Под псевдонимом Серж - Владимир Васильевич Каржавин

с ним, лишь эпизодически появлялся в Москве, работая далеко от неё.

Оба молчали. Вокруг по-прежнему шумели дубы, по-прежнему из их густой листвы доносились птичьи трели.

– Почти как в девятнадцатом, только с точностью до наоборот. Тогда, если память мне не изменяет, я подсел к вам, – грустно улыбнулся Юргенс.

Балезин посмотрел на собеседника. Лицо того было приветливым.

– Всё не можете мне простить… – не сразу выговорил он в ответ.

Ещё в первые годы совместной работы Алексей отметил две особенности в облике Юргенса. Эдуард Артурович всегда носил строгий костюм-тройку и шляпу того же цвета, а ко всем обращался только на «вы». И сейчас, несмотря на тёплую погоду, он не изменил своей натуре: его костюм и шляпа были светло-бежевыми, летними.

Снова молчание.

– Не надоело? – неожиданно спросил Юргенс.

Балезин конечно же понял намёк.

– Зачем задавать вопрос, на который заранее знаете ответ, – вздохнул он.

Лицо Юргенса стало ещё более приветливым.

– Ради бога простите, если задел вас за живое. Но я не сомневался, что работа в службе охраны не ваша стезя. Ваше призвание – разведка и контрразведка, тем более что вы прошли школу Батюшина.

Балезин разом оживился; в упор посмотрел на Юргенса.

– У вас есть сведения о нём?

– Совсем немного. Он эвакуировался из Крыма в 1920-м, ещё до разгрома армии Врангеля, хотя каких-либо действий против красных не предпринимал. Живёт в Белграде, работает на Высших военно-научных курсах. Пишет статьи по истории разведки Первой мировой войны. Против Советского Союза не выступает. Да и как он может себе это позволить, ведь его сын воевал в Красной армии.

– Николай Степанович знал об этом?

– Несомненно, знал.

– Сын жив?

– Нет, погиб, где-то в Средней Азии в боях с басмачами. А вот жена и две дочери живы, здоровы.

Опять замолчали.

– А если… если его попробовать вернуть к нам? – спросил Алексей.

Юргенс глубоко вздохнул:

– Если бы я решал этот вопрос, я бы его решил именно так. К сожалению, сейчас на многих ключевых постах в органах сидят люди, которые в каждом человеке видят в первую очередь врага.

Наступила пауза. Балезин понял, что разговор пора перевести на первоначальную тему.

– Допустим, я соглашусь. Но как быть с Ершовым? Ведь он не просто мой начальник, мы ещё и друзья.

– С Ершовым я уже говорил насчёт вас.

– Вот как?

– Да-да, говорил, и самым серьёзным образом.

– И что?

– Как он будет возражать, когда речь идёт о помощи республиканской Испании. Сейчас вся страна, затаив дыхание, следит за тем, что там происходит. А для нас, людей военных, Испания это полигон, где отрабатывают свои действия, как и фашистская Германия. Впрочем, вы и без меня это отлично знаете.

Балезин задумался, с трудом скрывая внутреннее волнение.

– Может, нам поговорить об этом в кабинетных условиях?

– Нет-нет, – запротестовал Юргенс. – Я кабинетам с некоторых пор доверяю меньше, чем природе. Кстати, вы не заметила мою «эмку»?

Удивлённый Балезин отрицательно покачал головой, а Юргенс даже развеселился.

– Деквалифицируемся, дорогой мой. Я поговорить хотел с вами ещё в пионерском лагере, но не решился – слишком много народу. Тогда я на расстоянии полкилометра решил следовать за вашим автобусом. Когда произошла остановка, я видел, как вы пошли в сторону санатория. Другого более удобного случая и представить сложно. Мне оставалось только быстрым шагом пройти леском наперерез и очутиться вот на этой лавочке.

Теперь уже Балезин улыбнулся, слегка приподнял руки, дав понять, что, как говорится, сражён наповал. Но уже в следующую минуту лица собеседников стали серьёзными.

– Так, значит, Испания? – проговорил Алексей. – И надолго? Мне ведь придётся объяснять жене.

– Точно сказать затрудняюсь, но, скорее всего, до окончания войны. Что касается Ольги Сергеевны, которую я очень уважаю, то не сомневаюсь, что она вас поймёт. Я со своей женой вижусь раз в два года и то недолго. Что делать: такая работа, такое время.

Алексей посмотрел на собеседника. Какая-то скрытая печаль появилась в глазах Юргенса после сказанных им слов.

– Предлагаете снова стать Сержем Дювалем? – не то в шутку, не то всерьёз спросил Балезин.

– Почти… но не Дювалем.

В это время прогудел водитель автобуса, дав понять, что пора ехать. Юргенс и Балезин поднялись. Вместо слов прощания Юргенс тихо произнёс:

– Забегая вперёд, скажу. Будете канадским коммерсантом французского происхождения. Ваш бизнес – торговля оружием. – И чуть погодя добавил: – Как видите, я открыл карты. Так что назад пути нет.

В знак согласия они пожали руки и разошлись в разные стороны, как когда-то вдалеком 19-м. В это время шофёр автобуса снова настойчиво просигналил, и Алексей поймал себя на мысли, что Ольге в Москву он так и не успел позвонить.

* * *

Осень 1938-го, середина октября. Ласковое, почти летнее солнце, в золоте деревья, мелькающие из окна вагона. Алексей Балезин, не отрываясь, смотрел на родные просторы. В купе международного экспресса он был один, не с кем было поговорить, отвлечься от нагрянувших мыслей. А мысли были самые разные. Он уже у себя, в России. Скоро увидит жену, детей, с которыми не виделся больше двух лет. Но, с другой стороны, он прекрасно знал, что у него на родине идут повальные аресты, в том числе и среди работников спецслужб. От своего непосредственного руководителя Юргенса он уже полгода не получал никаких вестей. Многие работавшие и легально и нелегально за рубежом срочно отозваны в Москву и назад не вернулись. И его тоже: который месяц пытаются отозвать, но всё находил причины остаться. Неделю назад пришла шифровка, похожая на ультиматум: немедленно возвращаться. И вот он уже в Советском Союзе, в России. Он знал, что дома всё хорошо, дети ходят в школу, Ольга трудится над своими техническими переводами. И всё же предчувствия невесёлые…

Алексей взял подстаканник за ручку, отпил горячий чай. Вдруг подумал, что подстаканник – чисто русское изобретение. Сразу вспомнил покойного тестя. Уж кто-кто, а Сергей Генрихович умел ценить чай. И подстаканник у него был именной – подарок московского градоначальника за поимку воров, ограбивших его дачу.

Но невесёлые мысли не отступали. В чём его могут обвинить? Он сделал всё, что мог, а операция «Перелёт», которую он разработал и осуществил, вообще заслуживает занесения в энциклопедию разведки (если такая когда-нибудь будет создана).

А дело было так. Его фирма по заказу одной ближневосточной страны, поддерживающей нейтралитет, приобрела у известной французской фирмы, занимавшейся продажей вооружения, 12 новых самолётов. Самолёты доставили на приграничный с Испанией французский аэродром, где должны были состояться их лётные испытания. Для проведения испытания на аэродром