Райские псы - Абель Поссе

Непостижимая ночь. Грозное кружение светил. (Люди шепчутся. Многие созвездия точно падают за горизонт. Никто не слушает объяснений лоцманов, на них шикают.)

Вот что-то жутко сверкнуло. Разверзлась пропасть, которую человеческие существа могут увидеть лишь с хребта темной планеты.

А на западе словно застыла в падении чудесная огненная ветвь.

Люди в страхе указывают на нее друг другу. Твердят, что это взорвавшаяся звезда.

Несколько огненных шлейфов, отходящих от центра. Несомненно, так может вращаться только пылающий меч. Светящаяся свастика.

Сколь явный знак посылает Господь! Адмирал пал на колени на кормовой площадке.

— Боже! Ты изгнал нас из Дома нашего, и теперь указуешь нам путь возвращения. Слава Тебе! Господи!

Он чуть прикрывает глаза и видит в звездном пространстве ночи движение меча, спутать которое нельзя ни с чем, прямо у носа корабля.

…пришел свет твой,

и слава Господня взошла над тобою.

…а над тобою воссияет Господь…

(Книга пророка Исайи, 60, 1, 2)

А море становится все непроницаемей, сулит что-то неведомое. Его ритмичное спокойствие никого не обманывает, не рассеивает страха.

Адмирал понимает: его люди боятся неизвестного, уверены в собственной беззащитности. И каждое утро сообщает фальшивые данные, отсчитывая доли пути меньшие, чем пройдено в действительности. Что поделаешь, лошадям следует обязательно завязывать глаза, если нужно пустить их через огонь или наперерез дикому быку.

А вокруг уже не то привычное море, Mare Nostrum, с которым человек почти свыкся, которому почти доверяет. Это — Mare Genebrarum во всем своем величии.

Живой зверь. И лишь человек по наивности может намереваться укротить его. Гигант, дикий бог: он убивает людей не по злобе — просто иначе не может.

На рассвете они увидели у носа каравеллы трех касаток и их верных спутников акул.

Грозный знак. Люди собираются группами, шепчутся, рассказывают страшные истории, вспоминают моряцкие приметы. (Так где же прячутся чудовища — в пучине морской или в наших душах?)

Царство демонов. Их не следует будить. Адмирал велит вести себя потише. Не кричать, не смеяться громко, не затевать ссор, забыть о земном и суетном. Но его не слушают. Его не понимают.

Паук, скорпион, амея осознает себя злом. Морские же звери, что сохранили свои размеры с древних времен, творят беды невольно, словно неразумные дети, или можно сказать — словно голландцы.

Грифоны, прилегающие с неведомых островов, чтобы поживиться человечьим мясом, — помесь орла со львом. Гигантский осьминог, столько раз увлекавший корабли в бездну морскую, — кальмар с восемью щупальцами. Всем известно, он любит всплывать на поверхность в лунные ночи, но людей пожирает, лишь когда очень голоден, когда нет ничего получше.

Вот теперь каравеллы пересекают черту пространственно-временной зоны, куда люди если и попадали раньше, то по чистой случайности и сами того не ведая. Адмирал знает, и в этой зоне — промежуточной между бытием и ничем, между реальностью и тайной — не избежать встречи с мертвыми, которые ведут себя весьма вызывающе.

У Адмирала есть опыт, он умеет их видеть. Они являются во всякое время суток, но только в сумерках можно разглядеть эти бледно-молочные тени.

Адмиралу известно: нельзя давать им поблажки. Стоит зазеваться, они украдут у живых пространство и время, доведут до безумия. Ни в коем случае не бояться. Относиться как к уличным псам: смело идти вперед, не показывать страха.

Они назойливы. Опаловые призраки. Астральные протоформы, тоскующие по Земле. Только и всего.

Если подойти поближе, мертвые пахнут воском, точно монахини, принявшие обет затворничества. Или словно раковины, высушенные не до конца.

Адмирал делает вид, что не замечает мертвых. Хотя знает: они здесь. Знает: они сидят на такелаже, болтают ногами в воздухе — язвительные, капризные, не слишком добрые. Они не могут рассказать, что же дано было им увидеть. А может, они ничего и не видели? И просто бесстыдно паразитируют на мрачном авторитете смерти? И злобно сеют вокруг черные знаки и предвестия.

Но Адмирал на них не глядит. Страх сильнее любопытства. Он знает: мертвые похищают живых и никогда не отпускают обратно. Они заражают все вокруг презрением к жизни, хотя сами охвачены единственной страстью — бешеной завистью к здоровым телам и чувствам.

Адмирал ходит, глядя в пол. Ночью покрепче смежает веки. Старается поскорее заснуть и вспоминает яркие картины, людей.

Когда ему кажется, что они вот-вот победят, вот-вот разольются вокруг своим молочным свечением, он покидает рубку, бегом спускается вниз, заводит разговор с вахтенным, с рулевым.

Только в такие минуты бывает он прост, любезен и даже рассказывает что-то забавное.

Потому что боится мертвых.

А люди чувствуют себя все более беззащитными и жадно стараются встретить (и, конечно, находят) добрые знаки.

Они приносят Адмиралу морские травы и показывают свившего в них гнездо рака. Его опускают на доски палубы и заставляют ползти вперед. Дают крошки хлеба. Поливают морской водой. Ему поклоняются. И — приносят в жертву, дабы укротить свои страхи.

Верят — желанный берег, плодородные земли уже близки. Им кажется, что в небе пролетает множество перелетных птиц. (Памятный день 18 сентября.) Крики восторга. На корабль залетел старый глупыш, то ли потерявшийся, то ли покинутый стаей.

20 сентября на каравеллу прилетели еще несколько птичек, попели и до восхода солнца исчезли.

Нетерпение столь сильно, что глаза людей блестят, точно у одержимых.

Игла компаса отклонилась на четверть к северо-западу: это верный знак. Видно, близка уже та часть света, где рушатся привычные пространственно-временные схемы. Компасы любят истину, поэтому так быстро приходят в волнение.

На море поднимаются волны. Темное море, тяжелое как ртуть. Катят огромные валы. А ветра нет. Это беспокоит лоцманов. Они перекликаются с марсов трех каравелл.

Что происходит? Подобного никто никогда не видел. Только Адмирал спокоен: то Господь посылает еще один знак. Так было и в те времена, когда Моисей покинул Египет с народом еврейским: воды моря поднялись стеной, хоть и не было ветра.

Адмирал, закрыв глаза, возносит хвалы Творцу. Бог не оставляет его — это главное.

25 сентября. Обманные острова. Страстные желания могут рождать химеры. С «Пинты», где капитаном был Мартин Алонсо Пинсон, закричали наконец, что видят берег.

Страх и призраки идут рука об руку. Но Адмирал воспользовался случаем, он сделал вид, будто поверил в видение, и присоединился к всеобщему ликованию. Прямо на мостике он пал на колени и возглавил хор, затянувший «Gloria in Excelsis Deo».

Люди карабкаются по снастям. Радостно машут шляпами. Все видят острова, покрытые золотым песком. «Как на Гвинее». Видят пальмы. Видят множество разных деревьев.

Пользуются внезапным затишьем и ныряют со снастей в воду: Маге Genebrarum осталось позади!

Они рады поиздеваться над морем (как над спящим львом). Смеются, резвятся в воде. Прочь все сомнения!

Вспоминают язык, на котором разговаривают лишь на суше, возвращаются к береговым заботам.

Даже самые измученные заснули в ту ночь спокойно. Теперь можно думать не о бунте, а о посадке растений (как странно, на море они мечтают вновь стать обычными земледельцами, в поле же и у ткацкого станка грезят морем…).

Но на рассвете берега уже никто не видит. Надо идти дальше.

Разочарование не слишком велико: скоро, уверены все, появится новый архипелаг.

Каравеллы бороздят теперь воды, где у ветров свои законы.

Справедливо заметил апостол Павел: Дьявол движет силами ветра.

И это самое страшное. Начинается буря. Кажется, небо сейчас расколется и рухнет.

Раскаты грома. Вспышки молний. Воистину, ярость Божия сияет ярче его доброты.

Когда совсем близко подступает тайфун, Адмиралу чудится, будто Бог — Бог-Отец — в гневе похож на его собственного деда. Напившись допьяна, тот терял рассудок и швырял в дверь стулья, бутылки, посуду. Вопил с пеной у рта. Пока не удавалось скрутить старика и окунуть в ров с холодной водой.

Дикие ветры нарушают привычный порядок: несут смерчи и огромные волны.

Белопарусные кораблики, точно бумажки в бурном ручье, скачут во весь опор по гигантским валам.

«Гром — рухнувшая скала».

Принять на себя шторм! Встретить шторм грудью! Мчаться вместе с волнами! Смелее! Не защищаться! Зачем?

Матросы не слушают его. Хотят поскорее спустить паруса. Бросить маленькие якоря. Преобразить призрачное пространство трех каравелл в три устойчивых и надежных острова. Но все пустое! Море разобьет их одним ударом своего кулака.

Адмирал кричит своим людям, требует: с радостью отдадим себя на волю волн. Пусть насилие будет побеждено любовью!