Оружейникъ - Алексей Кулаков

Пока его друг развлекался, Александр читал второе письмо, от бывшего денщика Савватея: тот бодро рапортовал о выполнении всех порученных ему дел (даже перечислил их для верности) и осведомлялся, когда же Александр свет-Яковлевич соизволит прибыть на новоселье.

Потом пришел черед письма от тетушки – она тоже хотела видеть своего единственного и поэтому любимого в «особо крупных размерах» племянника, дабы обсудить с ним накопившиеся вопросы по его скорому воссоединению с родной вотчиной князей Агреневых. После таких новостей аристократ окончательно завис, пытаясь хоть как-то распланировать свои дела на ближайшую пару месяцев – по всему выходило, чтобы успеть во все места, где его желали видеть, он должен был самое меньшее раздвоиться.

«И не ехать нельзя – обещал, и ехать… как тут поедешь, когда столько дел ожидается? Н-да, как же это я про Савву забыл?»

Видя, что князь уже пять минут как закончил знакомиться со своей корреспонденцией и сидит в кресле, с отсутствующим видом разглядывая замысловатый узор на шелковой обивке стен, Гриша уточнил диспозицию на завтра:

– Чем займемся, командир? Я уж этот город вдоль и поперек исходил, может, дело какое для меня будет?

– Помнишь ротмистра Васильева?

Григорий задумчиво поиграл бровями и неуверенно ответил:

– Это который из жандармов?

– Он самый. Только уже не ротмистр, до подполковника подрос, да в Варшаве служит – смутьянов всяких ловит, а в перерывах за вольнодумцами гоняется, хе-хе. Но это я так, к слову. Главное же в том, что у нас с ним как-то само собой образовалось взаимовыгодное сотрудничество. Он – мне, я – ему, и все довольны. До недавнего времени он мне должен был больше, а тут совет очень дельный дал и согласился узнать для меня кое-чего у своих сослуживцев. Если все у него получится – уже я в долгу окажусь. Вот и думаю, чем бы знакомцу своему потрафить. Хотя… пожалуй, что знаю. Давай-ка собирайся, погуляем немного.

Когда приятели вошли в нужную им книжную лавку, на улице было еще достаточно светло для подступающего вечера. Пока хозяин лавки уговаривал припозднившегося покупателя приобрести раритетный томик со стихами Байрона, они вежливо ждали своей очереди на общение со старым книжником, попутно рассматривая многочисленные обложки книг и монографий.

– Что ж, пан Альберт, определенно вы меня убедили… Вот, прошу принять.

– Ну! Когда это я вам предлагал что плохое? Всего хорошего, приходите еще.

Проводив взглядом одного покупателя, букинист перевел его на оставшихся в лавке – и тут же быстрым жестом спрятал последнюю свою выручку в жилетный карман.

– Могу ли я помочь с выбором вельможным панам?

– Да. Признаться, я в некоторой растерянности…

Щелк!

Увидев, что Григорий спокойно закрыл входную дверь на замок и направляется к нему (между делом поправляя перекосившиеся ножны на предплечье), пан Альберт испуганно вздрогнул и через силу уточнил:

– Чем же вызвана растерянность вельможного пана?

– Видите ли, я все никак не могу решить – устраивать пожар в вашем заведении или же нет.

Страдальчески сморщившись, а затем грустно (и очень шумно) вздохнув, книжник достал недавно припрятанные деньги и бросил их перед Александром. Посмотрел на него, затем на Григория и демонстративно нехотя добавил банкнот, достав их откуда-то из-под прилавка. И еще. И еще. Проследив за тем, как напарник собрал и пересчитал наличность, князь огласил свое мнение.

– Маловато будет:

– У меня больше ничего нет, клянусь вам!

– Как-то неубедительно. Прямо так-таки и нет? А ежели поискать в тайнике, где вы храните свою нелегальщину? Глядишь, и найдется детишкам на молочишко.

Букинист на мгновение окаменел, непроизвольно выдав что-то вроде: «Вы ошибаетесь, господа». Придя же в себя, он и вовсе заявил, что не понимает, о чем ему говорят.

– Значит, правильно мне люди добрые все обсказали, и деньги действительно в тайнике. Сами отдадите или как?

Хозяин книжной лавки находился в полном замешательстве. Всякое случалось в его жизни: и полиция обыски устраивала, и жандармы разным угрожали – но вот такая нелепица, как обычное ограбление, приключилась с профессиональным революционером в первый раз.

– Так и будете молчать? – Вздохнув с сожалением, князь кивнул своему напарнику и подвел общий итог их мирной беседе: – Зря.

На то, как Григорий снимал небольшую люстру с потолочного крюка, пан Альберт поначалу смотрел с явным недоумением. А вот когда на освободившемся месте появилась недлинная веревка со скользящей петлей на конце, кое о чем он стал догадываться, тут же рванув в неожиданно бодрый забег по направлению к выходу. К его сожалению, он не заметил услужливо подставленной подножки и сам влетел в крепкие объятия бывшего унтера.

– Резвый какой, а?

– Верно, второй, как есть бегунок, не хочет делиться… Слышишь, жаба книжная, тайник где?

– Нет у меня никакого тайника!!!

– Да ну? Ты еще скажи, что и денег в нем нет.

Спустя полтора часа напарники шли по ночной Варшаве и неспешно планировали свой следующий визит – букинист оказался не очень стойким борцом за народное счастье и предпочел не доводить дело до крайности и собственного членовредительства. Вот только в раскрытой ухоронке действительно оказались… две тощие пачки банкнот, и ничего, кроме них. Одобрительно похлопав пана Альберта по плечу, князь посоветовал не останавливаться и выдать основной тайник, а Григорий тем временем переместил веревочную петлю с запястий букиниста на его шею и легонечко потянул вверх – для пробы. Потом не легонечко – и хозяин магазинчика сдался во всех смыслах. Особенно его пробило на откровения, когда один из налетчиков поворошил носком сапога ненужную ему литературу, разочарованно чертыхнулся на немецком языке и медленно потянулся за ножом. Стараясь спасти себе жизнь, пан Альберт так энергично и быстро заработал языком, причем на самые разнообразные темы, что у князя в голове образовался легкий сумбур и натуральная каша из полезной и абсолютно ненужной информации. Прервав книжника легким тычком в живот (тем более что тот пошел на второй круг, вываливая на головы своих слушателей совсем уж ненужные подробности о личной жизни всех своих знакомцев) и закрепив полученный эффект наспех скрученным кляпом, Григорий с Александром привели себя в порядок. После чего совместными усилиями вернули и люстру, и крышку схрона на полагающиеся им места. Качественно спеленали хозяина магазинчика и оставили его в одиночестве и темноте собственного заведения, заботливо (и предусмотрительно) закрыв за собой как дверь, так и раздвижную решетку. Собственно, на этом можно было бы и закончить, если бы не два слова, проскользнувших в недавней лихорадочно-бессвязной «исповеди» книготорговца. Типография и Крживицкий – это они произвели на князя просто неизгладимое впечатление. Подпольная типография была весьма неплохим «куском» для жандарма, настолько неплохим, что он опять бы стал должником Александра. Ну а насчет Людвика… как оказалось, завтра он уезжал обратно на чужбину (причем утренним экспрессом), и, если князь хотел его увидеть, надо было немного поторопиться. Обсудив метод проникновения в квартиру и свои действия, оба немного помолчали, а затем Александр резюмировал: