Отельер из иного мира (СИ) - Чехин Сергей Николаевич

— Согласен, — Генри вытер ладони об рубаху. — Драку колдунов не каждый день посмотришь. Будет, что внукам рассказать.

— Вы что, издеваетесь? — прорычала Инга, и все трое тут же уставились на секретаршу. — Какой еще поединок? У вас что, тоже глаз нет? Арма Верита идет до смерти одного из претендентов, а тут оба выжили. Так что, — стопка листов чайками упорхнула на ветру, — разбирайтесь дальше сами.

— Но… — Марта захлопала ресницами. — Вы же…

— У всех есть маленькие тайны. А тебя еще и грейсы спасли, так что…

— Да… Мне многое предстоит обдумать… А теперь пора и честь знать, — она выпрямилась, пошатываясь, обвела ладонью овал, и позади вспыхнул мерцающее зеркало портала. — Ривер, я могу…

— Прости, — ведьма тряхнула головой. — Но я люблю другого. И в целом… больше по мальчикам. Но если захочешь повидаться — заглядывай в любое время. Можно даже без подколов и оскорблений.

Бывшие (надеюсь) соперницы обнялись, и я подумал, что с радостью поделился бы любовью с обеими, но решил не опошлять трогательный момент. Кто знает этот мир, вдруг они видятся в последний раз?

— Хочешь — погости пока у нас, — предложила эльфийка. — Отдохни, наберись сил.

— Я бы с радостью, — инквизитор нехотя отстранилась. — Но мне пора — император ждет отчета.

— Марта, — шагнул к ней и достал из сумки раковину Галлифиды. — Передай ему это.

— И что сказать? — чародейка бережно взяла подарок.

— Ничего, — улыбнулся. — Он поймет.

— Что ж… Вижу, «Праведный кальмар» в надежных руках. Несмотря на то, какие слухи о вас ходят. Попутного ветра, мастер Стрейн. И удачи во всем.

Серия 7. Еретик

— Я много думала, когда шла сюда, — молвила Галлифида, глядя в глаза. — Но теперь сомнений нет. Я убедилась в твоей доброй воле и благих намерениях, Вильям Стрейн. И с радостью принимаю приглашение.

Шаманка опустила голову, а вслед за ней поклонились и сестры.

— А уж я-то как рад… — улыбнулся и почесал саднящий затылок. — Да вот беда — инкубатор еще не достроен. Не знаю, сколько времени понадобится, но вы пока располагайтесь, обустраивайтесь…

Галлифида сощурилась, а спутницы напряглись и чуть присели, как перед боем. Не знаю, чем бы все закончилось, но тут позади раздался хриплый бас:

— Не волнуйтесь, мастер — к утру управимся. Только разведите побольше костров — работать будем всю ночь!

Обернувшись, увидел выстроившихся шеренгой гномов во главе с рыжебородым стариком. Сразу за коротышами стояли люди, разминая уставшие от безделья руки.

— У нас есть обычай, — лицо грейсы разгладилось, а сердитую хмурость как прибоем смыло. — Перед большим делом нужен большой пир. Примите эти дары в знак благодарности и надежды.

Взмах руки — и волны забурлили, как кипяток. Что-то черное и скользкое поднялось из глубин и закишело на мелководье. Я невольно попятился, и вот прямо на песок шлепнулась рыбина — жирная и лоснящаяся, в полноги размером. За ней выполз кальмар, и прыгнули, подгребая хвостами, большущие лангусты. Всего несколько секунд — и пред изумленными зрителями разлегся целый склад морепродуктов, и еще столько же копошилось и булькало в воде.

— Что ж, — стряхнул щупальце с туфли. — Пир — так пир. Несите пиво!

Тут уж договариваться и упрашивать не пришлось, и к пляжу выдвинулся целый караван из бочек и древесины. Мужики споро выкапывали неглубокие ямы, пилили и кололи поленья — часть откладывали для стройки, часть шла на растопку. И впервые за все время в здравнице услышал веселую песню, чем-то похожую на шанти: один зычно запевал, а остальные хором подхватывали. С удовольствием бы послушал, но оставалось одно дело, требующее немедленного решения.

Поманив за собой Генри, спустился в казематы. Луис стояла на коленях и мелко дрожала от холода и сырости подземелья. Голова упала на грудь, волосы в бурых колтунах прилипли к лицу, свисающие с потолка кандалы сдавили тонкие запястья. Единственного взгляда хватило, чтобы в груди екнуло и заныло, и никакие доводы разума — мол, мне тоже от пули не сладко — не смогли унять этот гнет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Почти сутки так стоит, — хмыкнул Генри. — И ни словечка не молвила.

— Снимите оковы.

Майор кивнул стражнику и тот зазвенел ключами. Истерзанные затекшие руки безвольно обвисли, но эльфийка не издала ни звука, лишь наклонилась еще ниже. Но я знал, как ее разговорить, задолго до того, как спустился в затхлую мглу.

— Выходит, за покушениями стояла ты, а не Амелин?

Пленница едва заметно кивнула.

— Не слышу, — гневный голос эхом прокатился по коридорам.

— Да. Я.

— И за отравлением, и за грязью, и за всем остальным?

— Да.

— Точно-точно?

— Да.

— Рисуй, — под ноги упал кусочек мела.

Врач посмотрела на меня поблекшими угрюмыми глазами.

— Что?

— А ты не помнишь, что устроила в первую же ночь после яда?

Трясущиеся пальцы взяли мелок с такой осторожностью, словно то был горящий уголь.

— Я… — она попыталась нарисовать линию, но почти сразу остановилась. — Не помню… Было темно, я выпила для храбрости и…

— Хорошо. Представим, что тебя тоже одолела амнезия — с кем не бывает. И подробности смылись, исказились, выветрились — плевать. Я напомню — ты якобы нарисовала колдовской символ. Не вдаваясь в детали — какой он был формы и где именно начерчен? Уж это должна запомнить?

— Я… — на грязном полу проклюнулся контур пентаграммы. — Вроде такой…

Сел рядом, не обращая внимания на грязь, вырвал мел из ослабшей хватки и швырнул в стену.

— Ты взяла вину на себя, верно? И понимая, сколь ничтожен самооговор, решила подтвердить слова делом. И выстрелила в меня, но так, чтобы нанести минимальный урон. Не голова, не живот, не грудь — плечо. Хотя никогда не поверю, что эльф, да еще и отставной военный, промахнется с десяти шагов.

— Амелин не виновата… — лекарь обняла себя за плечи и всхлипнула. — Лучше уж я… За мной хоть какие-то грехи, а за ней… Пожалуйста.

— И что толку? — всплеснул руками, все сильнее злясь от этой глупой и бесполезной жертвы. — Ну, казним мы тебя, а дальше что? Убийца испугается и убежит? Увы, наоборот. Раньше ты бы спасла, а потом — все.

— Но Амелин…

— Да знаю я! Она во всем созналась, когда я сдуру пригрозил тебе: мол, лес рубят — эльфы летят. А ты созналась, чтобы выгородить дочь. Но проблема в том, что вы обе невиновны!

— Мастер, а как же… — Норманн нахмурился и замолчал, справедливо посчитав, что уточнения излишни.

— А вот так. Освободите обеих. Все документы и дела — сжечь. Вопросы?

Майор смерил меня угрюмым взором и к удивлению улыбнулся.

— Вопросов нет. Мы, служилые, приказы не обсуждаем.

Помог Луис встать и вывел под порыжевшее солнце. Врач сощурилась и заслонилась ладонью, но едва услышала окрик, встрепенулась, выпрямилась и со всех ног рванула на звук.

— Мама!

— Лин!

Они обнялись и закружились на месте, не стесняясь слез. Да и вряд ли бы их кто-то услышал — пение и треск костров становились все громче. Понимал, что больше всего эльфийки хотят побыть наедине, и все же подошел, прочистил сдавленное спазмом горло и произнес:

— Прошу прощения у вас обеих. Вас немедленно восстановят в должностях и выплатят компенсации.

— Вечером жду в лазарете, — отозвалась лекарь, не выпуская дочь из объятий. — Если оперировала Ривер, не лишним будет все перепроверить.

— Спасибо… — смущенно проворчал и отвернулся, чтобы в случае чего сослаться на ветер.

— Вам спасибо. И вашей амнезии. Боюсь представить, что бы с нами сделал нормальный Стрейн. Впрочем… — Луис ухмыльнулась, — нормальный как раз вы. Надеюсь, таким и останетесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да… Было бы неплохо… У нас тут праздник, кстати. День согласия и примирения с грейсами. Приглашены все.

— Мы придем. Но сначала — горячая ванна. И грязь. И снова горячая ванна. Затем осмотр — и уж тогда веселье.

Чтобы не тратить время зря, вернулся в кабинет и погрузился в дневник. И смело вычеркнул из списка подозреваемых всех эльфиек и новую горничную. Хотел добавить и Генри, но вместо этого нарисовал рядом с именем жирный вопрос. Что я вообще знаю о майоре? Пожалуй, только то, что у него был тысяча и один шанс меня прикончить, но ни одним не воспользовался. Да и какой у него мотив? Весомый повод есть у Франческо, но этот перец слишком труслив, и горазд только девушек хлестать, а вот для государственной измены петрушка не выросла. Барко? Постучал кончиком пера по листу. Тоже мне Робин Гном нашелся, да и действовал, как ни странно, в рамках закона — вызвал инквизитора, а не ассасина. К тому же, старик за решеткой, так что это списанный актив. Но кто тогда вообще остается? Садовник? Так тут нет садовника, хотя есть сад. Шпион среди рабочих? Завербованный гвардеец? Кукловод издалека? Сколько времени ушло на проверку сотрудников, и что — все заново начинать? Да уж, это точно не дело на одну трубку.