Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Федя, подвыпив, начал читать свои стихи, откровенно любительские, искренние, но страдавшие абсолютным отсутствием у автора чувства ритма и банальностью образов. Простейшая версификация, которой Иванов овладел по наитию еще в детстве, давалась Феде с огромным трудом, но зато энтузиазма в нем было — хоть отбавляй.
Не сдержавшись, да еще и подвыпив, Валера уединился от компании на кухне и быстро написал небольшой сонет, посвященный Марине. Державшаяся на людях с мужчинами подчеркнуто строго, Валеру она привечала — ведь никто в офицерском доме не подумает, что взрослая женщина двадцати семи лет, замужняя и с ребенком, может завести роман с едва вернувшимся из армии парнем.
Стихи прошли на ура, взрослая компания приняла юношу в свои ряды и стала относиться к Иванову серьезно, как к младшему, но своему. Эти встречи многое дали зеленому, наивному Валере. Новый срез общества, новый взгляд на жизнь, серьезные жизненные и человеческие, взрослые проблемы в этой компании встречались совершенно по-другому, чем в его семье. Это поколение быстро стало своим, оно куда больше отвечало запросам давно созревшего для другой, более сложной жизни вчерашнего дембеля. И конечно, он не мог не влюбиться в Марину. Стихи писал ей каждый день. Она переписывала их в тетрадку, она стала встречаться с ним тайком после работы. Они сидели на набережной, смотрели на Даугаву, фонари на мосту, бежавшие огнем строчки световой газеты на доме напротив, через реку, и делали вид, что это — просто дружба.
Ну, не было это и огромной любовью, конечно. И когда Иванов впервые заночевал у Марины дома, когда он в конце концов, после долгой томительной ночи поцелуев и нежных объятий все же оказался в ее постели, женщина сначала пыталась ему объяснить, что для нее в их отношениях главное — это его внимание, его стихи, романтика, которой наполнена стала жизнь. Что «постель» для нее — это всего лишь утомительная обязательная процедура, навроде мытья полов. Но Иванов не верил, не мог поверить и все же добился своего. Гордый и счастливый, лежал он рядом с обнаженной спящей женщиной, первой в его жизни, смотрел на медленно проступающий во тьме комнаты в коммуналке прямоугольник окна, все явственнее проявлявший с рассветом свои очертания. И тут раздались шаги на лестнице. Потом открылась дверь в коридоре. И тут же ключ заворочался в скважине двери в комнате, где спали любовники. Иванов в ужасе успел еще натянуть на себя брюки и выпрыгнуть из постели, но тут дверь открылась, и в комнату вошла, произнося про себя всякие нелестные слова, Маринина мама. Она хорошо знала Валеру, ведь они с мужем-пограничником жили как раз в том самом пограничном доме. А сюда она зашла перед работой передать дочке наставления в связи с завтрашним возвращением ее мужа в Ригу.
Рассеянно поздоровавшись с Ивановым, как будто он действительно просто зашел к дочке в гости; подчеркнуто «не замечая» ни беспорядка в комнате, ни деликатных предметов нижнего белья, разбросанных у раздвинутого двуспального дивана, Зинаида Петровна прошла к холодильнику, выгрузила в него из своей объемистой сумки какие-то продукты и повернулась к проснувшейся наконец дочери, спешно натянувшей одеяло по самые глаза.
— Ты бы хоть молодого человека чаем напоила, соня.
— Ой, мама, я тебе все объясню, — заторопилась Марина.
— А не надо мне ничего объяснять, дочка, мне уже соседи все давно объяснили, — устало вздохнула мать. — Игорь завтра прилетает, внучка просилась с тобой его встречать. Ты хоть сегодня-то заберешь ее домой из садика?..
Не дожидаясь ответа, Зинаида Федоровна подняла сумку и побрела тяжелой походкой к двери. Оглянулась сокрушенно в дверях и еще раз вздохнула: — Ах, дети, дети.
Первой мыслью Иванова было, конечно, то, что он, как честный человек, должен немедленно на Марине жениться и усыновить ее пятилетнюю дочь. Однако Марина встретила эту идею без энтузиазма.
Сидя на скамейке на набережной, на их любимом месте, под осыпающимися уже листьями, ежась от ветра, она тихо втолковывала набычившемуся Валере простые житейские истины:
— Поверь мне, мой хороший, я люблю тебя, и ты любишь меня. Сейчас. Но вечной любви нет Она может вспыхнуть на месяц, другой, на три месяца, максимум. А потом, потом будет просто привычка. Хорошо, если останутся уважение друг к другу, совместный дом, быт. Но любовь все равно уйдет.
— Как ты можешь, Марина? — с болью почти физической одно и то же твердил Иванов, обнимая родное, близкое тело, целуя светлые локоны, вдыхая запах любимых духов.
— Я знаю, о чем говорю. Ты такой молодой, все у тебя еще впереди. Встретишь скоро новую девушку, сверстницу, женишься на ней, все у тебя еще будет, Валерочка.
— А ты, как же ты?!
— А я буду перечитывать твои стихи. Они у меня в служебном сейфе лежат, переписаны все в тетрадку. Взгрустнется — вспомню, что ты у меня был, поплачу и буду жить дальше, дочку растить.
Осень, осень, осень осеняетНас с тобою ветром и дождем.Осень прямо в лица листьями бросает,Словно отрывным календарем.Любим мы недолго, жизни не хватает,Чтобы полюбить и разлюбить…Листьев желтых стаи к югу улетают.Я опять не знаю, как мне быть.Что за наслажденье разлюбить весною,Что за счастье осенью любить!Я нескромных мыслей от тебя не скрою,Если буду меньше говорить.Я пою негромко, я хожу по кромкеВ мелких лужах тоненького льда.Легкий шарфик скомкав, бывшая девчонкаОт меня уходит навсегда.Осень, осень, осень замерзаетВ собственных неласковых словах.Осень, осень, только осень знает,Кто зимой вернется в летних снах..
Игорь, муж Марины, догадывался, что с женой происходит что-то не то. А может, доброжелатели доложили, кто его знает? Но виду, как умный мужик, он не показывал, чтобы не попадать в идиотское положение. Даже когда вся компания собралась у Марины с мужем в коммуналке праздновать ее день рождения, он сам попросил Федю, с которым был хорошо знаком, привести всех, Валеру в том числе. И молчал с каменным лицом, когда, подвыпив, Марина стала вдруг кричать ему:
— Понимаешь, я люблю этого человека! — Она потянулась фужером в сторону Иванова, вжавшегося в стул и не знавшего — гордиться, смутиться или просто уйти. — Тебя не люблю, а его люблю! И все это знают, понимаешь, все!
— Ну, хватит, смени пластинку, Дездемона, — пыталась урезонить подругу Ольга, но Марина все не унималась, порываясь через стол повиснуть у Валеры на шее.
Игорь налил себе водки в стакан для воды и залпом выпил, не закусив. А потом вышел из комнаты, бросив на ходу:
— Вы тут гуляйте, а я подожду, пока она протрезвится.
Дверь гулко хлопнула. Марина пробилась все же к Иванову и теперь сидела у него на коленях. Обняв ему голову, как ребенка, баюкала его и тихо всхлипывала, как будто кто-то ее обидел.
Ольга с Федей с трудом оторвали ее от Валеры и кое-как уложили спать.
Домой уезжали все вместе, на одном такси. На этом роман и кончился. Зато на очередной вечеринке у Ольги, когда там снова появилась уезжавшая на практику Светка Маляренко, Марина сама же, снова подвыпив, стала ловить молодежь «на слабо».
— А вот давайте поспорим на ящик шампанского, что вы не поженитесь! — громко заявила она, глядя на молодую парочку, мирно и вполне невинно сидящую напротив нее на диване.
Заводная Светка придвинулась к Валере поближе и крепко обняла.
— Такой кадр пропадает! Даешь пари! — Она крепко поцеловала Иванова в губы. Тот вяло попытался сопротивляться, но она тянулась к нему все настойчивее, пока наконец поцелуй не перерос в затяжной, а нетрезвая уже компания не заголосила, смеясь:
— Горько! Горько! Горько! Один! Два! Три! Четыре.
Назло всем Валера сам уже крепко обнял нахальную Светку и не отпускал, не отнимал губ, пока хватало воздуха в легких.
— Тридцать три!!!! — восторженно завопили все хором.
— Завтра подаем заявление! — решительно заявил Иванов. — Шампанское наше, Мариночка, готовь ящик!
Марина смеялась громче всех, пока смех не перешел в истерику. Тогда Валера потянул притихшую Светку за руку и вывел на лестницу. Они целовались долго и страстно, внезапно вспомнив все — и первую встречу четыре года назад, и школу, и посиделки дворовой компании под гитару в сосновом лесу напротив пограничного дома.
На следующий день Иванов получил расчет на заводе — он все же поступил на дневные подготовительные курсы в университете и повел Светку в ЗАГС, подавать заявление.
Родители встретили молодых, заявившихся поздно вечером в квартиру Ивановых с бутылкой шампанского, цветами для мамы и радостной вестью, настороженно.
Они все твердили о том, что не надо спешить, надо хорошо все обдумать, проверить чувства.
- Рассказы. Как страна судит своих солдат. - Эдуард Ульман - Публицистика
- Как воюют на Донбассе - Владислав Шурыгин - Публицистика
- Бойня 1993 года. Как расстреляли Россию - Андрей Буровский - Публицистика
- Знамена и штандарты Российской императорской армии конца XIX — начала XX вв. - Тимофей Шевяков - Публицистика
- Казнь Тропмана - Иван Тургенев - Публицистика
- Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию - Владимир Бушин - Публицистика
- От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи - Михаэль Браунгарт - Культурология / Прочее / Публицистика
- Сталин и органы ОГПУ - Алексей Рыбин - Публицистика
- Информационная война. Внешний фронт. Зомбирование, мифы, цветные революции. Книга I - Анатолий Грешневиков - Публицистика
- Иуда на ущербе - Константин Родзаевский - Публицистика