Розовые розы (сборник) - Виктория Токарева

Наталья. Все то же самое. Только морщин побольше и скорее устаешь. И волосы красить каждые десять дней. А так то же самое.

Лариска. А что же делать?

Спящая проснулась.

Спящая. Танцевать.

Нина. О! Проснулась.

Лариска ( тихо ). Я серьезно спрашиваю.

Спящая. И я серьезно отвечаю. Когда человеку весело, он танцует и через движения выплескивает радость. А можно наоборот. Начать танцевать, и тогда радость извне проникает внутрь. Как бы инъекция радости. Это мое собственное открытие.

Нина. А ну поднимайтесь!

Нина подошла к Лариске.

Нина. Вставай!

Лариска поднялась, но тут же качнулась к стене.

Нина. Ноги не держат! Совсем с ума сошла!

Нина отдернула Лариску от стены. Та сделала несколько шагов и опустилась на колени. Нина потащила ее вверх.

Нина. Вставай! Мне нельзя тяжести поднимать!

Лариска встала.

Нина. Пой!

Лариска. «Ночевала тучка золотая…»

Нина. Ну вот, завыла, как баптист. Другую. Веселую!

Наталья. Отстань от нее!

Нина. Не отстану! А ну выходите все!

Сгоняет больных на середину палаты. Достает из тумбочки кассету. Заряжает в кассетный магнитофон. Простенький вальс просочился в палату.

Нина. Джон Ласт. У меня дома его пластинка есть. С длинными волосами и с белым цветком. Педераст, наверное…

Наталья. Почему ты так думаешь?

Нина. Они там все педерасты. Там тоже свои проблемы. Танцуйте!

Больные начали кружиться с раскинутыми руками. Лариска чертила какой-то угловатый рваный рисунок, как замученная бабочка. Потом нежный простенький вальс приласкал ее. Движения стали осмысленнее. Они кружили в тесной палате, сталкиваясь, как бабочки крыльями.

Через десять лет.

Комната Киры, обклеенная афишами на всех языках. На каждой – портрет Киры и ее фамилия. Звонок в дверь. Появляется Наташка. Ей 20 лет. Открывает дверь. Берет у почтальона письмо. Расписывается.

Наташка. Кира! Тебе письмо!

Появляется Кира. Ей – двадцать восемь. Она изменилась, но, как это часто бывает с талантливыми людьми, изменилась в лучшую сторону. Кира раскрывает письмо, читает.

Кира. «Уважаемая Лариса Григорьевна! Приглашаем Вас на юбилей нашего училища…» Почему Лариса Григорьевна?.. Наверное, в мой конверт вложили письмо, адресованное Лариске. Значит, мое письмо попало к ней. Ты Лариску помнишь?

Наташка. Еще бы… Как она живет?

Кира. Уехала к бабке в Коломну. Там вышла замуж за военного инженера. За москвича. Сейчас в Москве живет. Где-то на проспекте Вернадского.

Наташка. Сколько вы не виделись?

Кира. Лет десять.

Наташка. Странно… Как можно так дружить, а потом так не видеться.

Кира вдруг начинает торопливо одеваться.

Наташка. Ты куда?

Кира. А по справочному адрес дадут?

Наташка. Если знаешь фамилию и год рождения.

Кира. Ее новая фамилия – не то Сашко, не то Митько…

Наташка. Купи телевизионную программу.

Наташка отходит к окну, стоит одиноко, понурившись.

Кира. Ты чего?

Наташка. Мне грустно…

Кира. В двадцать лет грустно не бывает.

Наташка. Ты просто забыла.

Дом Лариски. Лариска, тридцатилетняя, цветущая, лохматая, орудует в недрах домашнего хозяйства. Звонок в дверь. Лариска открывает. На пороге Кира – вся в заграничных нарядах. Узнали друг друга. Стоят, парализованные неожиданностью. Лариска первая перевела дух.

Лариска. Ну, ты даешь…

Кира прошла. Сняла шубу.

Лариска. Норка… Ни фига себе… Я бы боялась носить.

Кира. Почему?

Лариска. Снимут, еще и убьют.

Появилась девочка семи лет, копия Лариски.

Лариска. Это моя дочь. А это тетя Кира.

Девочка. Тетя Кира, вы очень модная. ( К матери. ) Дай мне рубль.

Лариска. Зачем?

Девочка. Я должна сходить в галантерею. У нашей учительницы завтра праздник солидарности.

Кира. А что это за праздник?

Лариска. Восьмое марта. Сделаешь уроки, потом пойдешь.

Кира. У тебя, по-моему, еще есть ребенок…

Лариска. Двое… Девчонки. Средняя ушла на работу, в детский сад. А младшая на балконе. Спит.

Кира. Сколько ей?

Лариска. Пять месяцев. Вчера научилась смеяться и целый день смеялась. А сегодня целый день спит. Отдыхает от познанной эмоции.

Кира. У тебя домработницы нет?

Лариска. Не люблю посторонних людей в доме. Лучше я устану, зато спокойна.

Кира. Еще будешь рожать?

Лариска. Мальчишку хочется.

Кира. А зачем так много?

Лариска. Из любопытства. Интересно в рожу заглянуть, какой получился.

Кира. Дети – это надолго. Всю жизнь будешь им в рожу заглядывать. Больше ничего и не увидишь.

Лариска. А чего я не увижу? Гонолулу? Так я ее по телевизору посмотрю. В передаче «Клуб кинопутешествий».

Кира. А костер любви?

Лариска. Я посажу вокруг него своих детей.

Лариска поставила вино в красивой оплетенной бутылке. Поставила на стол пельмени.

Лариска. Пельмени сама приготовила из трех сортов мяса.

Кира. Ну, ты даешь… ( Ест. ) Потрясающе!

Лариска. Все деньги на еду уходят. Мой муж сто килограммов весит.

Кира. Такой толстый?

Лариска. У него рост – метр девяносто шесть, так что килограммы не особенно видны. Вообще, конечно, здоровый…

Кира. А чем он занимается?

Лариска. Думаешь, я знаю…

Лариска разлила вино.

Лариска. За что выпьем?

Кира. За исполнение желаний. Помнишь, ты хотела родить троих детей. И родила.

Лариска. Но не тому, кому хотела…

Пьют.

Лариска. А помнишь, ты хотела стать лауреатом и объездить весь мир? Стала и объездила.

Кира. Ну и что?

Лариска. Добилась. Доказала.

Кира. В искусстве ничего нельзя доказать окончательно.

Лариска. Африка… Америка… С ума можно сойти. Как там?

Кира. Для меня везде одинаково. Сцена – моя рабочая площадка. А Шопен – везде Шопен.

Лариска. А как там публика одета?

Кира. А я не вижу. Они же сидят.

Лариска. У меня твоя пластинка есть.

Ставит пластинку на проигрыватель. Звучит прекрасная музыка. Сидят в молчании.

Лариска. Потрясающе!

Кира. Правильно. А заболеешь, стакан воды подать некому. Публика послушает, похлопает – и по домам. А я в пустую гостиницу.

Лариска. А ты почему развелась?

Кира. Профессия развела. Я же все время играю. На семью времени не остается.

Лариска. А разве нельзя и то и это?

Кира. Может, можно, но у меня не получается. Знаешь почему?

Лариска. Почему?

Кира. Я не умею зависеть. Зависеть – это ведь тоже талант.

Лариска. Независимость – это свобода.

Кира. Свобода в больших количествах – это одиночество.

Лариска переворачивает пластинку. Звучит «Ночевала тучка…». Кира разливает вино.

Лариска. За что выпьем?

Кира. За рараку.

Лариска. За какую рараку?

Кира. А ты забыла? Светлячок, в море живет. Помнишь, ты собиралась плыть за ним, как до Турции?

Лариска. Ну и доплыла бы… И что бы было?..

Кира. Ты его потом когда-нибудь видела?

Лариска. Один раз. На улице. Он нес два батона. Без авоськи.

Кира. А он тебя видел?

Лариска. Нет, не видел. Я на другую сторону перебежала. А где он сейчас?

Кира. А ты не знаешь?

Лариска. Нет.

Кира. Он умер.

Лариска медленно поднялась со стула.

Кира. От инфаркта. Или от тромба. Мгновенно, как от пули. На рассвете. В шесть утра.

Пауза. Лариска стоит с неподвижным лицом.

Лариска ( тихо ). Ну как же… Ведь мы же ни о чем не поговорили… Ведь я не сказала ему самого главного… Я не сказала, что я на него совсем не обижаюсь…

Лариска плачет и вдруг становится похожа на прежнюю Лариску.

Кира. Непостижимо…

Лариска. Это я виновата. Со мной бы он не умер.

Кира. У него был инфаркт, перенесенный на ногах. Думали, что это желудок. А это было сердце. При чем тут ты?

Лариска. Со мной бы он не умер. Зачем я его тогда отдала? Зачем струсила? Ведь я была сильнее.

Кира. Непостижимо… Неужели это действительно не проходит?