Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

Решительным движением руки Нири вынуждает Мики остановиться.

– Вы очень сердитесь, – взволнованно произносит она. – Вы сердитесь на Эллу за то, что она, как вам кажется, не смогла удержать свою дочь возле себя; вы сердитесь на Эйнав за ее, на ваш взгляд, неблагодарность и вы сердитесь на меня, – Нири останавливает свой взгляд поочередно на каждой из женщин, – и, как мне кажется, не только вы.

– Вы абсолютно правы. Я действительно очень сержусь, потому что Элла не подходит для этой группы, – тихо, сквозь зубы цедит Мики, подавшись в сторону Нири, но не отрывая глаз от пола. – И я действительно сержусь на вас за то, что вы согласились ее записать. К чему нам все эти драмы? – обращается она к группе и замолкает, давая возможность остальным подтвердить ее правоту.

Но все сидят, опустив головы. Мики нервно оглядывает притихших женщин и продолжает, обращаясь к Нири:

– Но хотя бы в одном вы правы: я тоже уверена, что не я одна так думаю! Я уже привыкла к тому, что все прячутся за мою спину. Ну и пусть, мне это не мешает!

В комнате по-прежнему тихо, мамы замерли на своих местах, боясь пошевельнуться. Элла сидит, вся сжавшись, и не сводит глаз с Нири. Нири выпрямляется на своем месте и говорит, не глядя на Эллу:

– Как-то я искала слова, близкие по смыслу к слову «гнев». В словаре синонимов, я помню, был длинный список, но то, что мне приходит в голову сейчас, это досада, недовольство или – более сильное – негодование. По-моему, эти слова отражают настроение, которое царит в данный момент здесь в комнате. Сначала было возмущение поведением Мики по отношению к Элле. Затем к жалости и сочувствию, которые вы сами испытываете к Элле, прибавилось еще и раздражение из-за того, что она так и не смогла разрешить проблемы с Эйнав. Есть претензии к самой Эйнав за ее жестокое, на ваш взгляд, отношение к матери.

Нири останавливается, усаживается поудобнее и с нарастающей уверенностью продолжает:

– Ко всему вышесказанному я добавлю еще разочарование. Разочарование во мне, высказанное Мики от имени всей группы. Вы считаете, что я не справилась, можно сказать, уснула на посту, и в защитную оболочку нашей группы проникло чужеродное тело, вирус, заставивший вас соприкоснуться с вещами, о существовании которых вы предпочитаете не знать. Вам тяжело слушать рассказ Эллы, особенно сейчас. Ведь история Эллы – это страшный сон каждой матери: что будет, если дети ее бросят, отплатят неблагодарностью и жестокостью за ее любовь и преданность? Особенно сейчас, когда меняется ваша жизнь; когда ваши дочки полностью поглощены своей беременностью или только что родившимся ребенком, и вам все еще неясно, как все сложится и какое место отведено вам в этой – новой – жизни, вы, я думаю, не желаете не только думать, но даже слышать о такой возможности; и если вы случайно, как сегодня, сталкиваетесь с чем-то подобным, вы спешите отвести взгляд, говоря себе при этом: «Со мной этого не случится».

Нири опять останавливается на мгновение и еле слышно добавляет:

– История Эллы не может не пугать.

И снова – тишина. Проходит еще несколько минут, прежде чем раздается сдавленный голос Эллы.

– Я лучше пойду, – произносит она трясущимися губами, обращаясь к Нири.

Никто не произносит ни слова; Маргалит с сочувствием смотрит на Эллу, а Клодин смотрит на Маргалит.

Элла поплотнее закутывается во влажную от слез шаль и привстает со стула, но Нири останавливает ее легким движением руки.

– Постарайтесь остаться с нами. Я знаю, что вам очень тяжело, и нам тоже тяжело, но я прошу вас остаться.

Элла отвечает долгим тяжелым взглядом и остается на месте. На лице Маргалит появляется улыбка; Клодин, незаметно придвинувшись к Элле, поглаживает ее руку. Кажется, что тишина прописалась в этой комнате навечно.

– Я знаю, что вы думаете, – после глубокого вдоха выдавливает из себя Элла. – Вы, наверное, думаете, что такие вещи не происходят «вдруг», что я должна была это предвидеть. Но это не так!

Женщины смотрят на Эллу, но тут же отводят взгляд, боясь встретиться с ней глазами.

Элла продолжает громким окрепшим голосом:

– Я тоже никогда не думала, что она способна на такое! Никогда! Мы всегда были лучшими подругами. Она всегда мне все рассказывала, доверяла мне во всем, она была очень ко мне привязана. Представьте, она отказывалась ехать в летний лагерь, потому что боялась, что будет очень скучать. Все было совершенно нормально. Нор-маль-но! Вы слышите? Нормально! И вдруг это свалилось на меня, я не могу понять откуда! Естественно, бывали ссоры, хлопанье дверьми, но покажите мне мать и дочь, у которых такого не случалось! Даже наоборот, если этого не происходит, значит что-то между ними не в порядке, значит это не дом, а гостиница. Тем и страшен был ее уход, что он оказался для меня полной неожиданностью, я была к нему абсолютно не готова.

Элла замолкает не в состоянии справиться со слезами. Группа, слушавшая ее в полном молчании, опять замирает. Элла отирает глаза, и Нири, выждав несколько секунд, нарушает тишину.

– Попытайтесь объяснить нам и себе, Элла, – мягко произносит она, – почему вам было так важно попасть в эту группу.

– Потому что для меня самой я – бабушка, – не задумываясь, отвечает она, обводя взглядом сидящих кругом матерей. – Я такая же бабушка, как все вы. Я в принципе не отличаюсь от вас, – добавляет она уверенным резким голосом, останавливая взгляд поочередно на каждой из них.

Никто не спешит с ответом. Орна и Маргалит смущенно ерзают на стуле; Анна сосредоточенно рассматривает фотографию беременной женщины, висящую на стене напротив. Рут старательно трет только ей видимое пятно на рукаве ее белоснежной блузки. Това и Клодин с интересом смотрят на Нири, а Мики качает головой, приподняв уголки рта в еле заметной иронической улыбке.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – моментально реагирует Элла. – Вы, наверное, думаете, какая я, к черту, бабушка, если ни разу даже не видела внучки?! Представьте себе, я и об этом думала и не раз задавалась вопросом, настоящая ли я бабушка. Иногда я представляю себе, что они просто живут за границей, и поэтому мы не встречаемся.

– Но это же абсолютно не то же самое! – откликается Това. – Можно жить за границей и оставаться связанными даже на расстоянии: для этого сегодня существуют телефон и интернет!

– Ну да, конечно, и внучка будет говорить со мной по телефону, – язвительно усмехается Элла. – Или, может, она продиктует ее маме электронное письмо для меня? Если учесть, что моя внучка все еще находится в возрасте, когда она полностью зависит от своей мамы, то с моей точки зрения, это совершенно равнозначные ситуации. В настоящий момент для меня они «живут в Австралии». Виртуально у меня есть дочка и внучка, а я – виртуальная бабушка!

– Потому что у вас всегда есть надежда, что они вернутся, – ободряюще улыбается Маргалит.

– Да, я не теряю надежды. Я, конечно, понимаю, что прошло уже слишком много времени, но все же я надеюсь, что все еще может измениться.

– Но почему это должно произойти именно сейчас? – вступает в разговор Рут.

Элла выпрямляет спину и вытягивает перед собой скрещенные ноги. Впервые за весь вечер у нее спокойный голос и сухие глаза.

– Потому что в чем-то… может, вам покажется это странным, но я сегодня почти счастлива. Когда я узнала, что она беременна, а затем – что родила дочку, во мне как будто что-то проснулось; с тех пор я хожу с радостным чувством, что скоро все наладится. Я не могу объяснить почему, но мне кажется, что сегодня это ближе, чем было когда-либо; что она вот-вот вернется. Моя мечта сбудется – она здесь, совсем рядом, она будет здесь! Вот и все! Даже сейчас, когда я говорю об этом, я чувствую, что в этом нет ничего невозможного, что это должно произойти совсем скоро. И я в это верю! Я очень надеюсь, что именно она… Возможно, это покажется странным, но сейчас наступил подходящий момент, – Элла переводит взгляд на Нири, слушающую ее с большим вниманием. – Я помню мою радость, когда я узнала, что беременна, и как уже через секунду меня всю перевернуло от сознания, что моя мама не со мной и я не могу ей ничего рассказать. На прошлой встрече Маргалит говорила о том же самом. Короче, я побежала к маме Оры, моей подружки; она так разволновалась, когда услышала – я этого никогда не забуду! Не может быть, чтобы моя Эйнав узнала, что она беременна, и не подумала обо мне! Я еще могу поверить, что до этого она не особенно во мне нуждалась, но быть беременной и не подумать, что бы на это сказала мама или что она хочет к маме, – зная мою Эйнав, мне это кажется невероятным. А как можно идти рожать в больницу, не думая о маме?! Без того чтобы она спросила себя, хочет ли она, чтобы я была рядом? Я рожала без мамы и, ох, как мне ее не хватало!

– Даже то, что она просто подумала… – говорит Маргалит, ни к кому не обращаясь, будто про себя, глядя в пол.

– Да, – поддерживает ее Элла.