Ищите женщину - Екатерина Савина

– Ваш бифштекс.

– Спасибо, – невнятно пробормотал Юра и почти вырвал блюдо из рук официанта.

– Еще что-нибудь заказывать будете? – осведомился официант, возвышаясь на Юрой, который, низко склонясь над тарелкой, глубоко втягивал ноздрями аромат мяса.

Юра молча и небрежно отмахнулся рукой и более не обращал на официанта ни малейшего внимания.

Бифштекс и правда был непрожарен. Юра тронул пальцем капельку крови, выступившую между волокон мяса, потом положил палец в рот. Капелька была безвкусна и водяниста. Тогда Юра, проигнорировав нож и вилку, схватил бифштекс руками и с некоторым трудом откусил от него порядочный кусок.

Прожевал и замер, прислушиваясь к ощущениям.

Затем непонятно отчего нахмурился и откусил второй кусок – теперь уже это удалось много легче – Юра вдруг без всякого удивления отметил, какие у него, оказывается, крепкие и острые зубы.

Прожевав и этот кусок, Юра отложил бифштекс в сторону и снова нахмурился.

– Не то... – проговорил он.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался появившийся невесть откуда официант.

Юра молча ткнул пальцем в бифштекс.

– Я же вам говорил, – снисходительно напомнил официант, – что мясо еще не готово...

– Не в этом дело! – неожиданно для себя самого зло и грубо рявкнул Юра. – Бифштекс пережарен!

Официант удивленно замолчал.

Юра оттолкнул от себя тарелку.

– На вашей вывеске написано, что здесь готовят блюда по вкусу и желанию клиента. Вот это вот... – он снова ткнул пальцем в мясо, – никак не соответствует моему вкусу и желанию. Я не собираюсь расплачиваться за эту гадость.

Официант хотел что-то сказать и даже открыл для этого рот, но Юра, только взглянув на его лицо, тут же заговорил снова:

– Если вы думаете, что пришел сюда, чтобы немного повыпендриваться и в результате поесть на шаромыжку – вы ошибаетесь. Я готов заплатить. Но я заплачу за блюдо, которое смогу съесть. А это вот... есть нельзя. Гадость, да и только...

– Я могу распорядиться, чтобы бифштексом снова занялись повара, – сказал официант.

– Вы не поняли? – прикрикнул Юра, неизвестно отчего становясь крайне раздражительным, чего никогда раньше с ним не было. – Этот бифштекс пережарен! Приготовьте мне новый...

Официант с выражением бесконечного терпения на лице поднял со стола блюдо с отвергнутым Юрой бифштексом.

– Только бифштекс должен быть с кровью! – внушительно напомнил Юра.

Официант кивнул и направился на кухню.

– Постойте! – крикнул ему вслед Юра. – Я передумал. Принесите мне... Принесите мне... кусок мяса... Просто кусок мяса – сырого мяса. Без всякой обработки.

– Простите? – переспросил официант, считая, видимо, что он всего-навсего ослышался.

– Кусок сырого мяса, – четко повторил Юра, – большой кусок сырого мяса. С кровью.

Официант с полминуты стоял, соображая, что к чему.

– Должен вас предупредить, – осторожно заговорил он, обращаясь к странному клиенту, – что сыроедение очень опасно для здоровья. Приверженцы этого образа питания часто страдают от...

– Мяса!

– Артист Крамаров от этого умер... – шепнул официант, угасая.

– Кусок мяса!

– Как скажете, – проговорил официант и ушел на кухню.

– Черт знает что, – проворчал Юра, оставшись один, – не могут нормально обслужить. Вступают во всякие пререкания с клиентом. А клиент всегда прав!

«Что со мной? – тем временем шевелились вялые мысли в его сознании. – Почему я ору и возмущаюсь, словно пьяный гоблин? Откуда во мне эта агрессия? И почему я потребовал сырого мяса? Что за дикость такая? И эта кровь... Почему меня взволновала капелька крови из пораненной стопы Анзора? Я едва удержался от того, чтобы не броситься на пол брюхом вниз и не вылизать это пятно... И теперь... Кровь, кровь, кровь – вот что вертится в моей голове. Мне даже кажется, что попадись сейчас мне на глаза стакан свежей крови – крови животного или человеческой крови – я бы, не мешкая выпил этот стакан... Как странно... И как... удивительно. И страшно. Постойте... И солнечный свет мне стал противен. Мне больно смотреть на солнце! Какие-то очень знакомые симптомы... Неужели я превращаюсь в»...

Вскрикнув от внезапной боли, он не успел додумать до конца страшную мысль. Во рту его сразу стало немного солоновато, будто он только что облизал холодный металлический предмет.

– Язык порезал, – догадался Юра, – но обо что я его порезал? Что у меня такое во рту, обо что можно порезать зуб? Что-то с зубами?

Юра ощупал пальцами свои зубы и похолодел – два его клыка на нижней челюсти заметно увеличились в размерах и стали острыми, словно бритвы.

– Господи, – прошептал Юра, – господи... Неужели это правда? Я превращаюсь в вампира... Но как? Меня ведь никто не кусал... Или?

Он поднял глаза и увидел направлявшегося к нему официанта. Официант нес на подносе большой кусок красного мяса – на блюде ясно были видны кровавые подтеки.

Юра, не отрываясь, смотрел на официанта.

Халдей был одет в белую рубашку и белые брюки – очевидно, униформа персонала кафе – ансамбль венчал короткий белый фартук с кокетливыми оборками.

В помещении кафе было достаточно тепло и две первых пуговицы рубашки официанта были расстегнуты, выставляя напоказ холеную розовую шею.

Юра непроизвольно сглотнул и почувствовал странный зуд в своих клыках.

– Ваш заказ, – ухмыляясь, проговорил официант и поставил блюдо перед Юрой.

В проеме кухонной двери столпились повара и несколько официантов без фартуков – очевидно, в предвкушении зрелища – как сумасшедший посетитель будет есть сырое мясо. Официант по забывчивости, а, может быть, и умышленно не положил к прибору вилку и нож.

Не отрывая взгляда от розовой шеи официанта, Юра стал приподниматься из-за стола.

Тот отступил на шаг.

– Что-нибудь еще? – спросил он, немного, судя по всему напуганный, странным поведением клиента.

Юра не ответил ничего.

Он выпрямился во вест рост. Ничего теперь для него на всем белом свете не существовало, кроме той самой сладкой точки, на человеческой шее – где сонная артерия поднимается на поверхности ближе всего к кожному покрову.

– Что в-вы? – запинаясь, выговорил официант.

Юра шагнул к нему, но наткнулся на стол. Звякнул прибор на столе. Это немного отрезвило Юру. Он тряхнул головой и мутным взглядом обвел полутемное помещение.

– В-ваше мясо, – напомнил официант, быстро-быстро отступая по направлению к кухонной двери, где толпились наблюдатели с удивленными вытянутыми лицами.

Юра опустил глаза и увидел окровавленный кусок мяса. И бросился на него сверху, словно хищная птица на беспомощного цыпленка.

Юра разрывал руками мясо и поглощал его огромными кусками, упиваясь вкусу сочащейся крови, а официант смотрел с ужасом на уничтожаемую телятину, которая, несомненно, только что спасла ему жизнь.

* * *

После того, как Виктор Сергеевич Тинков освободился из мест лишения свободы, куда угодил из-за неуемной тяги к спиртосодержащим напиткам и противоположному полу, в жизни его наступил период, обычно именуемый черной полосой. Только в его случае эта черная полоса расплылась, как чернильное пятно, закрыв собой уже три годичные отметки на шкале, начерченной тем, кто отмерял время жизни Тинкову, и неизвестно – сколько еще годичных отметок пропадет в чернильной темноте.

Ровно десять лет назад – день в день – рабочий мясокомбината Тинков шел, подвыпив, из гостей, предаваясь по обыкновению эротическим грезам, в ночном парке встретил загулявшую школьницу-соседку и, застигнутый врасплох яростным всплеском либидо, затащил ее в ближайший подъезд.

Утром следующего дня Тинкова разбудил нетерпеливый звонок в дверь, Тинков открыл и через полчаса уже давал показания в кабинете у следователя. Как оказалось, девочка, которой Виктор Сергеевич открыл чарующий и необъятный мир чувственных наслаждений, ночевать домой не пошла, ночь провела у подруги, и дома появилась только к утру, когда и все рассказала родителям.

Отсидев семь лет за изнасилование, Тинков, как вышел из тюрьмы, первым делом нашел себе даму сердца и, поселившись у нее, продал квартиру, доставшуюся ему от матери. Вырученные от продажи квартиры деньги он со своей дамой пропивал полгода. Эти полгода он часто вспоминал, как самое незабываемое время в своей жизни.

Денег на водку и портвейн было даже больше, чем нужно, а даму сердца Маринку, задолго до знакомство ее с Тинковым прозвали Стахановкой за неутомимость и добросовестность – такие условия для существования – после тюремной параши – показались для Виктора Сергеевича раем.

Итак, ровно через десять лет – день в день – после злосчастной ночной встречи с соседкой школьницей Тинков со своей Маринкой Стахановкой возвращался домой. Жили они на окраине города, и в позднее время туда можно было добраться только на такси, средств на которое у Тинкова и его сожительницы, конечно, недоставало.