Рагнарёк. Книга 2 (СИ) - Пылаев Валерий

— Он… тот, другой 

арвейндидд

 тоже говорил так. — На лице Одхана вдруг появилось что-то вроде кривой улыбки. — Мы поверили ему и другим 

аэ дин 

— а они осквернили наше 

лле кисегредиг

 и забрали то, что я поклялся хранить!

Выходит, мы не первые люди, которые поднялись так высоко? Но кто еще мог?..

— Кто приходил сюда? — Я склонился над Одханом и впился взглядом ему в глаза. — Как они выглядели?

— Я не знаю, 

рифел грвах

. Для нас все аэ дин выглядят одинаково… И к чему запоминать имена, которые ничего не значат?

Он что, издевается?

— Когда эти люди были здесь? — Я едва поборол соблазн выпотрошить сознание эльфа Волей. — День назад? Десять дней? Месяц?

— Солнце уходило с небес и возвращалось. — Одхан чуть сжался, но говорить загадками так и не перестал. — Но ты не успел бы отрастить много белых волос, 

рифел грвах.

Ну да. В днях считать мы, конечно же, не умеем… Впрочем, что такое один день, если живешь йотунову тысячу лет, а то и не одну? Одхан честно пытался объяснить мне, сколько времени прошло — как мог. Я не успел бы отрастить много белых волос… Не успел бы поседеть, состариться. За пару месяцев уж точно… Или за пару недель, или за пару лет.

Наверное, на эльфийском наречии это означает что-то вроде «недавно».

— Ты будешь милосерден, 

рифел грвах?

 — Одхан указал глазами на мою саблю. — Или пожелаешь отомстить за тех, кого нашли наши стрелы? Если так — прошу, убей меня, но позволь уйти остальным. Без них мой народ погибнет.

А ведь он ничуть не боится. Ни меня, ни даже смерти… Если бы эльфы продолжили сражаться, я бы не задумываясь изрубил в капусту всех до единого. Но убить их теперь?..

— Я не трону тебя, Одхан. — Я поднял саблю и убрал ее обратно в ножны. — Сегодня и так погибло достаточно людей… и не-людей.

В конце концов, нам нечего делить. И уж точно есть, что друг другу рассказать… хотя бы потому, что я, кажется, уже успел сообразить, кто еще мог забраться сюда.

И зачем.

ГЛАВА 26

На высоте гор даже самая обычная ходьба дается с трудом. А любая работа и вовсе становится втрое тяжелее, высасывая из тела последние крохи сил и тепла.

Но это не повод ее не делать.

Рагнар и его хирдманны остались внизу — даже в вечернем полумраке я видел их вдалеке под склоном. Они укладывали тела убитых в каменные ложа расселин, заготовленные самой природой, и засыпали камнями. Деревьев здесь не росло, так что северяне не смогли бы похоронить своих друзей по всем правилам, устроив огненное погребение — и складывали гробницы.

Всего в нескольких сотнях шагов от поселения 

тилвит тег

 — оно расположилось чуть ближе к тропе с обратной стороны скалы. Далеко — но я все равно слышал доносящееся оттуда негромкое пение. Протяжное, размеренное — но не скорбное. Слившиеся в один высокие голоса были вообще начисто лишены какой-либо окраски, и я не мог разобрать ни слова на древнем чужом языке — но знал, что 

тилвит тег

 оплакивают тех, чьи долгие жизни оборвала моя сабля. Вереница тусклых огоньков — слишком ровных и тусклых для пламени — медленно плыла загибалась куда-то за валуны и исчезала в подступающей темноте.

Там, внизу, тоже хоронили убитых.

Но я пришел сюда. Так высоко, как только смог забраться, неся на руках завернутую в одеяло Айну. Будь ее воля, она наверняка захотела бы остаться лежать внизу, вместе с другими. С теми, с кем сражалась бок о бок — и все же я решил иначе.

Здесь она будет чуть ближе к небу. И если это сделает путь к чертогам Всеотца или защитницы-Фрейи хоть немного короче и спокойнее — мой труд не пропадет зря.

Я подыскал для нее подходящее место и принялся выкладывать тяжелые булыжники, повторяя знакомую вытянутую форму. Широко посередине. Узко в ногах и за изголовьем: борта, корма и нос. Вряд ли каменный драккар поплывет быстро — но другого я Айне подарить не смогу.

— Тебе тяжело, 

рифел грвах

? Я могу помочь.

Огромное бледное тело соткалось из полумрака совсем близко. Я не услышал, как Одхан подошел — при желании он, пожалуй, мог бы прирезать меня висевшим на поясе каменным ножом в локоть длиной.

Но не стал — предложил помощь.

— Любой труд становится легче, если разделить его с кем-то, 

рифел грвах

.

Может быть. Но каждый сам хоронит своих мертвецов. Кажется, именно так сказал Ошкуй-скальд на острове, ставшем могилой для Молчана и Йорда.

— Не нужно. — Я покачал головой. — Я справлюсь.

— Как пожелаешь, 

рифел грвах

, — отозвался Одхан. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

Я не ответил. Едва ли у меня было право выгонять эльфа с его горы — и он мне ничуть не мешал. Даже если бы за моей спиной стояла хоть тысяча людей или еще кого-нибудь, я бы все равно делал то, что начал: таскал бы камни, укладывая их один к одному.

Пусть драккар Айны получится тяжелым и неповоротливым, даже самые славные из эйнхериев или воительниц Фолькванга не посмеют сказать, что я почтил ее недостаточно.

Не знаю, сколько у меня ушло времени — когда я закончил работу, вокруг уже совсем стемнело. При свете луны и звезд я не мог больше разглядеть ни Рагнара с остальными, ни острые верхушки странных жилищ тилвит тег. Только рослая фигура Одхана все так же чернела на фоне ночного неба. Он так и не ушел — хоть и больше не пытался заговорить со мной.

Впрочем, какая разница? Он не помешает мне — как не помешает ни темнота, ни отсутствие топлива для костра. Потому что мой огонь со мной всегда и везде. Даже в этих скалах на высоте, на которую поднимаются только птицы.

Я поднял посох, и пламя Сварога осветило бледное лицо Айны. Такое же прекрасное, каким оно было и раньше. Над красотой воительницы-северянки оказались не властны ни испытания, ни сама смерть. Исчезла только усталость, прихватив с собой упрямую складку, которую я нередко видел и на Барекстаде… А в последнее время она и вовсе залегла между глаз намертво — а теперь пропала.

Айна будто уснула. Спокойно и легко — словно уже знала, что путь через мертвую пустошь и дворец Владычицы Хель будет легким и недолгим, и в Небесных уже ждут те, кто ушел туда раньше.

Я не стал ее задерживать. Кончик посоха вспыхнул еще ярче, и через мгновение огонь охватил Айну вместе с ее гробницей-драккаром. Пламя, которому оказались по зубам даже древние камни гор, нещадно высасывало все резервы, буквально пожирая меня изнутри, но я упрямо удерживал его. Столько, сколько потребовалось — и только потом опустился на холодную скалу. Выложился полностью, до дна — и дрожащие ноги не смогли удержать ставшее вдруг чересчур тяжелым тело.

— Ты очень силен, 

рифел грвах

, — снова заговорил Одхан. —

Ир хаул

 подчиняется тебе. Но будь осторожнее — ты отдал слишком много.

— Не больше, чем у меня есть. — Я отвернулся от мерцающих в темноте раскаленных камней. — Ты называешь меня 

рифел грвах

. Что означит это имя?

— В языке людей нет слов, которые…

— Так объясни! — раздраженно буркнул я. — Может, это какое-нибудь ругательство…

– 

Рифел грвах

 — тот, кто носит оружие, но сражается, обращая 

ир хаул

 против своих врагов. — Силуэт Одхана едва заметно шевельнулся в темноте. — Нечасто мне приходилось видеть подобных тебе. Люди довольствуются лишь крохами могущества 

ир хаул

… но ты подчинил ее пламя.

— Тот, кто носит оружие… Воитель. Воитель-колдун, боевой маг, — попытался перевести я. —

Ир хаул

 — магия… или первородное пламя?

— Это все. Ветер. Солнце. Дыхание, тепло и свет. — Одхан изобразил круг громадными ручищами. — Она везде и принимает любую форму. Ты создаешь пламя, но 

ир хаул

 умеет и исцелять, и созидать.

— Тропа в горах. — Я вспомнил уступ, который явно появился не без помощи магии. — Это сделал твой народ?

— Да, — ответил Одхан. — Те, кто были раньше. Они произносили 

арайт

, и 

ир хаул

 слушала. Она выполняла волю 

тилвит тег

.

— Среди твоего народа были великие колдуны. — Я представил себе масштабы магии, которая могла бы проложить тропу в горах, не раскрошив скалы так, как это сделал бы я сам — будь у меня бесконечный резерв. — Ни мне, ни тем, кто учил меня, подобное волшебство не под силу.