Мститель - Михаил Финкель

не как пасхальное вино, которое делала бабушка Сара! А? Что скажешь, Шмyлик[87]?

– Куда им до вина нашей бабушки Сары, да пребудет её душа в раю! Но пить можно! Тем более бесплатно!

А радушный владелец лавки уже забрал у них опустошенные бокалы и, выдав им новые, налил в них каберне. Он все время что-то доброжелательно говорил, то и дело бросая пылкие взгляды на проходивших мимо женщин.

– Лехаим! – провозгласил Шолом.

– Êtes-vous juif[88]? Sprichst du Deutsch[89]? Gut[90]! – только и мог сказать торговец вином, вспоминая свой почти забытый немецкий.

– Jude! Jude! Wie Jesus![91] – подтвердил Шолом.

– Jesus ist gut! Frankreich ist gut! Für uns![92]

И веселая троица осушила бокалы. Под вечер братья наелись и напились допьяна и веселые и счастливые рухнули спать.

Шолом был поражен увиденным и написал об этом следующие строки: «Я видел радость всего народа! Это великий праздник равенства, объединивший всех людей, не разделяя их по признакам вероисповедания или национальности. Я танцевал на улицах города вместе со всеми. Никогда ранее я не испытывал такой радости и такого чувства полета от ощущения, что передо мной открылся совершенно новый мир!»[93]

Сцена 16

Когда Шолом устроился на работу по профессии, у него появились деньги и статус. И его жизнь в Париже вошла в стабильное, идущее по расписанию русло. Утром шел на работу, в обед выбегал в маленькое кафе напротив, чтобы перекусить, а после работы, купив необходимое в бакалейной лавке, шел домой. Однако в свободное время он все равно приходил на собрания анархистов, обсуждая с ними международные вопросы и ситуацию в России.

Как-то его пригласили на одно такое мероприятие, и там представили очаровательной девушке из Одессы, Хане Реднер. И снова Шолом ощутил в груди бушующий ураган просыпающейся любви. Хана поразила Шолома своей бойкой эрудицией и бесподобным одесским юмором. Они начали встречаться. Кафе, выставки, музеи, бульвары и улочки Парижа стали прекрасной декорацией любви Ханы и Шолома.

Шолом написал о своей возлюбленной Иче, при этом неуклюже извиняясь за эту любовь к кому-то еще, кроме отца. Он совсем недавно еще считал, что беззаветно любить можно лишь самых близких, но никак не женщину, которая является существом материалистическим и чрезмерно эгоистическим. Но, видимо, как писал он отцу, Хана – это другое…

С одной стороны, он полюбил её, а с другой, считал себя человеком, предавшим и отца, и товарищей-революционеров. Тем не менее, спустя почти четыре года ухаживаний и сомнений, Шолом решился сделать Хане предложение руки и сердца. Папа с радостью благословил Шолома на свадьбу в письме. Казалось бы, все было хорошо, но не совсем. Шолому еще предстояло объяснить эту двойную лояльность друзьям-революционерам. А они крайне негативно относились к бракам.

Один из них, старый анархист, прямо сказал Шолому на улице:

– Похоже твоя дамочка, Шварцбурд, совсем тебя с ума свела! Пропадешь, как Самсон из-за Далилы! Знай! Тот, кто полюбил женщину, пропал для дела революции! Он уже стал подкаблучником! А двум богам служить нельзя! Борцы за революцию не могут себе позволить семью!

Шолому было больно и даже стыдно за себя, но на этот раз любовь победила.

И вот, на одном из собраний Шолом взял слово и начал громко рассказывать следующую притчу:

– Товарищи! Дорогие мои друзья! Прошу внимания! Так как я сын хасида, то и начну свой рассказ с хасидской истории. Не так давно душа моя поднялась в небесные чертоги! И встретил меня там седобородый старец в древних белоснежных одеждах! И понял я, что это либо Илия пророк или Раби Ишмоэл, первосвященник иерусалимский! И поприветствовал он меня и повел меня показать мне вход в рай! И увидел я, что у входа в рай стоит очередь! Но не такая большая, ведь праведников не так много в мире! И все там, как при входе в Ноев ковчег, стоят по двое! У каждого мужчины женщина, и наоборот! А я один! И сказал мне старец: «Не видать тебе рая, Шолом, если ты будешь один!» И стало мне очень горько и плохо! Ведь все мы, революционеры, стремимся построить рай на земле! Но не стал я горевать и, спустившись на землю, стал искать ту, жизнь с которой станет моим раем! И увидел её! И нашел! И вот она тут! Моя любовь, душа и радость! Моя родная Ханале!

И Шолом подошел к сидевшей на стуле, маленького роста, худенькой и черноглазой Хане, встал перед ней на колено и попросил её стать своей женой. Последовал грохот аплодисментов и поздравления со всех сторон. Большинство одобрило выбор Шолома.

Шолом смотрел на светящуюся от счастья Хану и любовался своим выбором.

«Конечно, она не Руфь[94], – думал он, – Ханa гордая, свободолюбивая, эмансипированная девушка! Но именно за это я её и полюбил. Не только подруга и жена, но и верный товарищ и партнер в моем деле борьбы, мой дорогой друг, который никогда меня не предаст!»

Сцена 17

Тем временем из России приходили плохие вести. Погромы захлестывали юг страны. Убийства, изнасилования, грабежи, поджоги, сфальсифицированные обвинения при равнодушном безучастии полиции. Все выше поднимали голову антисемиты. И все чаще в городах и местечках черты оседлости слышался их страшный клич: «Бей жидов! Спасай Россию!»

Шолом собрал экстренное совещание, посвященное ситуации в России. Пришло много товарищей. Среди собравшихся были и те, кто только что приехал из России с самыми свежими известиями. Вначале дали слово им. Ситуация была ужасающей. На евреев вешали всех собак, а власти бездействовали и, казалось, даже одобряли погромщиков.

Все слушали приехавших из России товарищей с тяжелым сердцем. И тогда речь взял Шолом. Он потрогал свои модные короткие усики и сказал:

– Братья евреи! Революция глобальная подождет! Для нас самым важным должно быть улучшение жизни нашего народа! Мы не большевики с их сказками об интернационализме! Мы прежде всего евреи! Погромную сволочь остановить можно только одним способом: её же собственным – пулей! Предлагаю: создать еврейские отряды самообороны и мщения! Я уже давно думал об этом. И название подобрал тоже. Назовем наш союз «Сыновья Якова»!

– Идея хорошая! – раздались выкрики с мест.

– А почему такое название? – выкрикнул кто-то.

Поднялся ор и возбужденный гомон. Десятки голосов кричали до хрипоты сквозь табачный дым, перекрикивая друг друга.

Но Шолом перекричал их всех.

– Шаа! Я прошу тишины! Кончайте кричать и дайте сказать слово. Название это из Торы. Сыновья Якова это Шимон и Лейви[95], которые, взяв оружие, убили насильника их сестры и всех, кто покрывал его. И мы должны последовать их примеру! Хватит разговоров! Нужны громкие убийства!

– Кого предлагаешь убить, Шолом?

– Пуришкевича, его приближённых, полицейских чинов, замешанных в