Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович

Байбаков пытался оправдываться:

— Товарищ Сталин, мы начали разработку богатейшего Бузовно-Маштагинского месторождения, открыли и подготовили к разработке ряд новых месторождений: Бина-Гоусанское, Карадагское, Зыринское, Умбакинское, Казанбулагское, Мир-Баширское, Карабаглинское, Кюрсангинское… Хочется отметить важное значение разведочных работ в Прикуринской низменности, Ширванской долине…

— Что вы мне про низменности и долины! — оборвал Сталин. — Если там мало нефти, ищите в море.

Разумеется, Сталин знал, что поиски нефти на Каспии и без того ведутся, но, как всегда, требовал по максимуму.

В 1944 году был создан трест морского бурения для поисков, разведки и подготовки к разработке значительных месторождений, скрытых под водой. Да что говорить, искать нефть в Каспийском море начали еще в XIX веке. Биби-Эйбатская бухта… Сюда бакинская «золотая молодежь» приезжала кататься й любоваться «горящим» морем, когда нефтяные газы, пробиваясь из недр, выходили пузырьками на водную поверхность. 14 июля 1847 года князь Воронцов докладывал государю: «Я разрешил произвести новые разведки на нефть в Бакинском уезде на берегу Каспийского моря, в урочище Бейбат посредством земляных буров». И уже в 1854 году там «было 25 колодцев и две буровые скважины, производящие черную жидкую нефть». Начать промышленную добычу, однако, долго не удавалось. Это стало возможным только в 1920-х годах, когда засыпали Биби-Эйбатскую бухту площадью 350 гектаров и на ее территории пробурили скважины. Они были наклонно направленные и брали свое начало на берегу. Назвать такую добычу морской можно было лишь с изрядной долей условности.

Байбаков понял, что для его дальнейшей карьеры нефть Каспия означает «пан или пропал». Благодаря его настойчивости в 1948–1950 годах были созданы объединения «Главморнефть» и «Азморнефть» с трестами нефтедобычи в Гюргянах и на Нефтяных Камнях. Появились тресты «Азморнефтеразведка», «Азморнефтестрой» и «Каспнефтефлот». Одновременно в Баку был организован научно-исследовательский и проектный институт «Гипроморнефть» для решения крупных научно-технических проблем морского нефтепромыслового дела.

Первый морской нефтяной фонтан ударил в 1947 году, и Байбакову выпал случай стать очевидцем этого чуда. Дело было так. Без всяких счастливых предчувствий, обычным порядком нарком выехал в район разведочных работ. Его сопровождали начальник «Азнефти» С. А. Везиров, управляющий трестом «Азнефтеразведка» А. А. Ази-заде, главный инженер треста А. Ф. Рустамбеков, главный геолог треста Г. П. Ованесов и другие товарищи — свита была внушительная. Наконец высадились. У гостеприимных хозяев буровой нашлись удочки для ловли бычков, и высокий гость с удовольствием стал удить рыбу. Через некоторое время его ведерко было уже полно. Буровики, посмеиваясь, говорили, что это везение символично. Знать, у наркома «легкая рука», вот так, глядишь, и новый фонтан ударит. За разговорами, шутками-прибаутками прошел день, настал вечер, и вдруг скважина начала «пульсировать», вместе с промывочной водой появилась пленка нефти, потом нефти стало все больше и больше, и, наконец, ударил мощный нефтяной фонтан, ознаменовавший собой открытие нового нефтяного месторождения Гюргяны-море — первого морского месторождения в акватории Апшеронского архипелага. «Все бросились обнимать и целовать друг друга, — вспоминал Байбаков, — радости не было предела».

Еще через год в биографии Байбакова впервые появятся Нефтяные Камни. Министр (теперь так называлась должность) окажется в составе первого десанта, высадившегося на каменную гряду посреди моря. Это произойдет 14 ноября 1948-го. Руководил операцией молодой начальник объединения «Азнефтеразведка» Сабит Оруджев (впоследствии он станет знаменит, блестяще проявит себя в управлении нефтегазодобычей, достигнет поста министра газовой промышленности СССР). В группу входили также академик А. А. Якубов, геолог А. К. Алиев, инженеры, строители, вышкомонтажники…

Рабочую площадку готовили несколько месяцев. Наконец встал вопрос: кому доверить бурение первой скважины? Так далеко в открытом море еще не бурил никто. Бурильщиков ждали непредвиденные трудности, связанные со сложными гидрометеорологическими условиями, отсутствием карт с указанием подводных течений, дальностью расположения острова от материка, обеспечением материалами и оборудованием. Кроме небольшой гряды голых остроконечных скал, едва выступавших из-под воды, и бурного моря, раскинувшегося на десятки километров, там ничего тогда не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И вот в марте 1949 года небольшое моторное судно «Транспортник» высадило в районе Черных Скал, что в 100 километрах от Баку, буровую партию Михаила Каверочкина (вскоре — еще один легендарный нефтяник, знаменитый буровой мастер, Герой Социалистического Труда). Кинорежиссер Роман Кармен, автор документального фильма «Повесть о нефтяниках Каспия», потом расскажет, как это было: «На вышке царила напряженная тишина. Геолог Алиев, Михаил Каверочкин и их товарищи напряженно следили, как медленно откручивалась заслонка скважины. Труба была направлена горизонтально над поверхностью моря. Это был день 5 января 1949 года. Проходили последние минуты этой смелой разведки морских недр, сейчас, по расчетам, должна показаться нефть. Напряжение нарастало с каждой секундой, взгляды были устремлены в одну точку. Об одном думали сейчас Каверочкин и Атта Курбан Алиев — пойдет ли нефть? Неужели весь труд бригады на этих скалах пропал даром? И он настал, этот час, возблагодаривший людей за их труд, за их веру. Из трубы забил нефтяной фонтан. Нефть с гудением, похожим на шум реактивного двигателя, вырывалась из трубы, ложилась на поверхность волн. Люди подставили ведро, оно наполнилось нефтью, Курбан Алиев, опустив в него руки, подошел к Михаилу Каверочкину и ласково провел по его щекам руками, вымазанными золотистой нефтью. Это было рождением нефтяного промысла в море. Это было первой страницей героической повести о нефтяниках Каспия, началом героической эпопеи, строительства города на стальных сваях в ста двадцати километрах от берега, в открытом море, на нефтяных камнях. Трудовой Баку послал в море на строительство промысла самых лучших, самых отважных людей».

Бурение первой морской скважины, как это водится, завершили к 7 ноября. Байбаков тотчас вылетел в Баку. Его сопровождали командующий Краснознаменной Каспийской флотилией Г. Г. Олейник, председатель Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР Н. Г. Гейдаров и другие ответственные товарищи. Убедившись, что скважина фонтанирует, министр доложил Сталину, что задание партии и правительства — начать морскую нефтедобычу в Каспийском море — с честью выполнено. А спустя еще месяц, в декабре 1949 года, в ходе празднования 70-летия вождя первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана М. А. Багиров разразился победной реляцией: «Азербайджанский народ, его авангард — бакинские рабочие и бакинские нефтяники… свято хранят и приумножают славные сталинские традиции… Нефтяники добились серьезных успехов в деле подготовки всех необходимых условий для дальнейшего резкого подъема нефтяной промышленности республики. В этом большая заслуга разведчиков нефти, в особенности славных разведчиков морских месторождений нефти».

Нефтяные Камни были воспеты советской пропагандой, о победе морских нефтяников трубили газеты. Эту победу Байбаков вписал себе в актив как еще одно успешно выполненное поручение Сталина.

«Не хотел своим мнением давить на свободу дискуссии»

Верный сталинскому стилю руководства, Байбаков не терпел пререканий. «Разговорчики в строю» властно им пресекались. Он считал (и, заметим, считал справедливо), что в вопросах добычи нефти нет и не может быть демократии. Здесь командует технология. Под каким углом бурить скважину, голосованием не решается. Тем не менее инженерные дискуссии периодически возникали, и он сам в них участвовал.

Вот одна из таких дискуссий. Когда в Татарии открыли Ромашкинское месторождение, начальнику «Татнефти» А. Т. Шмареву было дано задание разработать предварительную схему его разработки. И вот А. Т. Шмарев вместе с первым секретарем Татарского обкома партии В. И. Муратовым привезли эту схему Байбакову. Он изучил ее, затем пригласил к себе своего заместителя В. А. Каламкарова: «Взгляни, как тебе это?» Тот посмотрел и сказал: «Никуда не годится». «Но, чтобы не было голословных заявлений, — рассказывает Байбаков, — я сказал тогда Каламкарову: “Товарищи привезли схему разработки, вычерченную и подписанную, и приложили к ней записку. Нельзя просто говорить — не годится, и все. А что же ты сам предлагаешь?”» Каламкаров ответил, что он об этом думал и пришел к заключению: месторождение надо разрезать на части. Начальник «Татнефти» едко заметил, что это же не колбаса, чтобы резать, нужны аргументы. На что Каламкаров заявил: «Если мы хотим разрабатывать месторождение с поддержанием давления и получать большую добычу, надо его размеры искусственно привести к удобным для разработки площадям, то есть разрезать на части нагнетательными скважинами с целью внутриконтурного заводнения».