Моя Госпожа - В. Савви

такого не делал. Я тебе уже говорил.

— Ты попросил Поли сделать это. То же самое.

Что-то в выражении его лица изменилось, как у животного, понявшего, что его поймали. Он быстро подавил это чувство.

— И что с того, что я это сделал? — прорычал он. — Эта старая дрянь грозилась отказаться от нашей сделки и пойти на дело с гребаными Петровыми. — Он выплюнул эти слова, словно они были ядом со вкусом дерьма. — Я не собирался этого допускать.

Не при мне, блядь. Ни за что, блядь. Сделка есть сделка, и у нас было слишком много активов, связанных с «Камео», чтобы допустить подобное предательство. Да и сейчас есть.

Его ноздри раздувались, когда гордость боролась с яростью. Я всегда знал, что мой отец был гордым человеком, но это было нечто совершенно иное.

— Ты убил их, потому что они хотели вести дела с русскими?

— Чертовски верно! — почти закричал он. — Это было дело, которое нужно было сделать, и я его сделал! — Его взгляд сузился почти до отвращения. — Не уверен, что ты на такое способен.

Я бросился на него и впился прямо в лицо, заставив вздрогнуть.

— Пошел ты, старик.

— Нет. Пошел ты, — процедил он в ответ, его взгляд был полон ненависти.

Я сдержал ругательство и попятился назад.

— Господи, папа. Почему ты просто не сказал мне правду, когда я спрашивал тебя раньше? Зачем врать?

— Потому что ты так зациклился на этой пизде, что я не мог доверить тебе правду. — Он наклонил голову. — Я до сих пор не уверен, что могу.

— Что, черт возьми, это значит?

— Разве ты не понимаешь? — Его ухмылка была высокомерной.

Самоуверенной. — Я не мог позволить Вонам вести дела с Петровыми, потому что я вел дела с ними.

— Подожди… Что? — Я провел рукой по голове. — О чем ты, блядь, говоришь? Мы не имеем дела с русскими.

— Нет. Я больше не имею, благодаря твоим маленьким трюкам с Романом и Сергеем. Господи, парень, тебе нужно научиться не лезть в дела, которые тебе не принадлежат. Ты заварил такую кашу, что даже я не могу ее разгрести.

— Как, черт возьми, я должен был узнать, что у тебя есть сделки с русскими, если ты, блядь, никогда не говорил мне об этом, папа?

— Тебе незачем было знать, пока я не убедился, что могу полностью тебе доверять. А судя по твоему поведению, очевидно, что я не могу.

— Мое… мое поведение?

Гнев начал бурлить и кипеть в глубине моего нутра, когда я понял, к чему все идет. Мой старик всегда был безжалостным сукиным сыном, но были некоторые черты, которые даже я не мог с ним переступить.

— Да! — Его кулак хлопнул по дивану. — Ты сходишь с ума из-за этой чертовой сучки Вон — опять, надо сказать, — и это отвлекает тебя от «Кейн Энтерпрайзис». Это опасно, это глупо, и я не могу поверить, что ты позволил загнать себя в такую ловушку. Насколько тупым ты можешь быть?

Мое сердце дважды стукнуло в груди.

— В ловушку?

Он сделал паузу. Несколько долгих мгновений изучал меня. Наконец он заговорил, его голос был низким и медленным, как будто я действительно был глуп.

— Она не сказала тебе?

— Что не сказала?

Что-то темное и чужое поселилось глубоко в моей душе. Он знал что-то важное, что навсегда изменит мою жизнь. Я чувствовал это. Затем он рассмеялся, заставив волосы на моей шее встать дыбом.

— Господи, да ты просто идиот. Я же говорил тебе, что женщины Вон — это яд.

Ты должен был уйти, когда я тебе сказал. А теперь она держит тебя прямо там, где хочет. За чертовы яйца!

— О чем ты говоришь, сумасшедший сукин сын?

— Я говорю о той глупой маленькой попке, в которую ты не можешь засунуть свой член, — прошипел он, скривив губы. — Типичная блядь, она пошла и залетела, чтобы заманить тебя в ловушку и забрать все, чего ты стоишь.

Кровь отхлынула от моей головы, голова закружилась, но я боролся за то, чтобы держать себя в руках.

— Ты лжешь. Откуда тебе вообще знать такое?

Он усмехнулся.

— А разве это важно?

Он должен был лгать. Он был королем лжецов.

И все же… может ли это быть правдой?

Черт. Блядь. Блядь.

Я вышагивал и проводил рукой по голове, пока он гоготал у меня за спиной.

— О, мысль об отцовстве задела тебя за живое, парень? Поверь мне, это отстой.

Но не волнуйся, я могу все устроить так, что тебе не придется беспокоиться ни о ней, ни о маленьком паразите.

Я застыл на месте, когда до меня дошло, что к чему, с поразительной ясностью.

Он говорил серьезно.

Я повернулся к нему лицом, когда сразу несколько вещей стали чертовски ясными.

— Ты хочешь, чтобы Чарли убили?

Конечно, хочет. Он уже угрожал этим раньше.

— Мы назовем это завершением работы. — Его тон был ровным.

Отстраненным. Без эмоций при мысли о том, что она может носить его внука.

— Работа, — повторил я.

— Да. Забота об этой семье. — Его глаза были морщинистыми и водянистыми, но в них все еще сохранялась твердая решимость, которая всегда пугала меня в детстве. Теперь уже нет. — Эта семья всегда должна быть на первом месте, Гидеон. Ты должен помнить об этом, иначе тебе не выжить.

Да, теперь все было ясно.

Он был абсолютно прав.

Я кивнул и медленно потянулся под куртку за своим Сигом.

Ладонь погладила рукоятку.

Палец снял пистолет с предохранителя и нажал на спусковой крючок.

— Ты прав, папа. — Его глаза выпучились, когда я вытащил пистолет из куртки и прицелился ему в голову, прямо между глаз. — Семья всегда будет на первом месте.

На его лице промелькнуло какое-то выражение. У любого другого человека это был бы страх. На нем же это было просто удивление. Вслед за этим раздался его задорный смех. Я слышал его миллион раз, когда он мучил свою жертву.

— У тебя нет яиц, парень, — усмехнулся он, медленно и протяжно произнося слова.

Его слова больше не имели значения. Он не мог меня обмануть. Нечто первобытное, выходящее за рамки простого чувства защиты, овладело мной.

Пришло время.

Все было кончено.

— Чарли теперь моя семья.

Я нажал на курок.

*** Я позвонил Джароду и Майклу, чтобы они привели все в порядок, а затем налил себе виски. Я опустил взгляд и понял, что весь в крови отца, но руки не дрожат.

Я посмотрел на безжизненное тело отца и попытался почувствовать хоть что-то.

Хоть что-нибудь.

Ничего,