Кентуки - Саманта Швеблин

ему ко дню рождения замороженный шоколадный торт.

– Ты дал ей адрес? – в тревоге спросила мать.

Как могло столько всего случиться у нее за спиной? Эмилия пыталась справиться с комом, застрявшим в горле. Что она за мать такая, если ей ни разу и в голову не пришло послать сыну ко дню рождения торт? Неужели именно об этом он подумал тогда, получив подарок?

– Нет, нет. Никакого адреса я не давал. Дело в том, что она увидела с балкона, что прямо напротив моего дома находится ресторан Yung Kee, и вспомнила: она была там во время их с мужем путешествия в Гонконг.

С какого еще балкона? А кроме того, получается, что это замужняя женщина? Эмилия с большим трудом удержалась, чтобы не перебить сына и не засыпать вопросами.

– Она старая, но человек очень живой.

Эмилия сглотнула. Старая, но человек очень живой? Значит, саму ее сын такой не считает? Какой? Старой или живой?

– Так вот, понимаешь, это и помогло ей определить номер моего дома, и тогда она послала по замороженному торту в каждую квартиру. У нас на любом этаже только две квартиры выходят окнами на фасад, а две – во двор. Итого тридцать два торта, мама!

Эмилия сразу прикинула, сколько все это той женщине стоило. А еще через секунду вдруг стала соображать: самой ей сын купил карточку кентуки, а себе – кентуки реального, как тот, что есть у Евы в Эрфурте. Иначе говоря, он предпочел быть “хозяином”, а не “жизнью”? Ну и что это могло сказать ей о собственном сыне? Вроде бы ничего плохого, но если всех людей можно условно разделить на тех, кто решил быть “хозяном”, и тех, кто решил быть “жизнью”, они с сыном оказались в противоположных лагерях. И это, разумеется, встревожило Эмилию.

– А знаешь, что тут самое смешное?

– Самое смешное? Что? – спросила она, сделав глубокий вдох.

– Что у бедного разносчика, который полдня бегал по этажам, доставляя торты, многие жильцы взять их отказались. И он отдал мне еще два, когда вручал мой законный.

Эмилия сделала глоток, но чай оказался еще слишком горячим.

– Короче говоря, у тебя теперь целых три торта.

Фантастика, подумала Эмилия. А сын сказал:

– Посылаю тебе фотографию.

Чью? Женщины или торта? Эмилия услышала “бип”, посмотрела на телефон и открыла присланный снимок. Крепко сбитая брюнетка стояла у двери деревенского дома. Женщина казалась ровесницей Эмилии.

– Она всю жизнь проработала поваром, – пояснил сын. – И даже во время югославской войны готовила еду для хорватских бойцов. Я посылаю тебе еще одну фотографию, посмотри…

Эмилия услышала новый сигнал, но снимок открывать не захотела. А что, если отправить ему подарок прямо сейчас, пусть и с опозданием на неделю?

– Получила? Это девяностые годы, село Равна-Гора, она вместе с двумя солдатами отыскивает противопехотные мины. Правда, замечательная женщина? Видела, какие на ней ботинки?

С каких это, интересно, пор ее сын стал так восхищаться простыми женщинами? Можно подумать, сама она, Эмилия, за всю жизнь ни разу ничего ему не приготовила. Или настоящее самопожертвование – это когда ты просеиваешь муку в разгар европейской войны, надев при этом солдатские ботинки?

После разговора с сыном Эмилия какое-то время сидела, тупо уставившись на пластиковую поверхность кухонного стола. Она собралась было пойти спать, но чувствовала, что сна нет ни в одном глазу. И тогда решила позвонить Глории, чтобы рассказать все, что сообщил ей сын. Глория купила кентуки для внука, и теперь подруги с удовольствием обменивались всякими занятными историями про них. Правда, они с Глорией виделись совсем недавно – сегодня утром в бассейне, но так как Инес, третьей в их компании, до смерти надоела трескотня про кентуки, они обсуждали их по телефону, а втроем разговаривали в основном про политику, кухню и своих детей. Если же с их кентуки случалось что-нибудь примечательное, они, прощаясь у дверей спортклуба, тайком от Инес делали друг другу знаки. Это было забавно, и, болтая потом по телефону, они не раз пользовались случаем, чтобы позлословить и на ее счет, хотя, разумеется, подругу очень любили, но ведь в последнее время она, как стало заметно, вела себя немного консервативнее, чем можно было ожидать. В конце-то концов, заявила Глория во время их последнего телефонного разговора, или ты шагаешь в ногу со временем, или жизнь проходит мимо тебя.

Эмилия рассказала Глории про немца. И про его член, и про деньги, которые он вытащил у Евы из кошелька, и про то, как он гонял кентуки по всей комнате словно курицу, а потом сунул под струю воды. По мнению Глории, Эмилия спаслась только чудом. Одна из ее соседок потеряла своего кентуки-сову, потому что пустила его в ванную, когда принимала душ. Надо признаться, что вода оказалась слишком горячей. Видимо, пар опасен для тех моделей, которые сделаны не в тропической зоне.

– А вот то, что ты говоришь про своего сына, я все-таки никак не могу понять. Из-за чего, собственно, ты так всполошилась? – спросила Глория.

Эмилия вспомнила последнюю присланную им фотографию, вспомнила солдатские ботинки на ногах у той женщины. По правде сказать, она и сама не знала, что ее так напрягло.

– Знаешь, а почему бы тебе тоже не купить себе кентуки, – посоветовала Глория.

И какой от этого будет толк? Нет уж, никакого кентуки она покупать не станет. Потому что принадлежит совсем к другому разряду людей, а кроме того, у нее нет денег.

– Они ужасно дорогие.

– Бывает, что люди продают кентуки через интернет, уже попользовавшись ими. За полцены. Хочешь, помогу тебе подыскать такого?

– Нет. Мне не нужно то, что перестало быть нужным кому-то другому. И еще: я не из тех, кто хочет быть “хозяйкой”, – сказала она, по-прежнему думая о военных ботинках. – Я скорее принадлежу к числу тех, кто выбирает роль “жизни”.

На это Глория ничего ей не ответила.

Эмилия размышляла об их разговоре остаток этого дня и весь следующий. В четверг, прежде чем подключиться к Эрфурту, она полистала страницы с объявлениями. Нужных ей попадалось немного, но они были. И печатались, как правило, в разделе, посвященном домашним животным. Насмотревшись на фотографии, Эмилия задалась вопросом, не лучше ли взять собаку или кошку, но тут главным было то, что от кентуки не оставалось ни грязи, ни шерсти и его не требовалось выводить на прогулку. С тяжелым вздохом она закрыла объявления и включила контроллер кентуки.

Клаус опять бродил по квартире. Эмилия резко выпрямила спину и надела очки. Сейчас все внимание она отдаст Эрфурту и девушке, которая не совсем правильно распоряжается своей судьбой. А уж собственной судьбой и судьбой сына Эмилия займется когда-нибудь потом, времени у нее впереди сколько угодно.

* * *

Это была настоящая революция. Самое главное ему