Демокрит - Бронислава Виц

На 11 кусках папируса из Элефантины найдена арамейская версия (таких имеется еще 8 на разных языках) романа о мудром визире ассирийского царя Синахериба, который, кроме того что заставил египетского фараона уплатить дань своему царю, оставил еще нравоучительные поучения. Арамейскую версию Альтгейм и Штиль считают оригинальной и датируют V в., временем, когда жил и, возможно, был на Востоке Демокрит. Они обратили внимание на одно изречение, которое совпадает у Шахрастани и Ахикара совершенно дословно. Оно как раз касается меры, только поучает о ней по-восточному наглядно:

Будь не слишком сладок, чтобы тебя не проглотилиИ не слишком горек, чтобы тебя не выплюнули.

(22, 269)

А о значении разума в поведении гласит следующий диалог: «Ему (Демокриту. — Б. В.) сказали: Не смотри! — Он закрыл глаза. Ему сказали: Не слушай! — Он закрыл свои уши. Ему сказали: Не говори! — Он положил руку на уста. Ему сказали: Не знай! — Он ответил: Этого я сделать не могу. — Он хотел этим выразить, что внутренние вещи не подлежат свободному решению. Он указал на необходимость во внутреннем и на свободное решение во внешнем... К этому высказыванию имеется еще второе объяснение. Он этим думал о различии между разумом и чувствами...» (67, 569).

Возможно, это пересказ изречения Демокрита. А в своем объяснении автор затрагивает вопросы соотношения необходимости и свободы воли, а также двух видов познания, которые играли важную роль в учении Демокрита. Только четыре изречения Шахрастани и Ахикара действительно дословно совпадают; этого мало, чтобы доказать подлинность всех 15 изречений. Первый советский издатель фрагментов Демокрита Г. К. Баммель еще в 1935 г. знал об этих совпадениях, но считал те и другие изречения псевдодемокритовскими (см. 110, 345). Ф. Юрсс, редактор издания «Греческих атомистов» (Лейпциг, 1973), включил только три отрывка. Все они — этического содержания. Мы приводим их на с. 151 и 154.

Безрелигиозная этика. Впервые — «совесть»

Новым в этике Демокрита было ее нерелигиозное обоснование, а поистине революционным — мотивировка моральных норм не внешними религиозными запретами и не страхом перед наказанием, а внутренними побуждениями человека.

Идеалисты и религиозные философы исходят обычно ив предпосылки, что мораль не может быть ни безрелигиозной, ни атеистической, тем более в далеком прошлом. Однако после того, как в результате последних исследований наши знания об этике Демокрита значительно пополнились, стало ясно не только то, что мы имеем дело со значительным явлением в истории этики, но и то, что перед нами светская система морали, лишенная печати религиозности и во многом противостоящая религиозным взглядам.

Правда, в этических изречениях, которые были предназначены для широкой публики, атеистическая направленность учения была завуалирована. Здесь кое-где символически употреблялись мифологические образы и имена богов, но это не меняло сути. Как мы видели, чувства удовольствия и неудовольствия являются, по Демокриту, границами меры евтимии, в рамках которых происходит спокойное движение атомов души, их хорошее расположение, которое вызывает ощущение счастья. Иными словами, счастлив тот, кто чувствует, что у него «хорошо на душе». Удовольствие и неудовольствие — это сигналы тела, и они в основном правильны. Стремления тела — естественны, само тело не требует лишнего. А вот душа часто стремится к недостижимому и не полезному природе; она и разжигает страсти тела, она изнуряет и терзает его, увлекая без необходимости на неподобающие действия (см. 13, 776а). «Как счастье, так и несчастье (заложены) в душе» (13, 777). Здесь Демокрит полностью противопоставил свое понимание соотношения души и тела орфическому и аскетическому (потом христианскому) взгляду, согласно которому тело — это источник зла, соблазна, «гробница души».

Но если неразумная душа может сбить человека с пути к своему счастью, то та же душа — это и ум, обладающий «светлым познанием». Разум контролирует показания чувств, правильно отбирает радости соответственно природе. Демокрит утверждал, что только разумный человек, а тем более «мудрец» может быть счастливым. Ведь разумный человек сумеет преодолеть страсть, уныние и горе, он способен на «мужество, которое уменьшает бедствия» (см. там же, 742; 762—764; 766; 770а). «Невыносимое страдание души, пораженной скорбью,— говорит Демокрит, — изгоняй разумом» (10, 517).

Разумный человек лишен также суеверий (см. 13, 735), а поэтому свободен от страха, терзающего душу и нарушающего ее нормальное состояние. И наоборот, неразумные, суеверные люди постоянно ему подвержены. «Неразумные, ненавидя жизнь, как Аид, держатся за нее из страха перед Аидом». «Неразумные люди, боясь смерти, желают старости». «Люди, избегая смерти, устремляются (к ней)» (там же, 796; 797).

Поэтому знание, согласно «естествоиспытателю» Демокриту, представляет огромную моральную ценность. «Телесная красота животна, если за ней нет ума» (там же, 778; ср. 741). «Ласточки возвещают нам ясную погоду, мудрые речи — отсутствие печалей» (там же, 779). А одно изречение у аш-Шахрастани гласит: «Он сказал: кто своему брату дарит состояние, тот дарит ему свои сокровища, но кто ему дарит свое знание и свой хороший совет, тот дает ему свою душу» (67, 568). Невольно вспоминаются свидетельства о том, как Демокрит вернулся из путешествия без «сокровищ» и жил на попечении брата, но подарил ему «хороший совет». Во время жары он предсказал большой дождь и посоветовал до дождя убрать урожай. Брат спас свой урожай, а те, кто не поверил прогнозу, урожай потеряли (см. 13, XXXV).

Итак, источник морали не в велениях богов и не в законах; он в самом человеке, в его чувствах и разуме. Это огромный шаг в этике: введение понятия совести, провозглашение сознательной морали, основанной на внутренних факторах психики человека. Приведем ряд изречений Демокрита: «Дурного не говори и не делай, даже если ты один? научись стыдиться себя намного больше, чем других». «Совершающий позорное дело должен прежде всего стыдиться самого себя». «...Больше всего надо стыдиться самого себя, и для души должен быть установлен закон: „Не совершай ничего неподобающего“». «Не из страха, но из чувства долга надо воздерживаться от проступков» (там же, 604; 605). Состояние «стыда перед самим собой» и есть этическая категория совести. Новым было у Демокрита и требование моральной оценки человека не только за его действия, но и за его намерения (см. там же, 606). Это было требование морали более высокой не только по сравнению с античной, но и с христианской моралью, которая связывает совесть с ожиданием загробного суда. По Демокриту, же, наоборот, сама вера в загробное существование и возмездие — признак дурной совести (см. там же, 583).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});