Гости незваные - Андрей Величко

— Что мне делать, Фира? — потерянно спросил он свою кошку. — Найденов считает меня Нейманом, но ведь на самом деле я Арутюнян. Или ты думаешь, что он это знает? Да, наверное, ты права. Но ведь всего остального он знать не может! Как быть?

У кошки по этому поводу не было ни малейших сомнений: раз случилось что-то плохое, надо идти к Хорошему Сильному Человеку. Он помог тогда, когда ни у нее, ни у старика не было никакой надежды, поможет и сейчас. Тем более что Фира уже знала, где его искать в этом огромном доме.

— Наверное, Фира, ты права, — вздохнул старик и подошел к телефону, которым он еще ни разу не пользовался. Некоторое время с сомнением смотрел на аппарат, ища наборный диск, и, не найдя, снял трубку.

— Коммутатор, — услышал он женский голос.

— Девушка, не подскажете, как можно позвонить господину канцлеру? — неуверенно спросил Арутюнян.

— Ждите, соединяю.

После чего в трубке что-то щелкнуло, потом прошли два длинных гудка, и раздался голос Найденова:

— Добрый день, Яков Рудольфович, рад вас слышать. Или у вас что-то случилось?

— Да… то есть нет… то есть все-таки да… могу ли я с вами поговорить не по телефону?

— Разумеется, — тут же ответил канцлер, — я как раз собирался сходить пообедать, а зайти к вам по пути в столовую мне нетрудно. Ждите, буду минут через пять.

Этих пяти минут старику хватило только на то, чтобы придумать первую фразу, которой он и встретил канцлера.

— Господин Найденов, я не Нейман.

— Знаю, — кивнул канцлер и, сев на диван, начал гладить запрыгнувшую ему на колени Фиру. — Вы Сергей Гайкович Арутюнян.

— Но вы не знаете, что я трус и преступник! — почти выкрикнул старик.

— Нет, Сергей Гайкович, — возразил Найденов, — вы и ни то, и ни другое. Вы просто жертва. Двойная — своей наивности и людской подлости. И если со второй справиться довольно просто, то с наивностью — увы. Даже у меня иногда что-то такое проскальзывает, это я вам говорю по секрету.

— Вы считаете, с подлостью бороться легко?

— Ну «легко» и «просто» — это все-таки несколько разные понятия. А в общем-то да — чего же такого особо сложного в эвтаназии? Прекрасно помогает, между прочим, лично я не слышал ни об одном рецидиве. Хотя, конечно, есть и несколько менее гуманные методы.

— Как… — начал было Арутюнян, но осекся. Ведь он хотел сказать: «Как же вам легко живется с подобными убеждениями!», но посмотрел на своего собеседника и понял, что говорить такое было бы глупо и несправедливо. Так что старик помолчал и закончил совсем не так, как собирался: — Как же вам, наверное, тяжело жить!

— А жить вообще тяжело и очень вредно для здоровья, — усмехнулся канцлер, — так что давайте лучше вернемся к вашим проблемам.

— Наверное, вы вышли на нас с Фирой не случайно, — помолчав, начал Сергей Гайкович. — Вы искали в том мире физиков? Если да, то в моем случае вы ошиблись. Я бывший физик. Настолько бывший, что мне уже просто не успеть снова стать настоящим.

— Знаете, я тут как-то незаметно сделал несколько дел, в начале которых был твердо уверен, что завершить их не успею. Теперь начал новые, про которые думаю то же самое. Но сейчас, правда, допускаю, что могу и успеть, ибо в мире иногда случаются поистине удивительные вещи. Не хотите ли, кстати, послушать рассказ об одной из них?

Старик слушал Найденова и с удивлением чувствовал, что он, оказывается, ничего не забыл. В голове сразу возникло уравнение Шредингера для поведения частицы в установке нетрадиционного туннелирования, потом различные варианты его решения…

С некоторым трудом Арутюнян заставил себя продолжать слушать канцлера. Так что получается, он не ошибся, и встреченный в коридоре молодой человек действительно был его бывшим лаборантом Сашей? Интересно, а кто тогда остальные два, их ведь тоже явно приходилось когда-то видеть.

— Капица и Френкель, — пояснил Найденов, — просто очень молодые, вы их такими не видели даже на фотографиях. Сейчас они как раз и занимаются эффектом Арутюняна.

— Он что, так уже официально называется?

— Разумеется, а как его еще было назвать — ну не эффектом же Кисина, в самом деле!

Сергей Гайкович засмеялся.

— Да уж, это надо же такому случиться — из партбюро и сразу к вам! Кстати, можно обратиться с просьбой, если еще не поздно? Насколько это допустимо, обойдитесь с ним помягче. Он личность хоть и достаточно неприятная, но все-таки сравнительно безвредная.

— А никто его и не репрессировал. Служит помаленьку и даже, кажется, счастлив, в меру своих возможностей. Но тип действительно не из самых симпатичных, тут вы правы. Кстати, насчет имен. В принципе вы можете тут фигурировать и под своим собственным, но это не очень желательно из соображений секретности. Впрочем, если настаиваете…

— Да нет, что вы. Меня устроит любое.

— Значит, остаетесь Яковом Рудольфовичем Нейманом. Естественно, вам предлагается принять участие в продолжении работ по изучению эффекта Арутюняна. Именно предлагается, вы имеете полное право отказаться, даже не утруждая себя объяснением причин, и абсолютно никаких санкций это не вызовет. Но в случае согласия имейте в виду одну не очень приятную вещь. Разумеется, в вопросах применения вашего открытия у вас будет довольно весомый голос. Но не решающий, таковой на данный момент имеется всего один, и он у меня. Сколько времени нужно вам на раздумья?

— Да нисколько, пожалуй, не нужно. Я понимаю, с чем связано ваше предупреждение об использовании результатов — они могут быть применены против бывшей моей страны. Но я ей больше ничего не должен. Она дала мне образование и возможность заниматься любимой работой, но потом лишила всего и дважды пыталась убить. Мы квиты. Я ничего против нее не имею и, повторяю, ничего ей не должен. В общем, я согласен.

— Спасибо. А насчет страны… Сергей Гайкович, давайте оставим расплывчатые формулировки политикам, сами же будем применять точные термины. Страна — это территория, на которой живет народ, управляемый элитой. Так вот, к собственно территории у нас никаких претензий нет. К народу, за исключением, разумеется, некоторого неизбежного количества козлов, мы относимся хорошо, а к отдельным его представителям так и очень хорошо. Ну а элита — тут, конечно, насчет приязненного отношения говорить трудно, это да. Кстати, в первый раз вас пытались убить именно шестерки элиты, а во второй — козлы из народа, которым очень хотелось в эту элиту попасть. Думаю, что к сегодняшнему дню им это удалось. Если хотите, могу узнать точно, с последующим восстановлением справедливости.

— Нет, что вы, — даже немного испугался старик, — не надо! В конце концов, без их вмешательства я бы остался в той квартире и к настоящему времени, скорее всего, умер, а главное — Фира бы тогда точно погибла в лесу. Очень вас прошу иметь в виду и этот аспект ситуации.

— Да не до них нам сейчас совершенно, хрен с ними, пусть живут! Ну а если вдруг наши пути пересекутся по их инициативе, лично прослежу, чтобы и упомянутая вами положительная сторона деятельности этих господ не была забыта. Например, перед исполнением приговора каждому вручат денежную премию и почетную грамоту за участие в спасении кошки.

Найденов ушел, перед этим подарив ноутбук и в двух словах объяснив, чем он отличается от знакомого ученому по прежней жизни эй-ти двести восемьдесят шестого. Старик, которого теперь снова звали Яков Нейман, никак не мог прийти в себя от очередного поворота судьбы, столь же неожиданного, как и предыдущие. Фира тоже была занята — она героически пыталась за один присест съесть всю черную икру, подаренную ей канцлером, но пока находилась довольно далеко от победного завершения этого процесса.

Перед уходом Георгий Андреевич сказал, что завтра ближе к вечеру Неймана посетит лаборант Саша, а дня через три они все слетают на объект «Заря». И теперь старый ученый, который буквально с каждой минутой чувствовал себя все более и более молодеющим, внимательно изучал файлы с результатами всех проведенных на «Заре» экспериментов. Затем он постарается составить в голове какую-то общую картину, и только после этого можно будет начинать смотреть, что именно предлагают Капица и Френкель в качестве теории, объясняющей эффект Арутюняна.

ГЛАВА 19

Как-то раз в папке, с утра представленной мне дежурным секретарем, оказалась довольно любопытная новость из Центральной Франции. Когда секретарь ее озвучил, я поначалу не врубился и переспросил:

— Простите, кто там съел пудю, какую и зачем?

Однако мое недоумение было быстро рассеяно. Оказалось, что речь идет о мини-самолете «небесная блоха», то есть по-французски «пудю съель».

Я с интересом просмотрел материал. Оказывается, это Сантос-Дюмон вернулся к активной жизни! Вот оно, еще одно подтверждение народной мудрости «раньше сядешь — раньше выйдешь».