Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - Андрей Безруков

Ливийский конфликт представляется наиболее далеким от урегулирования в среднесрочной перспективе. В стране фактически действуют два правительства, формально представляющих два враждующих лагеря – исламистский и антиисламистский. Первый действует под зонтиком официально распущенного Всеобщего Национального Конгресса (ВНК), заседающего в Триполи, и имеет в своем распоряжении хорошо организованные вооруженные исламистские группировки, контролирующие значительные территории Ливии, а также стратегически важные аэропорты и морские порты, через которые они получают материальную и военную помощь Турции и Катара. Доминирующей силой исламистского лагеря являются «братья-мусульмане», а также некоторые радикальные экстремистские группы, в том числе «Ансар аш-Шариа», ответственная за убийство американского посла в сентябре 2012 года. Исламистам также удалось привлечь на свою сторону некоторые этнические меньшинства. Второй лагерь, в свою очередь, представлен международно признанным правительством, изгнанным из столицы и вынужденным заседать в отеле курортного города Тобрук. В него формально входит созданная весной 2014 года генералом Халифой Хафтаром Национальная армия, контролирующая некоторые территории страны и получающая активную военную поддержку Египта и стран Залива. Кроме того, некоторые племена и кланы сохраняют формальный нейтралитет в конфликте, и каждый из лагерей пытается привлечь их на свою сторону. Наиболее крупным и влиятельным племенем является варфалла: не исключено, что именно его нынешняя позиция ляжет в основу урегулирования.

Запущенная в сентябре 2014 года специальная миссия ООН по решению кризиса пока не приносит и вряд ли принесет позитивные результаты, так как проводимые под ее эгидой переговоры национального примирения не включают всех влиятельных участников конфликта. В этих условиях, а также с учетом неоднократно озвученного западными лидерами отказа от повторного военного вмешательства следует ожидать, что основную роль в урегулировании сыграют Египет и Алжир. Вероятно также участие в посредничестве Франции. При благоприятном развитии событий к 2020 году могут наметиться первые признаки стабилизации посредством создания нового органа высшей государственной власти, объединяющего представителей основных внутриполитических сил, и начале антитеррористических операций с участием внешних игроков. Неблагоприятный сценарий предполагает дальнейшую дестабилизацию, представляющую угрозу безопасности соседним государствам.

В первую очередь это касается Египта. Наметившаяся тенденция на постепенную стабилизацию может быть сорвана, если Каиру не удастся в ближайший год добиться сколь-либо значимых успехов в преодолении экономических проблем и социально-политической поляризации. В этом отношении многое будет зависеть от хода и результатов намеченной на февраль Международной конференции доноров, а также мартовских парламентских выборов и судебному решению по делу Мурси. Принципиальную важность сохраняет ось Египет – Саудовская Аравия, практическая ценность которой во многом заключается в совместном противостоянии «братьям-мусульманам», а также во взаимоудовлетворяемых потребностях в финансировании и обеспечении безопасности.

Решение конфликтов в Ираке и Сирии имеет одно общее направление – борьба с боевиками ИГ, которые контролируют около трети территории каждой из стран. Успехи в этом направлении во многом будут зависеть от развития иракских внутриполитических переговоров с участием всех основных сил о формировании сильной центральной власти в стране, с одной стороны, и окажут влияние на ход интернационализированного сирийского конфликта – с другой.

Распространение влияния ИГ началось именно с территории Ирака, центральная власть которого не была способна реализовывать эффективное управление при учете интересов всех социально-политических групп в стране. В результате значительную роль в усилении боевиков сыграли выступившие на их стороне сунниты-баасисты, остатки режима Саддама Хусейна, – против непредусмотрительной политики премьера Нури аль-Малики. Его уход послужил положительным импульсом к всеобъемлющим национальным переговорам, которые, однако, так и не привели к результатам. Багдад до сих пор не обладает ни серьезным политическим, ни военным авторитетом, сопоставимым с ИГ. Однако тот факт, что расширение границ халифата остановилось, что вряд ли можно полностью списать на действия международной коалиции, следует рассматривать как положительный симптом, свидетельствующий о продолжении поиска компромисса между ключевыми и маргинальными политическими силами.

В Сирии вырисовывается несколько другая ситуация. Режим Башара Асада сохраняет сильные позиции, контролируя более 50 % территории страны и пользуясь поддержкой большинства населения. Его армия, вынужденная вести войну на два фронта – с оппозицией и боевиками ИГ, при непосредственной поддержке Ирана и Хизбаллы продолжает одерживать боевые победы, возвращая под свой контроль отдельные районы, в которых сразу же начинают проводиться восстановительные работы для обеспечения первых нужд населения. Параллельно с этим оппозиция, поддерживаемая Западом, а также Саудовской Аравией, Турцией и Катаром, пребывает в состоянии глубокого раскола и занята междоусобными боями. Причем «внутренняя» оппозиция, непосредственно участвующая в боевых действиях, не признает «внешнюю», формально являющуюся представителем интересов оппозиционеров на международной арене и увлеченную формированием «переходного правительства». Однако и те и другие остаются совершенно непреклонны в том, что любое урегулирование должно быть предварительно обусловлено уходом Асада. Этой позиции придерживаются и региональные спонсоры оппозиции, однозначно настроенные на устранение президента и реформирование режима внедрением в него лояльных себе сил. Такое положение дел делает заранее обреченными на провал продолжающие возникать международные инициативы посредничества.

С учетом осознания того, что успехи борьбы с ИГ напрямую зависят от восстановления сильной центральной власти в Ираке, в среднесрочной перспективе можно ожидать активизации усилий по достижению компромисса между участниками внутриполитического диалога при попытках США стимулировать процесс через имеющиеся у них контакты с шейхами некоторых суннитских племен. При благоприятном развитии событий можно ожидать достижения хрупкого внутрииракского согласия – по крайней мере, по вопросу борьбы с ИГ, которое впоследствии начнет рушиться, как только будут достигнуты сколь-либо заметные результаты по вытеснению боевиков с территории Ирака. Вместе с тем прогнозировавшийся переход внутриполитической разобщенности в фактическую территориально-политическую дезинтеграцию страны с появлением независимых Суннитстана и, особенно, Курдистана пока не реализуется и вряд ли будет реализован в обозримом будущем. Суннитские силы, с учетом участия части из них в деятельности ИГ, весьма разобщены, а создание курдского государства требует поддержки США и Турции, которые не заинтересованы в этом, хотя и продолжают активно развивать контакты с иракскими курдами.

Сложнее обстоит дело с завершением гражданской войны в Сирии. Асад сохраняет ключевые военно-политические позиции в стране, какие-либо успехи в противостоянии боевикам возможны только его силами. Запад, разочарованный развалом оппозиции, в лице США уже начал негласно сотрудничать с режимом по борьбе с ИГ. Вместе с тем влияние западных спонсоров на сирийских оппозиционеров заметно сократилось, поэтому главную скрипку в формировании контуров дальнейшего развития сирийского конфликта будут играть спонсоры региональные, которые выступают категорически против Асада. Поэтому по достижении заметных результатов сил режима в борьбе с боевиками нельзя исключать, что переговоры между Дамаском и оппозицией не смогут выйти из тупика. Вероятным вариантом развития событий представляется сценарий, при котором региональные спонсоры оппозиции возьмут курс на изматывание режима посредством естественного пополнения рядов боевиков на сирийской территории боевиками, вытесненными с территории Ирака.

В субрегионе Залива точками напряженности остаются конфликты в Йемене и Бахрейне. Главным дестабилизирующим фактором здесь остаются шииты. Так, в Бахрейне, где правящая суннитская королевская династия является представителем явного меньшинства, продолжаются демонстрации оппозиции, преимущественно состоящей из шиитов. Последнее обострение связано с арестом и заключением лидера главной оппозиционной шиитской партии «Аль-Уифак». Не исключено, что для стабилизации ситуации в стране вновь будут введены саудовские и эмиратские силы безопасности, как уже было в 2012 году. Однако очевидно, что силовые меры, сопровождаемые традиционной риторикой суннитско-шиитского противостояния, настойчиво проводимой Саудовской Аравией и поддерживаемой Ираном, могут привести лишь к временному решению проблемы, грозящей вновь вылезти на поверхность в среднесрочной перспективе.