Вампиры и бытовуха, и Маша - Татьяна Антоник

молчал как партизан. Да я сама ему про это движение рассказывала, видимо, проникся.

Позови он меня, нашла бы миллион причин не присутствовать, а теперь меня снедало любопытство.

— И мне не стоит идти? — вопросительно взглянула на братьев-волков.

Они окинули взглядами мою фигурку, но за них ответил властный голос Анжелики де Цепеш:

— Точно не стоит. Но раз ты представляешь мое родовое имя, то пойдешь и будешь выглядеть превосходно!

Пришла беда откуда не ждали. Точнее, в лице бледной, темноволосой, но очень красивой женщины.

— Я так плохо выгляжу? — обиженно засопела я, окидывая взглядом ее фигуру.

По сравнению с вампиршей выглядела я не так презентабельно. Анжелика в длинном черном платье с разрезами, с уложенными волосами, при макияже. Она плыла, а не ходила. Эталон женственности.

То ли дело я. Как там в народе говорят? Ловкость кошки, а мне досталась грация картошки? Вся в пыли, кудри сплелись в гнездо, в ставшей серой рубашке и в брюках, которые дамы этого мира игнорировали. Я напоминала ремонтника. С другой стороны, меня близнецы для этого и вызвали.

— Тебе честно или чтобы ты не обиделась? — застенчиво влезла Лидия между нами.

— Мари всегда прекрасна, — встал на мою защиту Кевин.

А вот Эйден промолчал, но не сводил глаз с моей фигуры. Если все так плохо, мог бы и озвучить. Как лезть целоваться, так мой вид не смущает, а как на прием идти, то словно в рот воды набрал.

— Мари, — снисходительно обратилась ко мне хозяйка дома, — ну признай: в таком виде на праздники не ходят. А раз уж ты стала нашей, — она поморщилась, — воспитанницей, то, будь добра, не позорь великий вампирский род.

— Делайте что хотите, — махнула рукой. — Мне все равно.

Я расстроилась. Кому приятно услышать, что выглядишь как чучело. А вдвойне неприятно, когда оборотень, который самую капельку заинтересовал меня, промолчал на такое заявление.

Лидия кинулась к матери с объятиями. Вот кто по-настоящему проникся моментом. Не знаю почему, но молодая девица словно взяла надо мной шефство и все грозила сделать из меня честную аристократичную десу. Ее попытки воспринимала прохладно. Поздно учить этикету, если ты обеденный нож используешь в качестве зубоковырялки.

Я обошла их стороной, прихватив письма Кретьена. Нам не удалось прочесть все, но было интересно. Вдруг я найду, куда делся ребенок Ираиды? Это казалось важным. Наследие и все такое.

— Постой, — догнал меня в дверях дознаватель, придерживая створку.

— Что? — удивленно подняла на него взгляд.

— Куда ты уносишь письма? Это улика.

— Да какая улика, — гневно вспыхнула я, — уже мертвая ведьма с вероятно таким же мертвым любовником переписывались между собой. Какое это может иметь отношение к нападению на Триаля и мертвому Оллстоппу?

— Пока не знаю, — не сдавался Эйден, но путь мне перегородил, — может, эти записки прольют свет.

— Дорогой дес дознаватель, — продолжала я напирать, но решила-таки использовать известную женскую уловку: плакать и умолять, — ну пожа-а-а-алуйста. Дай на один день. Там, — указала на скрытую комнату, — не твое личико изображено.

И, как водится, суровый мужчина с легкой небритостью,  с такой же легкостью сдался воплям юной профурсетки.  Все мужики одинаковы. Стоит девице поныть и пустить слезинку, они теряются, паникуют  и уходят в глухое подполье.

— Один вечер, Мари, — попытался не потерять лицо Эйден.

— Да-да, — рассеянно ответила, перебирая стопку, — утром и принесу.

К сожалению, за всю ночь я так и ничего не нашла. Послания, полные любви и самобичевания, которые не помогли мне хоть немного приоткрыть тайну вредной ведьмы. За что она всех прокляла — это понятно. Умирать никому не хочется, а вот как конкретно звучало заклинание? И почему я так похожа на нее? Тайна осталась тайной.

Не сомкнув глаз, выплыла на кухню в одном халате. Пират решил не вставать: у него была насыщенная ночь с одной красавицей вблизи моего окна. Оттого ночь, кстати, и стала совсем бессонной. Никто не познает боль ведьм, понимающих речь своих пушистых фамильяров в месяцы, когда самки готовы к размножению, как бы дико это ни звучало. Крики разносились довольно громко, а полосатые чудилы решили, что на моем балконе самое романтичное время для их тет-а-тетов.

— Кофе-е-е, — протянула я руку к десае Анне-Луизе.

— Детка! — с испугом отпрыгнула от меня экономка. — Тебе же сегодня к модистке? Что ты с собой сотворила?

А что? Я быстро вгляделась в маленькое зеркальце на стене. Вроде та же Маша Антонова, с синяками под глазами, еще большим макаронным взрывом на голове и серым тоном лица.

— Если еще кто-то скажет, что мой вид оставляет желать лучшего, — угрожающе зашептала, посматривая на прислугу, — поджарю молнией.

— Мари, — поклонился Кристиан Мишель, который как раз выглядел просто прекрасно, — вы очаровательны. Не слушайте завистников.

— Вот, — улыбнулась, пожимая руку секретаря, — учитесь вежливости.

— Простите, — молодой маг поклонился всем присутствующим, — дела не ждут.

И быстрым шагом покинул нас.

— Эх, — развалился в кресле десай Аллен, который повар, — что будем делать с мальчишкой, когда ты, Маша, нас покинешь?

— А что? — не поняла я сарказма, присаживаясь в кресло и принимая из рук заботливой женщины живительный напиток.

— Для вампиров он совсем юнец, еще и обращенный. Влюбится в тебя, а ты уедешь.

— Он вампир? — я выплюнула тот кофе, который успела отпить. — Он же румяный.

Аллен усмехнулся и подбросил в руке тесак.

— Да, юная десая. Ты не знала? Просто его не принимают свои из-за происхождения, вот он и носит амулеты, скрывающие ауру.

— Не пугай девочку, Роберт, — запричитала Анна-Луиза. — Да, Мари, Кристиан вампир. И ты правда ему понравилась. Если он и краснеет, то только от чувств к тебе.

Час от часу не легче. Как ни встретишь хорошего парня, так он гее… тьфу ты, вампиром окажется.

— Ты не пугайся, — заботливо погладила меня по спине экономка, — завтракай и иди собираться. Ты, Лидия и старшие десы де Цепеш выезжают в город. И когда такое было? Рассказать кому, никто не поверит.

— А что нет так? — смутилась я от последних слов.

— С вами поедет Эланора.

— А-а-а-а-а, — расплылась я в улыбке, понимая, о чем она говорит.