Смертельный архив - Алексей Макеев

– Слыхал, твой босс кормом стал, не может «при делах» быть… «мутишь», а значит, недолго тебе осталось, – Коля сплюнул. – Отвернут хорошенькую голову… Вели освободить – и, обещаю, замолвлю словечко.

– Ты ответишь на вопросы… по-хорошему, по-плохому – решать тебе. Может, конечно, Хорошевский и будет искать – подумай, найдет ли? – Настя сделала еще глоток. – Я велю распилить тебя на такие маленькие кусочки, что крысы смогут таскать по всему городу. Сколько хозяину понадобится, чтобы собрать кровавый пазл?

Странно и страшно слышать такое из уст молодой красивой девушки. Еще страшнее выглядела милая, по-детски наивная улыбка… На лбу пленника заблестели бисеринки пота.

– Что ты хочешь узнать?

– Не много: для чего или для кого ты брал у Юсупа винтовки.

– Погоди-погоди… его исчезновение – не твоих ли рук дело? – парень выпучил глаза. – Если да, тебе точно конец: город на ушах, «братва» ищет…

– Это мои проблемы. Твои происходят здесь и сейчас – отвечай на вопрос.

– А если откажусь? – особой уверенности в голосе не чувствовалось.

– Ты человек Хорошевского, я – Князя: мы оба знаем, что рано или поздно говорят все… – Настя пожала плечами. – Важно правильно замотивировать.

– Палач убьет тебя… и меня… – пленник скорчил кислую мину.

– Я убью раньше, – Настя мило улыбнулась. – А так у тебя будет возможность уехать.

Звонарев, стоя рядом с девушкой, понимал – не отпустит. Не будет рисковать, веря парню на слово… Он это знает – и все равно верит: на пороге смерти или в большом горе люди способны верить во что угодно.

– Спрашивай, – Коля принял решение, – но много не расскажу: никто не посвящает работника в планы целиком.

– Вопрос тот же – винтовки. Нужны были Хорошевскому?

– Да… и нет, – пленник снова поморщился. Звонарев увидел, что плечо мужика пропитано кровью: видимо, пуля из «Лексуса». – Короче, он велел помочь одной его знакомой…

– Ты ее видел? – капитан подался вперед.

– Ни разу, – говорил только с Настей, – получил заказ, отнес в условленное место и уехал. Все.

– Что в заказе?

– Шесть СВД с оптикой; пара гранат; два «ТТ»… Посылка дошла – через пару дней Палач расплатился, сказал, получили.

– И ты не в курсе, кто заказчик? – Настя закурила.

– Мой заказчик Палач, а что и для кого он делал – не мое дело.

– Спросить хотел, – Звонарев сделал шаг вперед, – откуда бойцы прилетели, что стрелять начали? Мы ведь на параллельной улице тебя «приняли»?

– В кармане… – пленник кивком указал на левый карман. Капитан сунул руку и вытащил маленький брелок, похожий на автомобильную сигнализацию.

– Что это?

– Тревожная кнопка. Есть у всех сотрудников, связанных с секретной информацией.

– Он и сейчас работает?

– Нет, конечно. Триста метров от офиса – предельная дальность. Нажимаешь – на пульте охраны высвечивается место: сразу выдвигается тревожная группа – две машины и пешие, четыре бойца.

– Триста метров… Маловато, – Звонарев крутил бесполезный предмет. – А если нападут через триста пятьдесят?

Коля хмыкнул:

– Хорошевского обманули, сказали, лучшая на данный момент техника. Он потом выяснил, что можно спутниковую установить и контролировать нужных людей по всей области… и даже дальше, если возникнет необходимость. Как раз завтра собирались менять, – он покачал головой.

– А где ножом учился махать? Бойца нашего убил… – Капитан поймал себя на слове «нашего» и беззвучно выругался.

– Спецназ, ВДВ.

– И перешел к Хорошевскому? Как же присяга, долг?

– На улицу выйди! – Глаза парня блеснули холодным синим пламенем. – Много ты найдешь ценящих долг, честь? Ради чего воевать – ради этого, за окном? Кто у кормушки – «болт» ложили на нас, кто еще не пристроился – устраивает революции с обараненной мелочью. У меня дочка родилась, так я, чтоб коляску купить, на два года по контракту уехал. Сейчас ей пять – почему она должна хуже других выглядеть, или хуже есть, или играть китайскими дешевками? Потому что отец, лох, воюет на чужой карман? – он сплюнул. – Не будет так.

– «Сучьи» рассуждения, профессию позоришь! – капитан завелся, но не от слов пленника: в глубине души сам таил похожие мысли.

– Да все профессии одинаковые: бухгалтеры «моют» деньги начальника, охранники пропускают фуры с ворованным добром, за коньяк и коробку конфет сделают любую бумажку… военный – самая неблагодарная работа.

– Ладно, хватит, – Настя решительно встала, наскучившись дискуссией. – Есть, Коля, что добавить?

– Нет. Разве что у тебя прелестное личико: жаль, не встретились в более подходящей обстановке, – пленник улыбнулся, опустил голову. – Давайте, заканчивайте.

Из конторки, покачиваясь, вышел Круча, в руках он держал пистолет.

– Ты едешь? – девушка задержалась в дверях. – Джип на металлолом уйдет: можешь дождаться Харона на новой машине, или со мной.

– Дождусь.

– Смотри… – вышла, боец тут же закрыл за ней дверь.

Круча встал сзади пленника, накручивая на ствол глушитель.

– Что, мент, перестал бояться покойников?

Звонарев молчал.

– Это правильно. Таким зверям, – бандит кивнул на пленника, – одна дорога…

Иногда дальнейшую жизнь определяет даже не секунда – мельчайшая доля секунды, когда совершенно ясно знаешь, что нужно делать. Для капитана такой момент наступил, когда дуло пистолета уткнулось скованному человеку в затылок. Два пути – стать одним из стаи либо остаться собой, пусть и ценой значительно выше, чем в состоянии заплатить.

Рывком он приблизился к Круче и коротко, фалангами пальцев, ударил его в кадык. Бандит вытаращил глаза, захрипел… удар не смертельный, но парализует атакуемого паническим, вросшим в подкорку страхом – перестать дышать. Пистолет с громким стуком упал на бетон, следом на колени повалился хозяин… капитан не обращал внимания. Точными движениями, на полном «автомате», он вытащил ключ от наручников и разомкнул браслеты на руках пленника.

Тут же встал и, не оглядываясь, пошел к выходу. Подсознательно Звонарев ожидал, что Коля не из тех, кто платит добром за добро – ничего не мешает ему выстрелить безоружному человеку в спину и скрыться, но… шаг, еще шаг, еще… вот уже чувствуется на лице прохладное дуновение ночного воздуха, пахнущего пылью и росшими вокруг жухлыми липами… железные ворота оказались за спиной. Пленник не выстрелил.

Капитан дышал полной грудью и понимал, что поступил, как трус. Не будь Звонарев собой – оправдался бы легко, играючи: мол, и того не убил, и этому помог… но там, в холодной бетонной коробке, творится бойня, а он стоит и дышит воздухом – зная и ничего не делая. Он не испачкал кровью рук, но затопил предательством душу – себя, своих идеалов и принципов, что росли и крепли вместе с ним… кто знает, что скажется разрушительнее.

Пленник выглянул через пять минут, поманил рукой. Картина открылась мерзкая: Круча и еще двое бойцов валялись на полу, заливая кровью серый пол.

– Зачем помог? – Коля махнул на трупы, отдавая пистолет капитану. – Не нравились?

– Я присягу не предавал и не собираюсь. Обещал давить мразь всеми силами – и делаю это. Ты понял? – оружие капитан не убрал: начни пленник спорить – останется здесь.

– Понял. Помоги – я так понял, мы торопимся? – он первый схватил Кручу за ноги.

Быстро они засунули три трупа в багажник покореженного джипа. Бывший пленник сбегал в конторку, взял тряпку и вытер кровавые потеки на полу и стенах – остались темные влажные пятна; бросил тряпку на тела, сел за руль…

– Я твой должник… – Он завел двигатель, погазовал, разогревая. – Земля круглая – отдам.

Звонарев не ответил. Пока разговаривали, на улицу опустилась ночь – он смотрел вслед уезжающей машине, пока задние огни не скрылись за поворотом. Буквально через две минуты с другой стороны вспыхнули фары другого автомобиля, приближающегося, – Харон вылез из черного «Мерседеса» с теми же правительственными номерами:

– Чего стоишь?

– Тебя жду… – Прошли внутрь, Звонарев взял куртку от спортивного костюма. – На квартиру?

Димка кивнул – и подозрительно глянул на капитана. По спине пробежал неприятный холодок – догадался? Чует неладное?

Но нет – Харон развернулся и пошел к выходу. Сел за руль, завел мотор… на лице, как всегда, мертвое равнодушие.

Водитель не сказал, что, едва войдя в гараж, почувствовал едкую пороховую гарь; не сказал, что мазнул пальцем по странному пятну, когда капитан отвернулся, – и видел, что сырость липкая, красно-бурая…

По дороге капитан Звонарев, уставившись в одну точку, повторял, как мантру, единственную мысль: «Я всего лишь человек…»

Глава 33

До обеда следующего дня ничего не происходило – капитан смотрел телевизор, Харон шуршал на кухне… В окна бил яркий радостный свет, кондиционер едва слышно гудел под потолком, цветочки, хоть и пожухли, все еще смотрелись красиво и необычно. Звонарев, развалившись на диване в одних трусах, лениво щелкал пультом.