Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

— Сибарит ты, Гладышев: нет у тебя в жизни никаких серьёзных увлечений.

— А ты, любимая, разве не достойное увлечение?

— Вот-вот, порхаешь мотыльком меж бабьих юбок.

— Давай ребёнка заведём.

— Обязательно, но сначала решим проблему голода в мировом масштабе.

Разве решить её креветками и морской капустой? Мы расставались душевно неудовлетворенные. Теперь Люба летит в Москву. Моя жена станет Президентом России. В том, что это будет так, не сомневался. Люба достойна, Люба сумеет. Патрон, пока ещё действующий Президент, за неё, а его слово чего-то стоит в народе. Ну, и мы с Билли постараемся. Может, в этой должности в ней возобладает инстинкт материнства — годы уходят.

Патрон ждал ответа, сверля меня взглядом.

— Пока что всё вам удавалось — не вижу причин для сомнений в этот раз.

— Нам, — поправил Президент и выпил, наконец, так долго согреваемую в ладони водку. — Не отдаляйся от меня, Гладышев. Особенно в такую минуту, в таком деле. Генсекство мне нужно не для личных амбиций. Пришло время обустраивать мир. Невозможно дальнейшее развитие России без крутых разборок с Западом. И наша с тобой задача: не допустить кровопролития — пусть всё решится в мирном экономическом соревновании. И мы уже научились побеждать. Пример с "АйСиАй". А? Как дядюшка Сэм осерчал, когда понял, что не под его дудку будет плясать новая компания, не его мошонку набивать. И не смог закрыть ей дорогу. А? Не смог, Гладышев. Весь третий мир поднялся, за нас поднялся. Япония, Индия, Китай открыто плюнули дядюшке на звёздно-полосатый галстук. Потому что рыба вот она — на сковородке, её авианосцами не запугаешь.

О чём это Патрон? Эээ, да он никак наклюкался? Пары спускает — не с кем больше перемолвиться, а накипело. Ну, говори, говори.

И он говорил, что Вашингтон, Уолл-стрит просто так не отдадут своего лидерства в мире. Царапаться будут, кусаться. Пусть себе. Как это у классика: "И старый мир, как пёс голодный, стоит за ним, поджавши хвост". Наша (моя с ним) задача не дать этому псу вцепиться нам (России и всему прогрессивному человечеству) в лодыжку. Вообщем Шефа несло, и он налил по четвёртой. А мне ведь ещё домой добираться.

Моя законная удивила нас с Патроном и озадачила. Нет, от президентства в России она не отказалась. Она категорически была против вступления в правящую партию, возглавляемую, кстати, Патроном.

Люба:

— Президент России — фигура всенародная, вне политики. Интриги будем плести за кордоном. В родной стране политика одна — созидание.

— Да поймите же, — горячился Патрон. — Ваши слова безусловно хороши, но не для кандидата — главой государства надо ещё стать. И как вы собираетесь выдвинуться — от себя лично, от компании? Рискуете не получить поддержки партии парламентского большинства.

Люба:

— Вступить в партию, чтобы через пару месяцев от неё отречься? Нет, это не для меня. В кандидаты запишусь, а там ваше дело — поддержать меня или утопить.

Мы переглянулись с Патроном — вот упрямая баба!

Вечером, позвонив Даше, поехал с Любой в президент-отель. Моя начальственная жена, приняв душ, в объятия не спешила — изучала безупречную полировку ногтей, покачиваясь в кресле. Подумал, что предстоит нелицеприятный разговор. И не ошибся.

— Гладышев, ты серьёзным делом думаешь заниматься?

Я обиделся:

— Какое из моих дел ты считаешь несерьёзным?

— У тебя нет имени.

— Я — Герой России и Нобелевский лауреат.

— У тебя нет чёткой жизненной позиции.

— Я — самый богатый человек на Земле.

— Ты — лентяй и сластолюбец.

Говори, говори — знаю, к чему клонишь. Ждёшь, психану, хлопну дверью, а ты догонишь звонком и вернёшь — прости, милый, я тут наплела. А может, не вернёшь. Не дождёшься. Я так давно не был с тобой в постели, моя прелесть, сейчас всё стерплю, а потом задам тебе перцу. Ну, иди же ко мне, иди скорее.

— Молчишь? Неужто соглашаешься? Значит, повзрослел.

Люба резко повернулась в качалке. Так резко, что из-за отворота атласного халата выпросталась обнажённая грудь и соском прицелилась в меня. О, господи!

— Тебе не стоит рваться в лидеры, Гладышев: роль советника вполне подходит. При мне останешься? Работой загружать не буду, но поручу самое ответственное — качать зыбку с нашим малышом.

— Люба! — я простёр к ней объятия. — Так значит, ты согласна?

Моя жена, выпрыгнув из кресла и халата, в чём мать родила, понеслась к ним навстречу. Мы сцепились, как два голодных зверя, жаля и терзая друг друга поцелуями. Сплелись в клубок и запутались в нём. Рычали от нетерпения и стонали от сладости обладания. Это была ночь, друзья! Нет, это было мгновение.

Я сладко спал, вдруг Любино бедро выскользнуло из-под моей головы.

— Гладышев, я знаю, как вести избирательную компанию.

И всё. Когда пришёл в себя, Любы в спальне не было. А когда покидал президент-отель, моя жена мчалась выше облаков навстречу восходящему солнцу.

На второй день позвонила:

— Лёш, внеси залог.

— Всё-таки решила самовыдвиженцем?

— Так лучше, поверь мне.

— А если проиграешь?

— Тебе вернут деньги.

— Я не о них.

— Мы выиграем, милый

Я внёс залог, Любу зарегистрировали кандидатом в Президенты России.

Когда был дан официальный старт предвыборной гонке, Люба позвонила опять:

— Гладышев, мне надо выступить на телевидении. На самом главном. Устрой.

И всё. Устрой и всё. Вот такая у меня жена. Ни посоветоваться, ни…. Потом, есть же определённый порядок. Эфирное время распределяется между кандидатами, даже жребием разыгрывается — кто за кем, в какой очерёдности. А она — устрой и всё. Что глаголить-то собралась? Патрон в трансе от её выкрутасов, я — в неведении. Но разве откажешь.

Купил эфирное время. Недельку рекламный ролик крутился — мол, с обращением к нации выступит один из кандидатов. Выступила…. Нет, это было чёрте что. Это был не прямой эфир. Обращение снято на камеру в её рабочем кабинете на плавающем острове. Но не в этом суть. А была ли она — выступить по такой скользкой теме и взять всю вину на себя? Ведь только-только забываться стало. Мы надеялись, что не всплывёт, и очень боялись, если вдруг. За Любу боялись. За её успех на выборах. А она сама взяла и бухнула на всю страну. Я сейчас поясню.

Когда начались преобразования Курил и Камчатки, мы выселяли оттуда население незанятое в планируемом производстве. Нет, поймите правильно, не солдатами сгоняли с насиженных мест, в теплушки и…. на запад. Всё было лояльно. В Краснодарском крае и на Северном Кавказе — благодатные, в смысле климата, места — были построены современные города и благоустроенные посёлки. Туда мы и манили людей комфортабельными квартирами. Затратной была статья, но получилось. Люди переехали в новые квартиры в новых местах, обжились и начали скучать по прежним лачугам в родных диких краях. Назад, конечно, никто не собирался, но злословили ужасно. А когда в телевизионных новостях замелькали новые Любины города с умными домами, переселенцы возопили — нас обманули.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});