Университет вредной магии. Пособие по выживанию - Ника Ветрова

– Меня, Григорьева. А развод я тебе сам не дам после всего, что сегодня устроила. И не надейся на вмешательство Вреднума – я гарантирую, в моем клане тебя ждет полномасштабная расплата за всю твою сегодняшнюю ведьминскую самодеятельность.

То есть мне еще и угрожают!

Владлен Азаэрович улыбнулся столь кровожадно, что мне даже как-то нехорошо стало, выпрямился и громко добавил:

– Свободны, студентка Григорьева. Сковородку. в смысле документы на подпись принесете мне завтра.

Ах ты гад! То есть как угрожать, так «развод сам не дам», а перед теми, кто в комнате, значит, о наличии жены мы говорить не желаем.

Нет, я даже ни на мгновение не обиделась, и дело вовсе не в том, что затеяно все было порядку ради, а вовсе не всерьез, дело в том, что ведьма, то есть я, конкретно разозлилась!

– «Студентка Григорьева», значица? – коверкая речь на манер домового, прошипела я. – Григорьева, да?

Боевой черт несколько оторопел, и совершенно зря, потому что именно сейчас ему бы следовало спасаться бегством. А раз остался, значит, сам виноват и я ему не целитель.

Я ему, между прочим:

– Леди Харк, а никакая больше не Григорьева! – прошипела я, замахиваясь сковородкой. – А ты… ты… ты черт блудливый! У тебя там кто, любовница или кандидатура на роль второй жены?! А ну в сторону, кобель зломордушечный!

Напрасно я понадеялась, что боевой черт отступит. Черт был потрясен, черт был откровенно сконфужен, черт был заметно встревожен моим состоянием, но не отступил!

– Уйди, кому сказала?! – потребовала я, угрожающе замахиваясь сковородой.

Даже не пошевелился и вообще сковороды не забоялся. А зря. Потому как до меня вдруг дошло, зачем против боевого черта такая тяжелая штуковина нужна.

– Ну и ладно, сам напросился, я до членовредительства доходить не хотела, – сказала я.

И уронила тяжеленную чугунную сковороду на ногу декана чертового факультета.

Он не взвыл, он захрипел и нагнулся, намереваясь освободить конечность от супружеского подарочка, мне же только того и надо было! И, схватив скалку наперевес, разъяренная ведьма ворвалась в оккупированное любовницами помещение, напрочь игнорируя ругань и стоны покалеченного супруга за спиной!

– Ага! – заявила я, плотоядно оглядываясь.

И застыла.

Потому что тут никого не оказалось. Вот вообще никого. На столе стоял один наполовину наполненный бокал да закусь… тоже местами подъеденная. И три бутылки уже были початы. И никого в помещении. Разве что на подлокотнике одного кресла имелся бокал с вином, из которого почти все было выпито, третий бокал я разглядела на полу у дивана, что возле камина.

Так-так.

– Григорьева, – донеслось до меня сквозь отборные ругательства, – ты.

– Харк! – гордо поправила я, чувствуя явный подвох во всем этом демонстративном кого-либо отсутствии.

Я его сердцем чувствую, ага.

– Если уж на то пошло – Харг! – рыкнул Владлен Азаэрович. – И не коверкай имя моего рода!

– На то пошло, на то пошло… То, что ты пошлый, это мне уже сообщили, – не глядя на него и переводя подозрительный взгляд с кресла на диван, ответила злющая ведьма. – И про то, что ты с бабами прямо стоя, даже не предложив присесть.

Ругань от двери прекратилась мгновенно.

– Хам невоспитанный, – продолжила настороженная я. – Все остальные, как полагается, сначала прилечь или присесть хотя бы предлагают, а ты прямо там, не сходя с места! И это при живой законной жене! И ты, значится, стоя видимо-невидимо баб. э-э-э. к интиму склонил, а теперича в три глотки заливаешь, да?

И бутылочку хвать со стола.

– Станислава, – раздалось спокойное с плохо скрываемым гневом, – я полагаю, нам следует объясниться!

– Угу, – согласилась я, прикидывая, попаду или не попаду с такого расстояния.

И вот кресло выглядело совершенно пустым, но под моим пристальным взглядом такое ощущение появилось, словно там кто-то задергался. Не, я этого не видела, но метлой чую.

– С-с-с-станислава! – прошипел мой муж. – Станислава, нет там ни.

Прицел – пуск!

Сверкающая в свете свечей бутылка понеслась в кресло, и…

Нехилая такая когтистая ручонка в перстнях, высунувшись из пустоты, перехватила летевшую тару, правда, при этом не учла наличие в ней содержимого, и струя багрово-алого вина хлестнула владельца ручонки по наглой морде!

И главное, морда-то была сто процентов мужская.

– Вот тебе и полюбовница, – выдохнула потрясенная я.

– Стася! – простонал Владлен Азаэрович.

Я же, осторожно взяв вторую бутылку, повернулась к дивану.

– Так, гражданка студентка, давайте без членовредительства, – донесся оттуда хриплый мужской бас.

– Нет уж, я только во вкус вошла, – ответила неведомому собеседнику. – А ты, стало быть, тоже мужиг?!

– Типа того, – весело отозвались из пустого пространства. – И, как понимаете, полюбовниц тут нет, зря бушевали, гражданочка.

Облитый вином мужик хмыкнул, присоединяясь к явному издевательству надо мной. Я глянула на Владлена Азаэровича, тот стоял хоть и злой, но тоже с трудом сдерживал победную улыбку, мол: «Обломалась ты, Стаська».

А я ведьма, со мной так, между прочим, нельзя!

Горестно вздохнув, я засунула скалку за пояс, пояс потуже затянула и, шоркая тапками по полу, подошла к декану чертового факультета, взяла его за руку обеими своими ладонями, успокаивающе погладила, в глазки, сейчас ярко-зеленые, заглянула и молвила ласково:

– Ты прости меня, свет Владленушка, за характер грозный, за ревность беспричинную. Чай, не поняла я сразу, не додумалась, уж не серчай. Я ж молодая, глупая, все о себе да о себе думала, а про беду твою и не в голову.

Владлен Азаэрович, с недоумением слушавший речь мою прочувствованную, потрясенно выдохнул:

– Что?

– Ты не печалься, миленький, – затараторила я, – не кручинься. Оно ж не удивительно, что тебя на мужиков-то потянуло, после всех баб-то твоих!

Вот последнюю фразу я рявкнула громко и отчетливо!

Декан чертового факультета застыл, я руки на груди сложила и гневно продолжила:

– А я-то думаю, что ж он меня-то неказистую в жены взял, когда за ним сама Мара Ядовитовна бегает! А оно вона как!

Лицо боевого черта исказилось яростью, и я как-то сразу поняла – пора тикать. Но это было не последнее мое слово, последней была патетичная речь:

– И, между прочим, дорогой, пока ты тут с полюбовниками связью противоестественной развлекаешься, твою законную жену чуть чести девичьей не лишили! А тебе вообще все равно! Подлец, хам и сволочь, в будущем рогатая!

И на этом мое выступление было завершено, кое-кто воспитан, справедливость восстановлена, и вообще – я классная ведьма, вот!

А еще у меня есть одно несомненное достоинство – бегаю быстро! Очень.

Я даже метлу и домового обогнала!

А потом метла меня!

А потом домовой нас!

И так мы славно бежали, что тапки мои комнатные где-то там, далеко остались отдыхать и скалка потерялась, а потом мы вбежали в лесок, остановились все. Домовой сразу ничком в траву повалился, метла рухнула рядом с ним, я обхватила дерево в качестве подпорки и, дыша с хрипом и свистом, выдохнула:

– Ну все, порядок навели, теперь можно и спать идти.

И вот именно тогда, в этот самый момент, когда я уже уверилась в торжестве справедливости, на плечо мне легла властная мужская рука…

Ведьма затаила дыхание, метла угрожающе приподнялась, скалки в данный конкретный момент очень не хватало.

– А теперь четко, внятно и без недомолвок рассказывай, кто, где и каким образом пытался наставить мне рога, – прорычал, стискивая меня, боевой черт.

И так сразу обидно стало. И вот что значит «кто, где и каким образом пытался наставить мне рога» в условиях, когда на самом деле кое-кто, кое-где и самым подлым образом меня чести девичьей лишить вознамерился. Ко всему прочему я еще не забыла про «студентка Григорьева, не могу сказать, что не рад видеть вас в столь… фривольном наряде».

И потому, несмотря на тяжелое дыхание и дрожащие после беготни ноги, я отлепилась от дерева, развернулась, прилепилась к дереву спиной, запрокинула голову и выдохнула:

– А вы вообще кто мне такой, Владлен Азаэрович?!

И я бы еще с удовольствием поучаствовала в разъяснении семейного статуса, но, к моему искреннему сожалению, боевой черт шутить был не намерен вовсе. Движение – я притиснута к дереву, еще одно – мне запрокинули голову, а после Владлен Азаэрович хрипло прошептал:

– Я? А возмездие я, Григорьева!

На это мне оставалось лишь соответственно отреагировать:

– Владлен Азаэрович, ну слюбились с полюбовниками, ну с кем не бывает, а средним родом о себе зачем теперь сказывать, а? Что ж вы себя не цените-то?

Боевой черт застыл.

Как есть застыл и даже дышать перестал.