Самый вкусный пирог в мире (СИ) - Петровичева Лариса

- А мех? – спросил я, протягивая Герде полновесную золотую крону. – Кролик?

Швея посмотрела на меня с родительской снисходительностью и ответила:

- Ну что вы, друг мой! Ваша супруга натуральная блондинка, а для нее – только гельвенская лиса, она оттенит волосы. Будет красивее ее высочества, я вам обещаю!

9.3

Глория

Аврелий стоял за кассой, раздавая оплаченные и подписанные артефакты. Судя по тому, что ящик с ними успел опустеть, он закончил мою вчерашнюю работу и, наверно, думал, что сегодня я останусь дома с раненым мужем. Увидев меня, Аврелий нахмурился и спросил:

- Что с вами?

Наверно, у меня на лице было написано, что мой день сегодня начался с полета под потолком. Я дождалась, когда последний покупатель выйдет из магазина, прижимая к груди покупку, прошла к своему колобку, которого надо было закончить, и ответила вопросом на вопрос, стараясь говорить спокойно и невозмутимо:

- А что со мной?

- Я полагал, что вы сегодня будете дома рядом с Виктором после всего, что с ним вчера случилось, - ответил Аврелий. Пройдя к дверям, он запер их, повесил табличку «Закрыто» и, обернувшись ко мне, произнес: - И уж конечно, не мог и представить, что ваши силы увеличатся настолько резко.

Некоторое время мы молчали, потом я чуть ли не смущенно поинтересовалась:

- Заметно, да?

- От вас летят искры, как от дракона. Как это произошло?

- Я очень сильно испугалась, - призналась я, чувствуя себя на приеме у врача. – Вчера оказалось, что все это время со мной был передатчик от ректора Хотса, и я его запустила. И увидела ректора, и меня словно снова выбило из жизни.

Аврелий понимающе кивнул. Подошел, мягко приобнял меня за плечи – эта дружеская поддержка и мягкая забота согрели и дали надежду.

- Как вы себя чувствуете?

- Не знаю. Странно… да, странно.

- Неудивительно, что вы испугались, когда увидели его, - сказал Аврелий. – Учитывая, сколько вам пришлось пережить, сражаясь с пауком, тревожась за жизнь мужа… С вами правда все в порядке, или вы просто храбритесь и не хотите показывать слабость?

- Я левитировала, - призналась я. - Очнулась утром от того, что взлетела под потолок спальни.

Аврелий улыбнулся. Отступил, протянул мне руку, словно приглашал потанцевать.

- Давайте-ка выйдем на задний двор, - предложил он. – Проверим кое-что.

Там, где мы с Виктором недавно обедали, царила густая осенняя тишина. Я вспомнила о том, что хотела сделать голема для того, чтобы он навел здесь порядок – с теми силами, которые сейчас клубились во мне, я смастерила бы его без всякого труда и хлопот. Мы прошли к облетающим вишневым деревьям и встали, держась за руки так, словно в самом деле готовились танцевать.

- Покажите мне, - негромко предложил Аврелий. – Покажите, как вы это сделали.

- Взлететь? – спросила я, вдруг почувствовав себя маленькой и слабой. – Вот прямо взять и взлететь?

- Да. Как это было, Глория? Помнишь, что с тобой было? Что было в тебе, когда ты летала?

«Вверх», - только и успела подумать я, и меня оторвало от земли. Ветер ударил в голову, подхватывая мысли пригоршней осенней листвы, и мы с Аврелием поплыли над растрепанными головами вишен, не разжимая рук. На лице мага проступил румянец, и он закрыл глаза, словно полет был для него непередаваемым наслаждением. Крыши домов скользнули в сторону, небо раскрылось над нами серо-голубым куполом облачного зонта, и счастье, накрывшее меня, настолько глубоко проникло в душу, что на какое-то мгновение я перестала быть собой.

Я не знала, что это было – но я сделалась кем-то намного больше, чем Глория Шмидт. В эту минуту я была частью мира и всем миром и видела каждую трещинку в каждом камне, каждую складку коры каждого дерева, слышала все человеческие вздохи и мысли, все переплетения чувств и надежд, каждое слово и крик – и это было настолько сильно и хорошо, что…

Я смогла опомниться только тогда, когда Аврелий ударил меня по щеке – резко, больно. Я тряхнула головой: мы снова стояли на траве под деревьями, кругом был все тот же осенний день, и, чувствуя, как щека наполняется болью, я увидела, что Аврелий смотрит на меня с нескрываемым удивлением и страхом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Живы? – спросил он. Я смогла лишь кивнуть – все силы, которые наполняли меня, вдруг куда-то утекли, и я с трудом держалась на ногах.

- Жива. Это было…

- Вам надо учиться, - твердо сказал Аврелий. – Потому что в плане контроля своих новых возможностей вы, к сожалению, мало что можете.

Какое-то время мы стояли молча, по-прежнему держа друг друга за руки, а потом он добавил:

- Простите, что ударил вас, но вам надо было опомниться. Вы слишком глубоко погрузились в то, что вам открылось.

- Я летала, - прошептала я. – И, кажется, видела намного больше, чем показывали.

Аврелий понимающе кивнул.

- Вы очень могущественная волшебница, Глория. Но вам надо учиться справляться с той силой, которая вас переполняет. Иначе… - он вздохнул. – Иначе вы навредите и себе, и другим.

- Вы сможете меня учить? – спросила я. В груди начал медленно крутиться маленький огненный смерч – я приказала ему улечься, и он недовольно смирился и погас. Но что будет, если я не сумею удержать то, что прорвалось сквозь мою душу?

- Смогу, - кивнул Аврелий. – Вы верите в совпадения, Глория? В судьбу?

- Все эльфы верят, - ответила я. – Хотите сказать, что нам суждено было встретиться, и я освободила вас для того, чтобы вы стали моим учителем?

Аврелий неопределенно пожал плечами – кажется, к нему вернулось привычное светское спокойствие. Я услышала, как кто-то поднялся по ступеням и прочел по складам табличку на двери: «За-кры-то». Надо было возвращаться к покупателям, долепить колобка, заняться големами. Надо было жить дальше – и подготовиться к вечерней встрече с ректором, на тот случай, если он все-таки приедет не с добрыми намерениями.

- Я научу вас, как жить дальше, - мягко пообещал он. – Вы справитесь, Глория. А пока нам, кажется, пора работать.

9.4

Виктор

Хотс приехал вечером. Сойдя с поезда, он так и замер: должно быть, не ожидал, что судьба занесет его в такую дыру. Мы с Глорией и Аврелием встречали его: за четверть часа до прибытия поезда Глория замаскировала нас, и теперь Хотс видел семейку бродячих джипсов, которая оккупировала скамью. Аврелий окинул ректора цепким взглядом и сообщил:

- Все чисто. Он безоружен, он один.

Мне хотелось надеяться, что работодатель Глории не ошибается. Я понимал, что без Аврелия нам не обойтись, но моя неприязнь к нему крепла с каждым часом – особенно после того, как я зашел за Глорией в магазин и увидел, как они смотрят друг на друга.

Словно заговорщики. Словно между ними было что-то очень важное.

Да, мне это не нравилось. Я имел право ревновать – в конце концов, я законный муж, а этому Аврелию сидеть бы за прилавком, продавать артефакты и не смотреть на чужих жен масленым взглядом. Впрочем, я был достаточно умен, чтобы держать свою неприязнь при себе. Повоевать мы еще успеем, а пока от мага было больше пользы, чем вреда. В конце концов, еще вопрос, был бы я жив после паучьего яда без его помощи.

- И ничего дурного не замышляет, - подтвердила Глория. – Ладно, снимаем маскировку.

Хотс даже вздрогнул, когда пестрые джипсы растаяли, а вместо них возникли мы. Глория едва заметно улыбнулась, приветствуя ректора, и он сказал:

- Я так и думал, что вы где-то здесь. Рад видеть вас в добром здравии, Глория.

Глория кивнула. Мы с Аврелием стояли молча, как ее телохранители, и я на всякий случай припоминал приемы уличной драки.

- Здравствуйте, господин ректор. Так что же все-таки угрожает королевству?

Хотс посмотрел по сторонам, скептическим взглядом окинул вокзального служащего в оранжевой жилетке, который возился у кассы, и ответил:

- Может, все-таки переместимся в место, поуютнее этого?