глазницами разбитых окон и влажно поблескивающими в ярком свете неоновой вывески льдинками осколков, густо усеявших тротуар. Внутри по-прежнему горел теплый ласковый свет, и слышалась какая-то возня. Кто мог осмелиться поднять руку на столь любимый простыми трудягами бар? Предчувствуя, что ответ ей не понравится, она покрепче сжала в кармане пальто волшебную палочку и поспешила к двери, которая в этот раз, вместо приветствия, глухо заскрипела, будто жалуясь. Ласково погладив ее в утешение, Гермиона проскользнула в ярко освещенный зал.

– Кого там несет? Не обслуживаем! – рявкнул сидящий на полу в окружении сдвинутых столиков и стульев мужчина, усердно измеряющий лежащий перед ним кусок нового стекла.

– Простите, сэр… – начала было Гермиона, но тут мужчина резко обернулся и, узнав ее, просиял щербатой улыбкой, в которой по-прежнему не хватало двух передних зубов. – Генри?

Именно он помог ей в первый самостоятельный визит в «Агонию» докричаться до бармена, а потом долго и весьма колоритно переругивался с сидящей рядом женщиной, Матильдой. Вспомнив об этом, Гермиона улыбнулась.

– Мэм! – обрадовался Генри, вытирая руки о замызганную футболку и поднимаясь ей навстречу. – Извиненьица примите за бардак. Лодырь Мэтт нихрена не помогает, так бы давно уже со всем управились.

– А что здесь случилось, Генри? – Гермиона потрясенно прошла вперед, изучая зал, но, кажется, разгром в баре ограничивался лишь окнами. Кроме передвинутых для удобства ремонта столов, обстановка осталась прежней, без видимых повреждений. Похоже, кто бы ни разбил стекла, они действовали снаружи и тем и удовлетворились.

– Хулиганы, мэм, – обезоруживающе улыбнулся Генри, и Гермиона поймала себя на том, что темный провал в ряду его зубов все так же притягивал взгляд, будто магнит. – Наш городишко – неспокойное место, особенно по вечерам.