Дочь палача и театр смерти - Оливер Пётч

– Досадно, что у меня нет здесь своих инструментов, – проворчал Фронвизер и опустился на шаткую скамейку. – Пила тут ржавая и тупая, а скальпель до того грязный, будто прежний цирюльник в огороде им копался.

Симон, конечно, отмыл скальпель, хоть собратья по ремеслу в большинстве своем считали, что это ни к чему. Но очистить его удалось лишь поверхностно, да и тряпки, которые они использовали, пахли плесенью. Цирюльник с отвращением показал на полки, уставленные банками с жабами и коровьими глазами:

– Этот Ландес был суеверный портач! Как можно утверждать, что порошок высушенных трупов помогает при головных болях, а кровь обезглавленных спасает от припадков?

– Хм, по-моему, я и у тебя в цирюльне видел мумиё, – с ухмылкой отозвался Куизль и выпустил дым.

– Потому что люди верят в него, – согласился Симон. – Иногда вера лучше любых лекарств.

– Вера, надежда и любовь. – Якоб кивнул на лежавшего без сознания юношу: – Почему, кстати, о бедняге никто не хлопочет? У него нет семьи?

– Это еще предстоит выяснить. – Симон тяжело поднялся. – Лучше расспрошу Кайзера. Он все-таки учитель и должен знать всех местных детей и подростков. Все равно я собирался проведать Петера. Занятия давно закончились.

– Иди, выясняй. После всего, что он тут выпил, парень все равно будет спать как покойник. – Палач потянулся и вышел в коридор, при этом ему пришлось пригнуться в дверях. – Лехнер требует отчета. Видимо, хочет, чтобы я раздобыл ему убийцу где-нибудь в поле, как будто это сорняк какой. Но придется ему подождать.

С этими словами он вышел за дверь, и только его тяжелые шаги еще слышались какое-то время.

* * *

Через некоторое время Симон брел, погруженный в раздумья, по грязным переулкам Обераммергау, к дому учителя. Ампутация в который раз уже показала ему, сколь беспомощен человек перед лицом болезней и увечий. Вот если б удалось справиться хотя бы с болью! Конечно, существовали средства вроде альрауна, белены или мака, которые приглушали боль. Но она никуда не исчезала, всегда была рядом и рано или поздно лишала рассудка.

Вскоре Симон дошел до дома Георга Кайзера и ощутил радость, предвкушая встречу с сыном. Он огляделся. Земля в палисаднике была недавно разрыхлена, рядом стояла тележка, как если бы Кайзер был занят садовыми работами. Но Симон никого не увидел. И когда постучал в дверь, никто ему не открыл.

– Петер! – крикнул в тишине Фронвизер. – Ты здесь?

Он нахмурился. Быть может, Петер где-нибудь в деревне, выполняет поручение Кайзера? А может, они до сих пор в школе при церкви? Хотя уже перевалило за полдень и занятия давно закончились… Симон развернулся и двинулся в сторону церкви. Уже издали он услышал голоса, доносившиеся со стороны кладбища, заглянул через низкую ограду и увидел среди надгробий несколько человек. Еще несколько стояли на сцене, на которой поставили длинный, грубо сколоченный стол и стулья.

«Репетиция! – пронеслось в голове у цирюльника. – Совсем забыл про нее… Петер наверняка там, смотрит».

Симон не смог отыскать взглядом сына. Тогда он открыл калитку и, охваченный любопытством, приблизился к группе. Со сцены донесся монотонный голос. Очевидно, они как раз репетировали сцену Тайной Вечери.

– Э… сие есть плоть Моя, э… кое за вас предается…

– Громче! – воскликнул Георг Кайзер. Симон заметил его в группе перед сценой. Он держал в руках несколько помятых листков и время от времени заглядывал в них. – Я едва понимаю тебя, Йозеф. А что будет, когда здесь соберутся сотни людей?

Молодой бородатый мужчина, который, судя по всему, исполнял роль Иисуса, тяжело вздохнул. Как и большинство актеров, он был в длинном белом одеянии.

– Так я и слов-то еще не знаю толком, – пробормотал Иисус.

– Да это же сцена Тайной Вечери! – проворчал Кайзер. – Вы же все знаете ее по Святому причастию. Или ты в церкви никогда не бывал? Ну, дальше! – Он громко продекламировал: – Сие есть кровь Моя в Завете Новом, коя за вас прольется. Вкусите и творите сие в мое… – Он ободрительно взглянул на Йозефа. – Ну, дальше?

– Боже милостивый, нет во всем этом толку! – заявил другой актер на сцене.

Это был распорядитель склада Себастьян Зайлер, Симон не сразу узнал его в рыжем парике. Зайлер исполнял роль Иуды и, в отличие от остальных, был в желтом одеянии.

– С Зепплем в роли Иисуса у нас ничего не выйдет, – продолжал он ворчать. – Крестьянин в роли Спасителя! Если б я его исполнял, мы бы давно продвинулись дальше.

– Так, получается, толстяк Иуда будет теперь играть Иисуса? – насмешливо спросил Конрад Файстенмантель, для которого Кайзер со священником предусмотрели роль апостола Петра; он развалился за столом на одной из скамей. – Да, лучше не придумаешь.

– Я не Иуда, а только играю его, – ответил Зайлер. Вид у него был усталый и сонный. – Но кое-кто, похоже, не видит разницы.

– Долго мы тут торчать будем? – спросил Иисус Христос. – Мне еще скотину накормить надо и сарай вымести.

– Будем торчать, пока я не скажу! – выругался апостол Петр. – А если и впредь будешь задавать идиотские вопросы, засунь плоть Свою себе в зад!

– Ну и пожалуйста, не буду я Иисуса играть, – ответил обиженно Йозеф и стянул белую тунику. – Поищите другого дурака на роль мессии. Все равно слишком опасно играть в этой мистерии.

Он спрыгнул со сцены и скрылся за надгробьями.

– Йозеф, Йозеф, постой же! – закричал ему вслед Георг Кайзер и побежал за Спасителем. – Файстенмантель вовсе не это имел в виду.

– Конечно, он это имел в виду, – прошипел другой апостол. – Толстяк раздает приказы, а нам хвост поджимать…

– Попридержи язык, Матис, – ответил Файстенмантель, вероятно услышав слова апостола Матфея, и погрозил пальцем. – Лучше проследи, чтобы декорации преисподней были готовы к сроку. Я немалые деньги твоим столярам заплатил!

– Как я поспею к сроку, если священник каждый день дает новые указания, как должен выглядеть ад! – возмутился тот. – К тому же Ганс Гёбль обещал намалевать мне языки пламени, но его, наверное, самого скоро поджарят…

Файстенмантель хотел возразить, но тут вернулся Кайзер. Он покачал головой: похоже, на сегодня Иисус отказался выполнять свои обязанности. Учитель вздохнул и обратился к остальным:

– Боюсь, сегодня нет смысла продолжать. Я чуть позже еще поговорю с Йозефом. Значит, встретимся завтра в это же время.

Остальные закивали. Они, похоже, были только рады тому, что репетиция наконец окончена. Один за другим «актеры» покинули кладбище, пока Симон и Георг Кайзер не остались вдвоем.

– Чудом будет, если через три недели я смогу поставить представление с этими олухами! – посетовал Кайзер и принялся собирать тарелки, кубки и прочий реквизит. – Я думал, Йозеф станет хорошей заменой на роль Иисуса. По крайней мере, с длинными волосами он выглядит похоже… Но у него только хозяйство в голове! Если б Файстенмантель и священник не настаивали на мистерии, я бы давно оставил эту затею. – Он покачал головой и повернулся к Симону: – Я слышал, в долине произошло несчастье? И ты, очевидно, помог раненому…

Симон кивнул.

– Парня зовут Мартин. Пришлось ампутировать ему левую ногу по колено. Я и сам хотел расспросить тебя о нем.

Он рассказал Кайзеру о случившемся. Тот слушал с подавленным видом.

– Мартина я знаю давно, – произнес он, когда Фронвизер закончил. – Парень из бедной батрацкой семьи, живет на лугу у подножия Лабера. До недавнего времени он еще ходил ко мне в школу. Но его отец умер от чахотки, а мать тяжело больна. Мартин самый старший, а младшие братья и сестры могут только хворост собирать. Заработок слишком скудный.

– Просто ужасно! – Симон поднялся на сцену к своему другу. – И никто в деревне не может их выручить?

Кайзер тихо рассмеялся:

– Нищую батрацкую семью? Я сам порой чем-нибудь помогаю им, но от других помощи нет. Сам все слышал на собрании. Большинство все равно хочет, чтобы бедняки ушли из долины.

– И убийство Габлера им только на руку. На тех, у кого за душой ни гроша, несложно возложить вину. Свинство!.. – Симон запнулся, вспомнив еще кое-что. – Я вот еще что хотел спросить. Лесорубы что-то болтали про венецианских рудокопов, что здесь обитают. Не то чтобы я верю во всю эту чепуху, но тебе, может, известно что-нибудь об этом?

– Венецианские рудокопы?

Кайзер растерянно взглянул на Симона. Тут его сотряс очередной приступ кашля. Он сел на одну из скамей, показал Фронвизеру на другую и начал сиплым голосом:

– Занятно, что ты именно теперь об этом заговорил… Еще вчера я читал в старинной книге о карликах. Судя по всему, раньше они здесь действительно обитали.

– Хочешь сказать… здесь жили гномы? – спросил Симон с недоверием.

– Нет, конечно! – Кайзер рассмеялся. – Венецианцы не были гномами. Они пришли сюда с той стороны Альп, искали здесь руду и минералы. Пришли из Венеции и южных стран, отсюда и прозвание.