Хрупкий мир (СИ) - Котов Сергей

Всё это она сообщила мне совершенно доверительно. Впрочем, она ведь была в моей голове. Да, возможно, ограниченно, но, уверен, основу личности и ключевую мотивацию она уловила безошибочно. Я бы никогда не предал верного союзника.

«Жаль, что твои друзья не обладают таким же мозгом, как у тебя, — грустила Гайа, — мы бы смогли общаться напрямую. Можно было бы скоординировать действия».

«Но ты ведь как-то можешь манипулировать животными? Ты передала благодарность тому хищнику, который меня сюда принёс?»

«Могу, — грусть не исчезла, а, напротив, даже усилилась, — но это… думаю, это будет неприемлемо для разумного существа. На начальном этапе слияния требуется полное подавление воли. А это значит, они после такой процедуры никогда не смогут мне доверять. Наверно, это не правильно».

«Думаю, ты права, — вздохнул я, — как и всегда».

«Я могу использовать другие существа, — продолжала Гайа, — насекомых. И даже собственный мицелий. Мы можем подать внешние знаки, но тут есть риск, что нас могут заметить. И тогда мы лишимся преимущества внезапности. Они-то уверены, что мы не знаем, где держат пленников».

«Они даже не знают, что есть «мы», — продолжил я, — надеюсь, по крайней мере».

«Значит, на помощь пленников во время операции рассчитывать не приходится, — констатировала Гайа, излив на меня очередную порцию грусти, — а у нас ограничено время. Я только что почувствовала, что к нам приближается большой объект. Очень большой. И я думаю, это то, что они ждали, чтобы уничтожить нас».

«Сколько у нас времени?»

«Сутки. Может быть, двое. Думаю, если им не удастся тебя обнаружить вместе с твоим тюрвингом, они просто всё уничтожат. Всю планету. И твоих друзей тоже».

«Значит, надо действовать быстро, — заметил я, — для начала вытащим ребят из их лап, а там посмотрим. Давай думать, что мы можем».

А могли мы, как выяснилось, на удивление много. Особенно объединёнными усилиями.

Для начала решили вопрос со связью. Гайа была неплохо знакома с элекромагнетизмом, и понять концепцию радио для неё не составило труда. Более того, она могла, используя естественные резервуары магнитных руд нескольких крупных месторождений, генерировать радиоволны, достаточно мощные для устойчивого соединения с моей радиостанцией, встроенной в рабочий комбинезон.

Гайе всё же пришлось освоить человеческий язык. Для общения мы выбрали русский, его точно не знали пришельцы и на расшифровку наших сообщений у них уйдёт какое-то время. Главное, чтобы он не догадались допросить с пристрастием Таис…

Любое включение радио несло риск негативного развития событий. Возможность жёсткого шантажа никто не отменял. Поэтому нашим главным оружием была внезапность. Мы должны закончить операцию раньше, чем пришельцы даже задумаются о расшифровке языка или выдвинут требования, угрожая благополучию заложников.

«Жаль, что нет достаточно крупных летающих существ, — досадовал я, изучая план базы, который возник прямо в моей голове, — было бы идеально сесть на их посадочную площадку. У них ведь нет ПВО, совсем!»

«Они ждут твоего нападения. Скорее всего, там засада, — Гайа ответила с такой же досадой, — летающие существа есть, но их физиология не позволяет достичь крупных размеров. Для нас они бесполезны».

«Жаль. Был бы идеальный отвлекающий манёвр… Но ничего, после катастрофы появятся гораздо более крупные летающие твари», — пообещал я.

«Серьезно? Покажи! Интересно!» — попросила Гайа.

Я уже привычно открыл разум, представляя картинки из учебников и с палеонтологических сайтов с изображениями птерозавров. Особенно долго я смаковал знаменитого кецалькоатля. Когда-то это птичка на меня произвела сильное впечатление. Размах крыльев — пятнадцать метров! Вполне себе самолётик!

Гайа тоже крайне удивилась. Причём в её удивлении был оттенок любопытства и даже радости.

«Должно быть интересно», — подумала она.

«Наверно. Но встречаться с таким хищником лицом к лицу я бы не хотел, — заметил я, — и давай вернёмся к плану».

«У них есть уязвимое место внизу, под скалой, — у меня в голове высветилась нужная часть картинки, — они строили сеть тоннелей. Планировали уничтожить меня без привлечения крайних средств. Я сначала решила, что они занимаются транспортным строительством — но нет, через тоннели они хотели создать капиллярную сеть для какого-то яда, против которого по их замыслу я бы оказалась бессильна. Это выяснилось уже потом, когда я открылась, — сожаление, досада и почему-то немного стыда, — тогда же они поняли, что яд не нанесёт мне существенного ущерба».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Уроды они всё-таки!» — подумал я.

«База на скале напрямую с тоннелями не сообщается, — продолжала Гайа, не отреагировав на мою гневную реплику, — поэтому они спрятали пленников в ней. Но по ним можно проникнуть внутрь охраняемого периметра. Вот здесь, — снова выделился нужный участок плана, — технические штреки тоннеля очень близки к естественной системе пещер, выходы из которой есть на склоне, на вершине которого стоит база. Если вылезешь здесь, до верха останется каких-то пятьдесят метров. Ты сможешь их преодолеть?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«С тюривнгом — без проблем,» — я пожал плечами.

«Перемещаясь с помощью артефакта, ты в любом случае должен будешь зайти сверху. Он не работает сквозь твёрдую породу, верно? А тебя там будут ждать. Всё преимущество захода через подземелье теряется».

«С верёвкой и костылями я бы, наверно, попробовал, — осторожно ответил я, — но где их взять?»

«Вот это? — перед глазами возник образ альпинистского снаряжения, — я взяла у тебя в мозгу, извини, образ был очень близко к поверхности».

— Оно, — подтвердил я вслух.

— Я смогу сделать подобное, — Гайа удивила; она научилась общаться устно. Кажется, вибрировали нити мицелия в пещере, создавая звуковую волну. Она говорила на чистом русском, — понадобиться немного времени.

— Хорошо, — кивнул я; всё-таки общаться вслух было гораздо привычнее и приятнее. По крайней мере, не приходилось каждую секунду бороться с ощущением, будто сходишь с ума, — я пойду пока к реке. Мне надо постирать нижнее бельё, да комбинезон почистить. Думаю, к вечеру высохнет на солнце. Извини, но от меня воняет, я не могу в таком состоянии идти в бой!

— Хорошо, — ответила Гайа, немного смущённым тоном, — я призову кого-нибудь тебе на охрану. Если ты не против, конечно.

— Спасибо, — кивнул я, — не откажусь.

Свежий ветерок и тёплое солнце на берегу речки напомнили мне о Марсе. Я не загорал и не купался с того момента, как меня познакомили с Каем, и мы вместе поехали проходить многочисленные полигоны, готовясь к миссии на Венере. Вспоминая те минуты, я поймал себя на мысли, что был тогда почти счастлив. Оказывается, для этого нужно совсем немного: всего лишь быть живым да иметь хоть какую-то цель. Тогда я грустил о доме, вспоминал родителей. Думал, что больше не будет шанса их увидеть. И тогда мне это казалось главной трагедией моей жизни. По Земле я не очень-то и скучал. На Марсе было даже интереснее. Но я скучал по людям. Однако же, если вдуматься, я бы всё равно с этим столкнулся. Даже если бы не было Кати, Марса, инопланетян и прочего. Вся наша жизнь состоит из непрерывной череды потерь. И приобретений. Должно ли одно компенсировать другое? Может ли Таис заменить Катю? Почему я так давно не вспоминал Босса, своего пса? Может потому, что Кай занял место преданного друга в моём сердце? С Питером и Чжаном, казалось, завязалась настоящая дружба, скреплённая экстремальными условиями — но почему я их даже ни разу не вспомнил за столько месяцев?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На некоторые вопросы не должно быть ответов.

Думаю, сама неопределённость делает нас живыми. А память даёт силы двигаться дальше.

Я надел просохшее термобельё. От него немного пахло водорослями, но речная вода смыла запах пота и несвежего тела. Потом натянул комбинезон.