Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 - Николай Погодин

Вбегает Екатерина Петровна.

Екатерина Петровна. Глеб, я не ушла.

Глеб Орестович. Куда не ушла?

Екатерина Петровна. Никуда не ушла! И ты не надрывайся! Не плачь… Я с тобой. Всю жизнь я буду с тобой!

Глеб Орестович. Ну конечно.

Екатерина Петровна. Конечно, Глеб! Но ты смотри — я могу сейчас же исчезнуть. Исчезнуть, как медуза.

Глеб Орестович. Сколько я тебе говорил — не читай экзотических романов.

Екатерина Петровна. При чем здесь романы, дурак? У матери на груди я мечтала о личной жизни. Почему Советская власть не обращает внимания на личную жизнь?

Глеб Орестович. Неужели ты, женщина со средним образованием, не понимаешь, что все утрачивается для жизни?

Екатерина Петровна. Не понимаю! (Вдруг ласково.) Глеб, ты — талант! Тебя уже оценили. Слушай! Сегодня ночью мне сказали… Глеб, будь как гранит… Мне сказали — сто тысяч! Слышишь? Слышишь?.. Сто тысяч, и ты ничего для Советской власти плохого не сделал. Я даю им расписку… Кому — им? Мистеру Гипсу. Даю расписку, что муж мой, такой-то и такой-то, отказывается от производства таких-то и таких-то опытов и пять лет не работает по специальности. Ты молчишь? Молчи. Я буду говорить. Но, друг мой, я должна говорить все тебе, чтобы ты знал, все!.. Шш… Расписка у них. Они едут к себе. Так, так, так… Они говорят: мы зря не даем денег. И если ты не выполнишь обязательства, то они сейчас же перешлют расписку куда следует — и нас нет. Глеб, сто тысяч! По тысяче в месяц — сто месяцев! Сто месяцев — это десять лет. Это же две твои пятилетки! Это же пять твоих социализмов! (Пауза). Ты молчишь?

Глеб Орестович. Молчу…

Екатерина Петровна. Скажи одно слово.

Глеб Орестович. Скажу.

Екатерина Петровна. Одно слово?

Глеб Орестович. Больше скажу. Если бы я не был жутким интеллигентом, то я высек бы тебя по таким частям, которые мама твоя целовала… Катя! Давай говорить серьезно. Ты понимаешь, что ты продаешь?! Мы вчера… это еще не все, это еще не зенит… но вчера мы уже отлили первую зеркальную чушку.

Екатерина Петровна. Чушка? Зеркальная чушка? Убирайся ты к черту с этой чушкой! Живи с чушкой, спи с чушкой! Оставайся со своими чушками, со своими Степашками, со своими идиотами, отдай им свою жизнь за три копейки! Теперь-то я ушла! Без слов! (Выходит.)

Пауза.

(Показалась из-за дверей. Глядя на мужа). Вот сукины дети, что из людей делают! (Подошла).

Он обернулся, встал. Они идут друг на друга.

(Со слезами.) Глеб! Не вышло, значит?..

Глеб Орестович. И если семьдесят пять миллионов жен в нашей стране ополчатся против своих мужей, то все равно у них ничего не выйдет.

Эпизод третий

Столовая на заводе.

На первом плане обедают кузнецы, мартеновские рабочие и точильщицы. В глубине — очередь. Там говор, сутолока.

Евдоким несет тарелку с супом. В зубах — талон.

Евдоким. Суп — волшебные грезы. Подлец буду! С видами… (Проходя мимо Анки.) Анюта, угощаю. Суп-пулемет и каша-шестидюймовка.

Илюша (из очереди). Столовая на военном положении. Руки прочь от Китая.

Евдоким (жене). Лизавета… жена!

Лиза. Ну?

Евдоким. Наелась?

Лиза. Без тебя аппетиту нет.

Евдоким. Могу рядом присесть… (Устраивается. Запел.) Эх ты, суп, ты мой суп, суп… Да. Супруга, подвинь перец.

Лиза. И все тебя на горькое тянет.

Евдоким. У меня желудок слабый. (Второй точильщице). Верно, барышня?.. А вы не стесняйтесь. Эх ты, тигра морская, да разве ж можно таких молоденьких заставлять работать?

Вторая точильщица. Не беспокойтесь. Я уже по третьему разряду.

Евдоким. Да ну?! По третьему?! Ах ты… клюква! Может, в кузню к нам перейдешь?

Вторая точильщица. Захочу — перейду. Не испугаете.

Евдоким. Это ты сама? Не сама. (Указал на Анку.) У нее научилась, а? До чего смелые женщины в Советском Союзе пошли — беда!

Входит Дуванов.

Дуванов. Ну, герой труда!

Евдоким. Что такое?

Дуванов. Ничего. Ни черта. Ни бог, ни поросятина.

Евдоким. Фактически?

Дуванов. Фактически.

Евдоким (бросил есть, встал). Жена, получи за меня соус. Захвати в бумажку.

Лиза. Вытекает из бумажки.

Евдоким. Черт с ним, половину принесешь. (Дуванову.) А ты-то жрал?

Дуванов. Не успел.

Евдоким. Эх ты, кооппитание! Гробпитание.

Уходят. Проходит Пентюхов.

Вторая из очереди. Ну, милые! Ну, милые!.. Ну, Аннушка, ну посмотри, ну какой же стервец такой суп варит! Картошку переварили, крупу недоварили, лук сырым бросили, и называется — крестьянский суп.

Лиза. На собаку плесни — взбесится!

Первая из очереди. Продукт жалко. Провизию жалко.

Илюша. Пентюхов! Тебе говорят, Пентюхов!

Тот отмахнулся, уходит. В очереди скандалы. Судомойка выбросила из окошка ложки. Их с боем расхватывают.

Входит директор. Он несет в руках тарелку с супом. Из тарелки пышет пар. Директор морщится, злится. В зубах у него талон. Пальцам больно до того, что директор начинает фыркать. Вдруг стал, с размаху бросил тарелку на пол, выплюнул талон.

Директор. Заведующий!

Столовая утихла. Бежит Пентюхов.

(Внешне спокойно, почти шепотом.) С завтрашнего дня, товарищ питатель, питай мне людей по-человечески, а не по-собачьи. Смекаешь? Что это за мода у нас, а? Самообслуживание? Я тебе дам самообслуживание! Я, может, трое суток не спал. Я с ног валюсь, я пожрать время урвал, а ты меня истязать вздумал своим самообслуживанием?

Пентюхов. Петр Семенович, зачем же? Вам могут предоставить в кабинет.

Директор. А?.. А ему — самообслуживание? Ему в девяти очередях воюй, прежде чем кусок проглотить? Да? Подлецы вы, а не кооператоры! У меня люди горят!.. Война!.. На войне кухарей в окопы гонят, ежели кормить не умеют. Как хочешь, купец, а чтоб завтра рабочий пришел, сел, поел и ушел. Точка.

Голоса. Правильно.

Директор. Точка.

Пентюхов. Но ведь…

Директор. Точка, говорю!

Бежит секретарь.

Секретарь. Петр Семенович, вот… экстренно из кузни. (Подает записку.)

Директор (читает). «До сих пор конструктора не явились. Молот «Мофей» не движется. Буза продолжается. Мы не отвечаем. Кузнечный коллектив». Конструктора не явились? Буза продолжается? Сукины дети, не явились? (Почти убегает.)

Секретарь (Анке). Ох, сейчас будет Вавилон![47]

Илюша. Пентюхов, жарко?

Входит Давид.

Давид. Товарищ заведующий, пожалуйста, срочно на фракцию завкома. А потом фракция завкома пожалует к нам.

Работница (указала на женщин). Вы нас туда привлеките.

Давид. Ясно.

Эпизод четвертый

Кузница. Теперь здесь установлен агрегат в пять станин. Кузнецы сидят в свободных и демонстративно ленивых позах.

Входит Кваша.

Кваша. Так… Дом отдыха?

Илюша. Курорт.

Елизар. У Евдокима нервы испортились. Электрические ванны принимает.

Кваша. В чем дело?

Илюша. Социалистическое соревнование с конструкторским бюро проводим.

Кваша. Товарищи, я с вами говорю серьезно. В чем дело?

Илюша. А мы разве не серьезно? Соцсоревнование. Факт. Кто кого дольше пересидит? Они нас или мы их?

Кваша. Евдоким!

Евдоким. Ну?

Кваша. Когда агрегат пойдет?

Евдоким. Может, через год… а может, при социализме.

Кваша. Опять «Мофей»?

Дуванов (встал). Опять «Мофей», товарищ технорук! Будем прямо говорить. Вы наш человек, и много мы знаем наших. А есть… сами знаете. А вы их почему-то… вроде остерегаетесь. Вы нас простите, мы народ грубый, фигли-мигли разные не знаем, кроем напролом, а вы — нет. Они нам переконструировали — правда. Но в чертежах ни черта не разберешь. Поняли загадку? Чертежи с хитростью, сами не являются, и весь наш пот идет в трубу. Ударники, а сидим… Смекаете?