Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

Я уже была на полпути к окну, когда перед самым носом со звоном рухнул итальянский сервант, выплеснув миллионы осколков стекла и хрусталя. Сервант на меня не планировал нападать; я уже говорила, что разгадала их тактику. Сервант тут был ни при чем, как и телевизор. Нападали те штуковины, что были связаны в сеть. Я зажмурилась, когда хрустальные брызги полетели в глаза, затем вскочила и побежала прямо по задней стенке серванта.

Я ни черта не соображала, но не зря мамочка в детстве мне про ангела-хранителя рассказывала, Я бежала прямо в окно, как танк или как древний таран, выставила впереди себя руки и прыгнула. Ой, это было что-то, такой прыжок надо для истории снимать! В последний момент на меня напал телефон. Да, это я сейчас так беззаботно говорю, точно на меня каждый день кидаются телефоны. Это была «база», а трубка с нее слетела. Сволочь целилась мне в висок, и сто процентов, что Тамара Маркеловна не нюхала бы сейчас чужой пот в подвале у хромоножки, если бы тогда не споткнулась. Я споткнулась о поясок собственного халата, чуть не впилилась лбом в радиатор, а телефон пролетел над головой и треснул, ударившись о стену. Тонкий проводок, пославший массивный блок с кнопками на убийство, натянулся, как струна. По всем законам физики, он никак не мог так натянуться, через всю комнату, и удерживать на весу гору микросхем, но с физикой, похоже, было покончено.

Я не стала ждать, пока на помощь телефонной линии приползут друзья из кухни, схватила в руки первую попавшуюся тяжесть, польскую вазу на длинной ножке, и швырнула в окно. А затем швырнула себя следом. Это окно, выходящее на Березовую. Там у меня порядочных размеров сад; я с самого начала не хотела, чтобы дом нависал над улицей и всякие придурки заглядывали в окна.

Ой, сил моих нет, это надо было видеть... Я пропахала носом клумбу, цветы рассыпались под руками, словно год провалялись в гербарии. Это все, что я запомнила. Темно-синее небо, как рисуют дети, не научившись смешивать краски, белесая от соли земля в трещинах и мертвые цветы. Когда из-за веранды, подволакивая мохнатые лапы, вышел безголовый белый медведь, сил на крик у меня уже не осталось.

Наступил конец света.

Это было что-то... Опупеть и не встать, я вам скажу. Тамара Маркеловна валялась без сил и примирилась с мыслью, что умрет. Но как только эта гора шерсти запищала, во мне столько вторых дыханий прорезалось, будьте-нате!

— Губернатор пообещал, что он с этого дня лично возьмет под контроль строительство кольцевой дороги! — с журналистским скепсисом в голосе поведал безголовый медведь и мохнатым боком снес кусок изгороди.

Из разбитого окна высунулся прямоугольный кусок железа с четырьмя длинными торчащими болтами по краям и попытался огреть меня по заднице. Оказалось, что прямоугольная стальная пластина — это маленький распределительный щит, который до сего момента висел, вмурованный в стену, на кухне. На нем крепились два толстых счетчика и плавкие вставки, на случай перегрузки, а все это хозяйство тащил на себе тот самый толстенный кабель, сломавший в подвале позвоночник Люлику. Железный хобот взмахнул второй раз. Я едва успела скатиться с клумбы и в метре от себя увидела задницу белого медведя. Что интересно, я до последнего верила в настоящего медведя. Секунду спустя с улицы донеслась автоматная и ружейная стрельба, и завизжали тетки.

Эта волосатая туша повалила забор; сквозь дыру видны были только бегущие ноги, много ног, и все шпарили вниз, к озеру. В дыре было мое спасение. Стоило заснять в кино, как дурная Тамара Маркеловна в одном халате и шлепанцах мчится через кирпичные завалы.

Медведь с треском разнес в щепки несколько яблонь, он пер за мной, точно сухопутный ледокол. Я летела, как угорелая, не разбирая дороги, и опомнилась только тогда, когда меня двое схватили поперек живота. Мне потом рассказали, что даже в руках мужиков я ухитрилась перебирать ногами и несколько минут брыкалась, как буйно помешанная.

Мне сбоку в голову попало несколько гильз. Молодой милиционер стрелял, оскалившись, расставив ноги. Автомат так и прыгал у него в ручищах. А сбоку, у машины, сидел на корточках другой мент и дико улыбался, вздрагивая диатезным ртом.

Белый медведь, или кто он там, вылетел на асфальт. Он тормозил, скрежеща когтями. Я его не видела, но прекрасно слышала. Засранец переключился на сводку погоды. Он успел сообщить о мощном циклоне, обрушившемся на какой-то полуостров, когда над моим правым ухом взорвалась бомба.

Это пальнул из обоих стволов наш бравый алкаш Валя. Ой, вот уж от кого не ожидала, так от этого придурочного, который вечно спит, обнявшись с псом своим, и забывает закрывать ворота! А кстати, молодец, хоть и оглохла часа на три, зато благодаря ему мы остались живы.

Валька пристрелил ходящую радиоточку.

Медведь пробежал по инерции еще метра три, завалился на бок и издох. Издох он неправильно, я сразу усекла, кто бы что ни говорил. Я, конечно, не знакома до тонкостей с повадками медведей, особенно с их предсмертными повадками, но этот выключился, как энерджайзер, точно батарейку потерял. Смирненько лег набок, и тут я его как следует разглядела. Он вытянул к нам передние лапы с когтями длиной в мой локоть, и вытянул из мешка то, что считается у них головой. Это было пострашнее проводов; я уставилась и начала икать. Там было еще что-то на асфальте, за машинами, кто-то лежал, и вопила какая-то женщина над скомканными трупами, но сержантик поволок меня в сторону, и я не рассмотрела.

— Глянь, еще один! — верещал кто-то сбоку.

Мне показалось, что кричат издалека, сквозь бесконечный слой ваты. В голове после выстрела Вальки гудел набат. Мы бежали, но слишком медленно. Там был еще один белый мишка, и даже двое. Оба ломились сквозь кусты на дорожку, размахивая своими вонючими хоботами на костяных мордах. Ой, это что-то, век не забуду...

Меня тащил за собой какой-то чучмек в строительной робе, еще была женщина, она буквально силой волокла за собой другую, в спортивном костюме, всю перепачканную кровью. Эта «спортивная» орала и отбивалась, и все норовила лечь. Еще были мужики, ну я же всех не рассматривала, но последними бежали молоденький мент с автоматом и сторож Валя. Они подталкивали перед собой второго мента; тот ровно трусил, но лыбился, как полный придурок.

Дед высунулся из какого-то дворика и замахал крылами. Наверное, он кричал, чтобы мы бежали к нему, но я ничего не слышала. Уши были заложены. Тут Валька добавил. Повернулся и как пальнет! Это я услышала. Я вообще надолго стала, как Квазимодо, только грохот и слышу...

У оградки все замешкались, пока в калитку пропихивались. Впереди была девица, вся перепачканная, в дорогущей брючной паре, теперь больше похожей на половую тряпку, она качалась из стороны в сторону, как пьяная, и застряла в калитке. Еще был этот уродец, депутат, с трясущейся челюстью. Я его сразу запомнила, потому что сукин сын старался всех отпихнуть и пролезть первым. К этой калитке кинулись не все; Дед сказал потом, что человек восемь засели в доме напротив, и сколько-то человек забаррикадировались в домах, стоящих ниже к озеру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});