Вампир — граф Дракула - Мария Корелли

— Я обещаю верить вам!

— Вы такой же хороший ученик, как и раньше, — улыбнулся фон Гельсинг. — Я убежден, что вы все поймете. Итак, вы думаете, что ранки на шеях детей оставлены тем же, скажем, существом, что и на шее Луси?

— Должно быть.

Фон Гельсинг встал и торжественным голосом сказал:

— Вы ошибаетесь! Я желал бы, чтобы вы были правы, но в действительности все хуже, во сто тысяч раз хуже!

— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул я. Профессор опустился в кресло. Закрыв лицо руками, он прошептал:

— Ранки на детских шеях сделаны Луси!

Я вскочил и, ударив кулаком по столу, закричал:

— Фон Гельсинг, вы с ума сошли!

Профессор поднял голову и внимательно посмотрел на меня.

— Было бы лучше, если бы я действительно сошел с ума, — проговорил он тихо. — Я берег вас, мой друг, и не хотел огорчать. Да, вам трудно поверить в это… Сегодня вечером я пойду на кладбище, чтобы доказать свою правоту, и предлагаю вам пойти со мной.

Я был ошеломлен и не знал, что ответить. Профессор заметил мои колебания и продолжал:

— Логика проста. Если я сказал правду, то доказательство успокоит вас. Пойдемте сейчас в больницу и осмотрим найденного ребенка. Доктор Винцент, мой приятель, позволит освидетельствовать его. А потом, — он достал ключ из кармана и показал его мне, — потом мы проведем ночь на кладбище, где похоронена Луси. Это ключ от склепа. Мне поручили передать его Артуру.

Сердце мое сжалось, предчувствуя что-то ужасное. Но что я мог сделать? Собравшись с духом, я согласился.

Ребенок не спал, когда мы пришли. За ним был хороший уход, и он поправлялся. Доктор Винцент снял повязку с его шеи и показал две маленькие ранки. Не было никакого сомнения! Они ничем не отличались от тех, которые мы видели на шее Луси. Мы спросили Винцента, чему он приписывает эти повреждения.

— По-моему, — сказал он, — это укус какого-то зверька, либо крысы, либо летучей мыши… Весьма возможно, что какая-нибудь разновидность вампиров завезена к нам из Южной Америки моряками. Чего я совершенно не понимаю, так это рассказов детей о какой-то красивой даме, приглашавшей их поиграть с ней. И этот ребенок говорит то же самое.

— Надеюсь, — вмешался фон Гельсинг, — что когда вы отошлете ребенка домой, то прикажете родителям зорко следить за ним. Нельзя оставлять детей без присмотра. Бог знает, что может приключиться с ними. Во всяком случае, вы продержите его несколько дней в больнице?

— По меньшей мере неделю, пока ранки совершенно не заживут.

Солнце уже садилось, когда мы вышли из больницы.

— Торопиться некуда, — объявил фон Гельсинг. — Зайдем сначала куда-нибудь пообедать.

Мы перекусили в ближайшем ресторане и около десяти часов вечера направились к кладбищу. Уже совсем стемнело, тускло горели фонари. Миновав людные кварталы, мы очутились на пустынной улице. Дойдя по ней до кладбища и не желая, чтобы кто-либо знал о нашем посещении, мы перелезли через ограду и отыскали склеп Вестенра. Вокруг было темно и очень тихо.

Профессор вынул ключ из кармана, открыл склеп и движением руки пригласил меня войти первым. Мне стало жутко. Сырой могильный воздух окутал нас. Фон Гельсинг зажег свечу. Слабый свет озарил склеп: сырые стены, покрытые кое-где паутиной, венки завядших цветов, тусклые серебряные орнаменты гробов — все это составляло неприглядную картину…

Удостоверившись, что перед нами действительно гроб Луси, фон Гельсинг достал отвертку и принялся выворачивать винты из крышки гроба.

— Что вы делаете? — спросил я.

— Открываю гроб, как видите. Я хочу убедить вас в правильности своих слов.

Я схватил его руку. Мне казалось, что он совершает святотатство.

— Оставьте, — сказал он и, вывернув последний винт, снял крышку.

Со дня смерти Луси прошла уже неделя, и я, предвидя ужасное зрелище, сделал шаг к двери. Голос профессора остановил меня.

— Взгляните, — шепнул он.

Я приблизился к гробу… Он был пуст! Это так поразило меня, что я не знал, что сказать.

— Ну что, Джон? — невозмутимо произнес фон Гельсинг, — теперь вы верите?

Я заупрямился.

— Я верю, что тело Луси не находится в гробу, но это лишь доказательство одного…

— Чего, мой друг?

— Того, что его здесь нет.

— Логично. Но как вы объясните исчезновение тела?

— Кто-нибудь похитил его, — предположил я, сознавая, что говорю глупость.

— Ну, что же, — вздохнул профессор, — я представлю вам еще одно доказательство.

Опустив крышку на гроб, он убрал отвертку, потушил свечу, и мы вышли из склепа. Фон Гельсинг запер дверь и протянул мне ключ.

— Возьмите, — сказал он, — а то, чего доброго, вы еще подумаете, что это я выкрал труп.

Я натянуто рассмеялся.

— Ключ — не доказательство. Его можно подделать.

Пожав плечами, профессор положил ключ себе в карман.

— Побудем здесь немного, вы сами все увидите, — предложил он. — Только разделимся: вы будете наблюдать за склепом, а я пойду к воротам.

Я последовал его указаниям и расположился под большой ивой. Вскоре фон Гельсинг пропал из виду. Время тянулось медленно. Мною овладело чувство бесконечной тоски. Часы пробили двенадцать, потом час, два. Профессор не возвращался. Я был страшно утомлен и начинал злиться, что согласился на его предложение.

Внезапно между деревьями, на довольно большом расстоянии от склепа, я заметил какую-то белую тень. Одновременно с противоположной стороны кладбища появилась темная фигура. Я встал и, спотыкаясь о решетки могил, двинулся ей навстречу. Где-то далеко запел первый петух. Белая тень, принимая человеческие очертания, направлялась к склепу. Неожиданно она исчезла. Послышался шорох, я обернулся. Передо мной стоял профессор, держа на руках спящего ребенка. Он указал на ребенка и спросил:

— Вы удовлетворены, надеюсь?

— Нет, — ответил я, как мне самому показалось, довольно грубо.

— Разве вы не видите ребенка?

— Вижу, но кто принес его сюда?

Не отвечая, фон Гельсинг передал мне ребенка, зажег спичку и осмотрел его шею. Никаких ранок не было.

— Разве я не прав? — воскликнул я.

— Слава Богу, я подоспел вовремя, — вздохнул профессор с облегчением.

Пришлось решать, что делать с ребенком. Если сдать его в участок, придется объяснять, как он оказался у нас, а это крайне нежелательно. Мы решили оставить его на улице и подождать прихода полисмена. Услышав приближающиеся шаги, мы скрылись между деревьями, положив ребенка на скамейку. К счастью, полисмен заметил его и, поколебавшись, забрал с собой. Успокоившись на этот счет, мы направились домой.

Я так взволнован, что не могу спать. Не понимаю, какую цель преследует фон Гельсинг. Он настаивает на том, чтобы я еще раз отправился с ним на кладбище.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});