Больше нечего терять (СИ) - Клевер Фора

- Алиса, посмотри на меня, - нарушил тишину голос Матвея, заставив меня вздрогнуть. Я с трудом заставила себя открыть глаза и повернуться в его сторону, до ужаса боясь увидеть взгляд полный ненависти и обиды, но ничего такого не произошло. Кончики пальцев мужчины нежно скользили по моему лицу, а его теплый взгляд отозвался в душе неугасающей надеждой. - Мы поговорим об этом дома, - прошептал он и коснулся моих губ коротким трепетным поцелуем.

- Если ты думала, что таким образом можешь... - гневно обратился он к матери, но та его перебила.

- Ничего такого я не планировала. Просто у меня мало времени. Я не могла ждать, пока Алиса созреет поделиться этим с тобой.

- Что ты имеешь в виду? - непонимающе спросил Матвей.

Женщина от чего-то сморщилась и устало потерла пальцами переносицу. Сложилось такое впечатление, будто у нее болит голова.

- Чтобы усыновить ребенка, Алисе нужно выйти замуж и иметь собственную квартиру, также нужно собрать кучу справок и выдержать миллион всяческих проверок. На данный момент у нее нет ничего из того списка, что представлен для возможных усыновителей, - каждым словом она словно заколачивала гвозди в гроб моей мечты об усыновлении Миши, а я еле сдерживала подступающие слезы безысходности. - У меня есть нужные связи, есть деньги. Я могу помочь ей, даже в том случае, если она будет не в браке. Мужа можно подобрать и временного, потом разведутся. Я также могу оплатить операцию мальчику в Израиле и реабилитационный курс после этого...

- Мы сами разберемся, - прервал мать Матвей. - Если это все, то...

- Нет, сынок, подожди. Я не сказала самого главного. Ты, наверное, думаешь, зачем мне все это? Так вот, я... Мне осталось жить несколько месяцев. Как понимаешь, все эти деньги и связи мне будут уже не нужны, и я хочу сделать в своей жизни хоть что-то стоящее. Вы еще совсем молоды и вряд ли поймете меня, прощение мне тоже, скорее всего, не светит, но... Позвольте...

- Что значит, осталось жить несколько месяцев? - дрожащим голосом спросил Матвей, застыв в одном положении.

- У меня рак, сынок. Я устала бороться, устала от химиотерапии и хочу прожить остаток отпущенного мне времени не мотаясь по больницам. Я пойму, если ты не захочешь меня видеть больше, но я хочу, чтобы ты знал - двери моего дома всегда для тебя открыты и все, что я имею, достанется тебе, - безжизненным голосом ответила она, после чего подняла руки к волосам и одним движением сняла парик, оставшись полностью лысой. - Макияж смывать не буду, чтобы не пугать вас.

- Я не знаю...я...я не могу, я... - бубнил себе под нос Матвей, не зная, как себя вести, а я и вовсе чувствовала себя лишней и совсем растерянной. Я не знала, как себя вести, не знала, как поддержать Матвея, но знала одно: он должен принять решение сам.

- Я сказала все, что хотела. Понимаю, тебе нужно подумать. Я не хочу на тебя давить, но... - запнулась женщина и бросила умоляющий взгляд на меня. - Даже если Матвей меня не простит, а тебе понадобится помощь с усыновлением или с операцией, ты можешь ко мне обратиться, в любой момент. Я могу значительно ускорить этот процесс. И прости, что залезла в твою жизнь. Когда сегодня увидела тебя возле детского дома, не удержалась и приказала все узнать об этом. Как видишь, мои люди работают быстро. Больше я вас не держу, лишь буду надеяться, что перед смертью хоть раз увижу сына.

- Я не могу ничего обещать, - бросил Матвей, вставая с дивана, не поднимая глаз на мать. Он потянул меня за руку и буквально побежал к выходу, утаскивая меня за собой, словно боялся, что не сможет уйти отсюда. Я чувствовала, как его трясло, как его разрывают противоречивые желания и эмоции, но лишь покорно шла за ним, не произнося ни слова. Нас никто не останавливал, мы беспрепятственно вышли из дома и сели в машину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Матвей не стал медлить и резко тронулся с места. Благо, что ворота были уже открыты, иначе он бы их вообще снес. Мы ехали в тишине. Я не знала, что говорить и как себя вести. Пыталась представить себя на его месте, будто это моя мать, но… Я не могла даже предположить, что она способна на что-то, кроме ненависти ко мне, и как бы поступила в подобной ситуации, не знаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оказавшись возле дома, Матвей припарковался и быстро вышел из машины, обошел ее и открыл дверь с моей стороны, протянув мне руку. Я чувствовала его разбитое состояние, словно мы были одним целым. Его эмоции – мои эмоции, будто у нас одна душа на двоих, но я не знала, как успокоить его, да и разве это возможно, когда за один день на него столько всего свалилось?

Осторожно вложив свою ладонь в его руку, я вышла из машины и тут же оказалась припечатанной к металлической поверхности.

- Прости, но мне это так нужно сейчас, - выпалил Матвей и накрыл мои губы отчаянным поцелуем. В нем не было нежности и трепета, как раньше, только какая-то мольба и безысходность. Мужчина жадно впивался в мои губы, словно я стала для него спасительным источником, который может исцелить его. Его ласки стали немного грубыми, но это не пугало меня. Я отвечала ему с тем же остервенением, хватаясь за его одежду и прижимаясь все сильнее, словно хотела вытеснить всю ту боль, что терзала сердце любимого. – Я люблю тебя, Алиса, - выдохнул он, оторвавшись от меня.

- А я люблю тебя, Матвей, - призналась дрожащим голосом.

- Спасибо, - прошептал он, подняв глаза к небу. – Почему ты не сказала мне? Неужели до сих пор не доверяешь? – наклонившись к моему лицу, спросил он.

- Все не так. Я хотела сказать, просто… Я не знала, как ты отнесешься к этому, да и… Прости меня, пожалуйста, - шептала ему словно в бреду, покрывая его лицо короткими поцелуями.

- Я хочу, чтобы между нами больше не было секретов. Хочу, чтобы ты доверяла мне и больше ничего не скрывала, чтобы я узнавал все от тебя, а не от других людей. Пообещай, что больше ничего не будешь скрывать, - потребовал Матвей охрипшим голосом.

- Обещаю, - уверенно ответила, не сомневаясь в том, что выполню обещание. Больше никаких секретов, тайн и недомолвок. От них только хуже.

- Ты же познакомишь нас? – попытался мужчина улыбнуться, но у него плохо это получилось. В его глазах плескались боль и отчаянье. Он сейчас пытался выглядеть сильным и не показывать свое состояние, но я прекрасно видела, в каком смятении он сейчас находится.

- Конечно, можно было бы сходить к Мише вечером, но, думаю, лучше завтра утром. Мы сейчас немного не в том настроении, - осторожно ответила я.

- Да, ты права, - тяжело выдохнув, ответил Матвей. – Пойдем домой.

- Алис, ты только не подумай ничего… - осторожно начал разговор Матвей, когда мы устроились на диване вместе с Нюшей в обнимку и смотрели фильм. – Почему ты приняла такое решение? И откуда знаешь этого ребенка?

- Помнишь тот день, когда чуть не сбил меня на дороге? После того, как я убежала от тебя, мне было так плохо, что я села на первую попавшуюся лавочку и расплакалась. Даже не заметила, что рядом сидит ребенок. Он… Тогда он оказался единственным, кому не все равно. А потом я узнала, что Миша инвалид и сирота. Тогда я решила, что как только немного обустроюсь, сделаю все, чтобы помочь ему. Матвей, я твердо решила усыновить его. Ты должен решить прямо сейчас…

- Я уже все решил, - перебил меня мужчина. – И поддержу тебя во всем. Ты слишком дорога мне, тем более Миша заслуживает счастья. Уверен, что он поразит меня не меньше, чем ты в свое время, - мягко улыбаясь, произнес Матвей, лаская меня своим теплым взглядом.

- Я боюсь, - тихо прошептала, спрятав лицо на его груди.

- Чего, маленькая? – зарывшись своими пальцами в мои волосы и массируя затылок, спросил Матвей.

- Боюсь тебя потерять. Когда твоя мама сказала про Мишу, я думала, что ты от меня отвернешься и больше не захочешь, чтобы я находилась рядом, - честно ответила, не поднимая на него глаз.

- Глупая, - выдохнул Матвей, прижимая меня к себе. – Я сегодня чуть с ума не сошел, пока ехал за тобой. Знаешь, в такие моменты понимаешь очень многое, - приподняв мое лицо за подбородок, говорил мужчина.