Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

– Холли, Джеймс, это тот самый парень, который сделал его. Зеркало, победившее в конкурсе. Его фамилия Грекс, а вот что идет перед Грекс, я не помню.

Она – единственная, кто существовал для него, – сказала:

– Это же есть на табличке, Кристофер. – Она посмотрела на него. – Верно? Тедди?

– Да.

– Ваше зеркало прекрасно.

Это сказал не она, а другая, Холли, большегрудая, зеленоглазая, курчавая, с невероятно громким и манерным, по сравнению с ее, голосом. Тедди только кивнул. Он хотел, чтобы говорила она, но та лишь улыбалась.

Холли сказала:

– Вы получили в награду тысячи и тысячи фунтов? – К счастью, она не ждала ответа. – Что вы собираетесь делать с вашим зеркалом? Продадите? Подарите своей маме?

Они все смотрели на Тедди. Выражения на их лицах, любопытные, насмешливые, коварные, только утвердили его в мизантропии. Кроме ее лица, которое было робким, сдержанным; взгляд ее удивительных глаз уже не был направлен на него. Маленькая белая ручка держала, как цветок, стакан с минеральной водой. Он знал имена всех, кроме нее, единственной, чье имя он хотел знать. Тедди видел на ее склоненной головке пробор, который разделял шелковистую массу черных волос и напоминал узкую белую тропку. Он представил, как надевает ей на голову венок из светлых цветов.

Тедди набрал в грудь побольше воздуха.

– Я подарю его своей женщине.

Он произнес это ожесточенно, заранее подавляя любую насмешливую реакцию. Однако ее не последовало, возникла смутная неловкость.

Эта самая Холли надула пухлые губы.

– Что вы подразумеваете под «своей женщиной»? Забавный способ выражать свои мысли. Вы имеете в виду девушку?

– Свою женщину, – твердо произнес Тедди и добавил, – когда она станет моей. – Его голос зазвучал ниже. – Чтобы видеть в нем ее лицо, – сказал он и отвернулся, испытывая нечто новое для себя – как кровь приливает к щекам и шее. Уже потом и только потом, когда Тедди отдалился на несколько ярдов и растворился в толпе, он вспомнил, что ему назвали имена всех, кроме нее.

Нет, так это оставлять нельзя. Девушки нигде не было. Он больше ее не видел. «Иди ко мне, – молча позвал он ее, – уходи от них и иди ко мне». Как люди поступают в таких ситуациях? У него не было опыта, Тедди не знал принятых норм, он был профаном в этой области. Тедди снова развернулся и стал пробираться через толпу мимо столика, стоявшего под его зеркалом, мимо картины Келли и ковки Джеймса. Он искал ее среди людей, раздраженный тем, что на его пути все время возникают чьи-то тела, ноги, руки, головы, задницы, груди. И вдруг Тедди увидел ее перед собой.

В одиночестве, если можно быть в одиночестве в толпе. Холли и близнецы были где-то. Он и она были наедине, стояли лицом друг к другу среди толчеи и давки, на своем островке в море людей. «Красавица толпой окружена: как белая голубка там она, когда вокруг вороны соберутся»[39]. Тедди воспринимал ее именно так, хотя не знал стихов. Он не знал, в какие слова облечь свой вопрос, поэтому без обиняков выпалил:

– Как тебя зовут?

Она подняла руку, но не поднесла ее к губам.

– Франсин. Франсин Хилл.

О чем спрашивать дальше? О номере телефона, естественно. Он спросил, она ответила, Тедди повторял и повторял его, отпечатывая у себя в памяти.

– Меня ждут друзья, – мягко произнесла девушка почти извиняющимся тоном.

Теперь она могла идти, ему уже было все равно. На него и так свалилось слишком много, Тедди был измучен до крайности. Ее глаза пожирали его, и от этого он чувствовал слабость, дурноту.

– До свидания, – сказал он.

– Ты говорил серьезно? Ну, насчет того, чтобы подарить зеркало… кому-то?

– Да.

– О… До свидания.

* * *

К тому моменту, когда Тедди добрался до дома, часть номера уже улетучилась из его памяти. Ему не на чем и нечем было записать его, а в голове был полный сумбур. Тедди не помнил, как заканчивался номер: две девятки двадцать три или две тройки двадцать девять, зато помнил номер коммутатора. В телефонном справочнике был Хилл Р., и его номер заканчивался на девяносто два тридцать три. И теперь, найдя номер, не знал, что с ним делать. Тедди лег в кровать, на ту же раскладушку, которую выделили родители, когда ему было четыре, и стал думать о ней.

Он в жизни не видел более красивой вещи. Идеальный предмет облекся в плоть. Это лучшее, что смог создать, сформировать или нарисовать человек. Тедди представил ее рядом, в своей комнате, но это было невообразимо. Это место не для нее. Примерно то же, как когда бриллиантовое кольцо лежало в родительском хламе.

– Франсин, – произнес он вслух. – Франсин.

Тедди никогда раньше не слышал этого имени, оно оказалось красивым, как и она сама. Франсин.

Если бы у него были деньги и красивый дом, он построил бы для нее постамент, задрапировал бы его белым и усадил бы в белое с золотом кресло. Надел бы ей на палец бриллиантовое кольцо, вплел бы ей в волосы крохотные белые орхидеи из цветочного магазина и одел бы ее в платье, какое было у Гарриет Оксен-холм с Оркадия-плейс, – длинное, до пола, с плиссированной юбкой, но белое, а не красное, такое же чисто-белое, как ее кожа и орхидеи. И она будет смотреть на свое отражение в зеркале и боготворить его так же, как он боготворит ее сейчас.

Франсин.

Заходящее солнце блеснуло на «плавниках» «Эдсела» и вдруг, как будто тучи расступились, вспыхнуло, да так ярко, что Тедди стало больно смотреть. Казалось, языки пламени заплясали на крышке багажника и обожгли заднее стекло. Он зарылся лицом в подушку. Франсин.

Глава 17

– Ну, моя дорогая, теперь у тебя есть работа!

Джулия произнесла это с одной из своих лучезарных и даже чуть заговорщицких улыбок, хотя руки у нее были стиснуты, плечи поникли. Складывалось впечатление, что она говорит с ребенком, чьи родители смирились с его плохим поведением. Если тебе так хочется быть непослушным, позволь нам направлять твое непослушание в полезное русло. Франсин ответила ей улыбкой, правда, не очень радушной.

– В магазине Ноэль. Ты будешь помогать ей продавать великолепную, почти новую дизайнерскую одежду. Три дня в неделю, на большее время ты ей не понадобишься. И самое замечательное то, что она собирается тебе платить. Немного, но все же. Кажется, ты говорила, что Холли не платят? Так что теперь у тебя перед ней будет преимущество. Ну, что скажешь?

Франсин с детства помнила: когда взрослые спрашивают у ребенка, что он скажет, это означает: «Почему ты не скажешь «спасибо»?» И сейчас ей претило делать это. Кто говорил, что ей хочется обставить Холли? Франсин кивнула, сказав:

– Ладно, Джулия, я попробую. Думаю, у меня получится.

«Хоть из дома выберусь», – подумала она.

Франсин не хотелось возиться с бэушными «Джин Мюир» и «Кэролайн Чарльз», созданными для сорокапятилетних, но она об этом не сказала. Картина, как она из кожи вон лезет, будто из комбинезона, стараясь услужить покупателям в магазине Ноэль, вызвала у нее улыбку. Мачеха приняла эту улыбку за свидетельство удовлетворения и даже радости.

– И самое прекрасное в этом, – сказала она Ричарду, – что она будет работать в двух шагах от дома. То есть в конце Хай-стрит. Если я выгляну в боковое окно второго этажа, то почти смогу увидеть, как Франсин заходит в магазин.

Ричард кивнул. Хорошо, что у дочери будет работа и она будет чем-то занята весь этот год академического отпуска. У него хватало сил выносить Джулию и даже оживлять теплые чувства к ней, когда он виделся с ней лишь два-три дня подряд. Ричард научился вести себя непринужденно в обществе Франсин, когда у него было что подарить ей, о чем расспросить, например как прошел день, и что рассказать, например о местах, где она никогда не бывала. Теперь, когда они с ней виделись нечасто, Ричард отдалился от дочери и смог убедить себя в том, что она учится тому, чему и должны все люди ее возраста, – как стать взрослой и независимой от семьи и приспособиться к внешнему миру.

В отношении Джулии в качестве опекуна и направляющей силы у Ричарда не было опасений. Или ему просто не хотелось выдвигать их на первый план своего сознания. Ее забота, повторял и повторял себе Ричард, не навредит Франсин. Его дочери будет обеспечена полная безопасность в Лондоне. Он начал планировать переезд в Оксфорд. Пока нет командировок, Ричард может работать на дому, поскольку в последнее время он тратит очень много времени на то, чтобы добраться в Хитроу и обратно, так что в жить в Оксфорде будет так же удобно, как и в Илинге. Даже удобнее. Франсин будет в безопасности, а Джулия – довольна.

В безопасности от чего? Когда этот вопрос возникал в его сознании, Ричард подавлял его. А если достаточно часто повторял себе, что Джулии лучше знать, то переставал беспокоиться. Из-за всего.

* * *

Одежда мало интересовала Франсин. Наверное, потому, что та слишком сильно интересовала Джулию и, когда девушке было еще двенадцать, пыталась наряжать ее в джемперы, юбки с жемчугами и милые хлопчатобумажные платьица. Но у Франсин было собственное пособие на одежду, выделяемое отцом, и, когда ей разрешали отправиться по магазинам с Холли, Мирандой или Изабель, она тратила деньги на джинсы, кожу, старые армейские шинели и на «Доктор Мартин». Как и все остальные. У нее было два черных платья и одно белое – именно его Франсин надела на закрытый показ, – и еще куча всяких тряпок, которые ей просто нравились: маленькие курточки необычного покроя, топы в обтяжку, мини-юбки. Все этим был забит ее гардероб.