Путь между - Надежда Ожигина

В том, что менестрель бродячий, никаких сомнений не возникало.

Он был до того худ, что, казалось, вот-вот переломится где-то посередине долговязого тела. Обветренная кожа, больше похожая на древний пергамент, обтягивала кости, свисая складками морщин на изможденных щеках. Как будто для полноты впечатлений лицо прорезал старый косой шрам, берущий начало где-то в копне пепельно-серых, давно нечесаных волос и теряющийся в вороте линялой, небрежно залатанной рубахи. Из-под густых бровей старика на мир смотрели глаза бездомной собаки, выпрашивающей косточку у дверей мясной лавки, глаза, давно потерявшие цвет и блеск, глаза, полные скрытой муки. Одежду дополнял серый поношенный плащ — дыра на дыре, не менее грязные, но радовавшие своей целостью штаны и стоптанные до дыр тяжелые башмаки, красующиеся рядом с торчавшими из-под стола голыми мозолистыми пятками. Наиболее опрятный и ухоженный вид имела лютня, издававшая в руках владельца жалобные звуки, убивавшие затаенной фальшью. Да еще прислоненный к стене посох дерева незнакомой породы, выкрашенный в патриотический фиолетовый цвет.

Между тем менестрель уловил огонек интереса в глазах небедного на вид заезжего купца и поудобнее перехватил лютню, подкручивая колки. Услышав звуки, извлекаемые из несчастного инструмента, Санди на весь трактир заскрипел зубами…

Налей вина, чтоб кубки не пустели,

— унылым голосом затянул бродяга, —

Чтоб стала речь правдива и остра!Вино необходимо менестрелю,Как топливо для пламени костра!

…И король почувствовал непреодолимое желание утопиться. Санди, видимо, сточив до корней все зубы, тихо застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Почтенное семейство поперхнулось недопитым вином, укоризненно поглядело на трактирщика и ринулось наверх, зажимая уши. Но, к великому удивлению короля, остальные примолкли и придвинули стулья, а хозяин, вместо того чтобы дать мерзавцу пинка, бросил в их сторону виноватый взгляд.

— О, — раздался чей-то гулкий шепот, — Эй-Эй наконец за лютню взялся!

Подвластны песне люди и стихии, —

надрывался меж тем певец, —

И этот Богом проклятый трактир.Вино родит прекрасные стихи иОтмывает запыленный мир.

…Король не понимал возникшего среди завсегдатаев оживления. Так мерзко ему не было даже в Лесу Астарха. Но он лишь заботливо убрал со стола острые предметы и выдрал вилку из скрюченных пальцев разъяренного шута…

И можно в мирный день пропеть балладу,В которой войны, кровь и звон мечей.А можно и под грохот канонадыВоспеть отраду солнечных лучей…И там и там источник вдохновенья —Вино, оно как орден иль медаль!Так лажа растворится в исступленье,А из него появится печаль.

Певец явно наслаждался производимым эффектом, в его глазах родилось чувство, похожее на предвкушение, он давил фальшью, он выводил убийственные для уха рулады. И короля озарило: бродяга, неизвестно за какие заслуги пущенный в приличный дом, ведет слушателей к какому-то одному ему понятному финалу…

Но если трезв певец, так тяжко слуху,Что даже зубы начинают ныть!И у кого тогда достанет духуЕму хотя б наперсток не налить?!И будет он плести такие враки,Которых не слыхали на земле,И приведет к трактирной шумной дракеОтсутствие бутылки на столе!

…И король с облегчением рассмеялся, жестом подзывая трактирщика.

— Терпение, Санди! — прошептал он судорожно сглатывающему шуту. — Наше спасение обойдется нам в маленькую серебряную монетку!

И станет ведьмой добрая принцесса,А рыцарь будет трус, дурак, подлец!Тиран смягчится. Ради интересаВелит повесить короля — певец! —

старательно фальшивил хитрец, жадно наблюдая за передвижениями трактирщика:

Один глоток — и правда торжествует!Другой глоток — принцесса спасена,И рыцарь узурпатора мордует,Певца казнят за дерзкие слова!

— Насколько я понял, — с улыбкой ответил король на любезный вопрос хозяина, — ваш певец не замолчит, если ему не заткнуть рот. Вот вам деньги, сударь. Покормите его, пожалуйста. И поставьте на стол кувшин посолиднее…

Вино хранит привычные законы, —

сразу растеряв половину фальшивых нот, пояснил публике оживившийся менестрель:

И истина действительно в вине!Мотив и ритм, морали да каноныГорят в похмельном адовом огне…Трактирщик, пожалей хоть клиентуру! —

взвыл он, всем своим видом поторапливая хозяина, несущего большой кувшин:

Плесни вина, ведь лажа все сильней!Вино необходимо трубадуруКак воздух… Хорошо… Еще налей!

В последнем возгласе сквозило такое облегчение, что трактир затрясся от грохнувшего со всех сторон смеха, к которому присоединился и король. Хохотали, держась за бока, деревенские парни, один из подмастерьев скатился под стол, а сапожник сгоряча выплеснул на него свою недопитую кружку.

— Ай да Эй-Эй! — в полном восторге проорал один из парней. — Вот уж не думал, что кто-то опять клюнет на его удочку!

— Видать, совсем тяжко пришлось! С такого-то похмелья! Фальшивил так самозабвенно, что челюсти свело!

— Тише, саранча! — прикрикнул на них сапожник, опасливо поглядывая в сторону короля. — Прикройте свои варежки! Лучше жерновами работайте, пошевеливайтесь: спать пора!

— Да рано еще, дядька! Завтра он уйдет года на три, кого слушать будем?

Менестрель между тем обстоятельно поглощал содержимое кувшина, почти не притронувшись к трапезе. Съев маленький кусочек хлеба, он завязал в узелок куриную ножку, вареный картофель и пучок зеленого лука. Вместительный кожаный бурдюк принял в себя остатки недобродившего молодого вина. Бродяга вдумчиво продегустировал оставшуюся в кружке жидкость, кинул на короля повеселевший, разом обретший цепкость и озорство взгляд.

— Спасибо доброму хозяину, — привычно поклонился он трактирщику, вставая и довольно твердой походкой направляясь к королевскому столику.

Денхольм вовремя перехватил только теперь опомнившегося шута, заставляя сесть и поставить на место увесистую кружку.

— Вы спасли мне жизнь, господин, — очень серьезно заверил старик со странным именем Эй-Эй. — Я ваш должник. Простите за представление, но…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});