Тревожное эхо пустыни - Ольга Геннадьевна Володарская

не будет мешать ему сражаться.

– Мухтар дал мне родить.

– Я бы тоже дал, носи ты моего. И позаботился бы о нем. Но твой ублюдок никому не нужен. В том числе тебе. Благодари меня за то, что я тебя избавил от забот. Все, иди отдыхай. Завтра должна быть в полной силе.

И она пошла. А что оставалось? Вообще-то Ислам прав. Он избавил ее от забот. Так почему же ей так плохо? Забытая боль потери вернулась. Третий раз в жизни Фима испытала ее, и она оказалась очень острой. Неожиданно… Она потеряла плод, а не любимого человека. У Фимы и чувств к нему не было.

Или она все это время ошибалась?

Ночью она спала плохо. То и дело подбегала к двери, порываясь бежать. Но останавливала себя. У Ислама бойцы дисциплинированные, на постах не спят, не пьют, траву не курят. Мимо них не проскочишь. Так что утром она была на стрельбище. А в ночь отправилась с другими снайперами на позицию. Через оптический прицел они изучали местность. Обо всем докладывали Фатиме, и она чертила план. Под присмотром доверенного лица Ислама алжирца Али. Но его обдурить дело не хитрое. Отметила фотомастерскую как второй склад с боеприпасами. Все равно не проверишь, окон нет. Духи будут захват делать, так как у них оружия мало, тут-то их и возьмут в кольцо. Начнется серьезный бой. А пока солдаты воюют, она смоется. Теперь Фима ни за кого, только за себя саму. В этих горах она сможет выжить. Тем более ей не мешает ни живот, ни новорожденный.

За Фатимой присматривали, и все же ей удавалось находить время для вылазок. В трех километрах от Карагыша стояла древняя башня. От нее мало что осталось. И все же Фима могла в ней укрыться от солнца, ветра. Развести за ее стенами костер. А пока она прятала припасы под разными валунами по пути к башне. Сбегать придется налегке. Золото она уже вшила в широкий пояс, что прятала под одеждой. И не снимала даже на ночь.

…А ночью перед боем Фима смогла пробраться в поселок. Она пришла на могилу Ахмед-хана Дури, опустилась перед ней на колени.

– Подними руки! – услышала Фима. К счастью, с ней говорили не по-русски.

Она подчинилась.

– Что ты замыслила?

– Ничего.

– Обыщи ее!

К Фатиме подошел боец. Ощупал. Пояс его заинтересовал.

– Это что?

– Бандаж. После родов такие носят, чтобы поддерживать живот.

– Завтра мы на нее другой наденем, – сказал по-арабски тот, что стоял за спиной. Это был Али. Думал, Фатима не поймет его. Но она знала арабский, пусть и не так хорошо, как пушту. – Посмотри, она ничего не спрятала в землю? Не оставила записи на песке? Нет? Странно. – И, схватив ее за плечо, перешел на пушту: – Зачем ты тут?

– Пришла на могилу великого человека.

Али склонился над каменной плитой. Прочел имя, даты жизни и смерти. Спросил:

– Кто он?

– Поэт.

– Дура, тебя могли заметить. Стоило рисковать ради истлевших костей?

– Сейчас, когда вы притащились за мной, мы рискуем больше. – Она стряхнула с себя его потную руку. – Идите, я следом.

– Нет, ты первая, а мы проследим.

Спорить было бесполезно. Фатима вернулась в лагерь.

А утром она пошла в последний свой бой.

* * *

Фатима знала, какая участь ей уготована. Ее сделают живой бомбой. Возможно, отправят с белым флагом. Или разденут до белья, заставят поднять руки. Белую девушку с копной соломенных волос примут за пленницу и подпустят. А потом прогремит взрыв. Они делали и так, и эдак. Но пока Фатима полезна. Она бьет без промаха. Ее время еще не пришло.

Она стала потихоньку уходить с позиции. Не назад, а вбок. Если укрыться за скалой, в нее не попадут снайперы-моджахеды. А она в них запросто. Снимет троих и уйдет по тропе.

Фатима смогла достичь нужного места. Пальнув пару раз по советским солдатам, нырнула за скалу. Только хотела выдохнуть, как почувствовала укол в шею. Это в нее вонзилось острие кинжала. Не глубоко, но кожу продырявило.

– Куда собралась? – спросил тот, кто вчера ее ощупывал. С ним рядом стоял парень, которого Фатима обучала стрельбе. В руке его был жилет, в котором вместо бронепластин – взрывчатка.

– Просто меняю дислокацию.

– Так я тебе и поверил. Сбежать решила? Не выйдет.

– А у тебя не выйдет заставить меня надеть это!

– Куда ты денешься?

– Режь горло. Я лучше умру сейчас.

– Нет, позже. И как герой, а не баран.

Она по-прежнему хотела жить. Но лучше пусть ее, как барана, зарежут, чем разорвет на мелкие клочки.

Фатима зажмурилась. Из одной черноты в другую легче нырнуть. Тут послышался свист. Затем вскрик. Она открыла глаза. Алжирец оседал. Из его груди бил фонтан крови. Но возглас издал не он, а мальчишка-новобранец. Он испугался. Впервые увидел смерть так близко. Бросив жилет, он собрался бежать. Но и его настигла пуля. Она попала в шею.

Ничего не понимающая Фатима стала озираться.

– Возьми взрывчатку и ползи ко мне, – услышала она знакомый голос.

– Хазбула? Ты? Но откуда?

Ее покровитель показался из-за валуна. Даже полуслепой он попадал в цель. Но лишь с близкого расстояния.

– Последние месяцы я провел в Карагыше. Музей сторожил и ухаживал за могилой Ахмед-хана.

– Ты увидел меня ночью?

– Скорее почувствовал. В темноте для меня все просто пятна. Но потом я узнал твой голос. И слышал, о чем говорили бойцы. Поэтому на рассвете засел тут.

– Почему именно здесь?..

– Я тебя учил всему. Ты заняла правильную позицию. А теперь дуй ко мне, я прикрою.

Хазбула попал