Эксгумация юности - Рут Ренделл

— Спасибо, Саманта. Ты хорошая девчушка, — сказала Клара.

Входная дверь закрылась, и Клара улыбнулась Майклу:

— Ей не нравится, когда ее зовут девчушкой, а я все время забываю. Правильно говорить «девушка».

— Политкорректно. Миссис Мосс, я рад вас видеть. Не хотите выбраться из этого кресла?

— Хотелось бы. Но тогда мне не добраться до кухни или клозета…

Майкл уже давно не слышал, чтобы туалет называли «клозетом».

— Я могу приготовить чаю. Хотите?

— Через минутку, — ответила Клара. — Сначала расскажите, что вы делали все эти годы.

Он принялся рассказывать. Майкл передвинул инвалидное кресло Клары, подперев ей спину подушками с кровати и большим валиком. Она рассказала, что из-за перенесенного инфаркта и тромбоза в правой ноге она стала недееспособной. Так ей объяснила медсестра.

— В общем, я калека. Это, видимо, она хотела сказать. Но она хорошая девчушка, добрая…

Майкл рассказал ей о Зоу и своей юридической практике, о женитьбе на Бабетте и о счастливой жизни с Вивьен и их детьми.

Потом вдруг у него вырвалось:

— Кстати, мой отец все еще жив. Ему сейчас почти сто лет.

— Он живет с вами?

— После того как я уехал от него в детстве, мы виделись лишь однажды.

Ее лицо утонуло в глубоких морщинах.

— Говорят, хорошо умирать молодым. Мы с ним, наверное, грешники.

— Не вы, миссис Мосс.

— Никто меня больше так не зовет. Молодые вообще не понимают значения «миссис». Помните вашу маму? Она была милой женщиной. Я имею в виду внешность. Рыжие волосы, по-настоящему рыжие, не такие, как у Саманты. У нее крашеные. Тот друг вашей матери, который все навещал ее, — я не хочу сказать ничего плохого, — у него были тоже рыжие волосы. Никто тогда не обратил на это внимания. Подумаешь, рыжие волосы! Но сейчас такие волосы хороши для девушки, не для мужчины. Как забавно, что все меняется.

— Точно, — согласился Майкл, размышляя над тем, что она ему только что сказала. Потом вздохнул. — Миссис Мосс, мне пора. Можно я завтра загляну к вам? Мне было так приятно с вами поговорить. Было бы замечательно вновь увидеться.

Слезы заструились по его щекам. Это было уже слишком: Клара, его мать и теперь еще рыжие волосы… Он заплакал, протирая лицо салфеткой, в то время как она смотрела на него широко открытыми глазами.

— Поди-ка сюда, — сказала она, и когда Майкл наклонился поцеловать ее, обняла его. — Бедный маленький мальчик…

Ему показалось, что она так назвала его, но не был уверен — голос старухи прозвучал слишком глухо.

Это случилось не на следующий день после того, как он поговорил с женщиной из «Урбан-Грейндж», а через день. Все это время он думал лишь о Кларе Мосс и ее воспоминаниях. Правда ли, что рыжеволосые мужчины некрасивы? Конечно, рыжие волосы считаются красивыми у женщин, иначе множество женщин с прекрасными волосами не красили бы их в разные цвета: каштановый, малиновый, медный, бордовый, красно-коричневый и, как раньше говорили, морковный.

Волосы Аниты были от природы каштановые, а глаза цвета почти морской волны. Он это прекрасно помнил. У Льюиса Ньюмена были рыжие волосы — раньше, когда он был школьником. Сейчас он почти облысел, а волосы, что остались на его голове, были седыми.

Майкл не мог вспомнить цвет волос отца Льюиса. Кажется, темные. Он уже давно умер, как и большинство их отцов — кроме его отца.

Он снял телефонную трубку, прошелся немного и набрал номер.

Аристократичный женский голос ответил:

— О да, мистер Уинвуд. Вы хотели знать, стоит ли вам навестить вашего отца. Я бы сказала, что непременно. Он в отличной форме. Конечно, он стар и страдает некоторыми недомоганиями, но в целом чувствует себя хорошо.

— Когда мне приехать?

— Моя коллега сказала вам в прошлый раз, что у нас произошел небольшой инцидент в «Урбан-Грейндж». С одной из наших подопечных произошел несчастный случай, мы думали, что потеряем ее. Но благодаря нашим чудесным врачам она поправится.

— Так когда же мне приехать?

— Давайте на следующей неделе. В любой день. Например, днем, ближе к чаепитию.

Глава шестнадцатая

Таблетки, которые выписал врач, хотя бы дали ей возможность поспать. Полноценным сном это назвать было нельзя, но по крайней мере это были восемь часов бессознательного состояния. Проблема Розмари, помимо прочего, заключалась в том, что с момента ее первой брачной ночи она почти никогда не спала одна. Трижды Алан ночевал у своей матери, когда умер его отец. Еще было несколько дней, когда после родов Розмари ночевала в больнице. Теперь ей казалось, что она уже никогда не сможет нормально заснуть без таблеток. И хотя препараты оказывали эффект, она просыпалась и тянулась к Алану, — к тому месту, где обычно спал Алан, — потом понимала, что его нет, что он бросил ее и что теперь она одна…

Дети и внуки отнеслись к ней очень по-доброму и с пониманием. Все целиком и полностью были на ее стороне. Каждый думал, что с ней обошлись несправедливо, а Оуэн и мужья дочерей заявили, что Алан, должно быть, совсем потерял рассудок. Что это начало болезни Альцгеймера. Она уже начинала уставать от этого слова. А та женщина… Дафни или как ее там зовут… Она, должно быть, просто обольстила Алана, когда он пребывал в каком-то замешательстве, неспособный понять внезапную потерю памяти.

Оуэн отправился к ним с Дафни, решительно настроенный заставить отца снова упаковать вещи и вернуться с ним вместе домой. Но вместо этого принял от старика стакан вина и… вежливо отказался остаться на ужин. Розмари он сказал, что эта парочка слишком упорна, что отец не поддался на уговоры. Фенелла решила, что с ней-то уж им придется считаться. Она отчитала Алана и Дафни за бабушкины страдания и сказала им то, что они уже и так знали: что Фрея беременна. Отсутствие Алана, по словам Фенеллы, лишит Розмари всей радости, которую она могла бы почувствовать при рождении нового правнука. Алан решил не давать повода для продолжения этого спектакля.

— О, лучше уходи, Фенелла. Свою партию ты сыграла исправно, а теперь, как бы там ни было, это уже не твое дело.

— Разве? — спросила его Дафни, когда та уехала.

— Конечно! Возможно, это касается моих детей, но внуки-то тут при чем? Нет, им тут распоряжаться нечего.

Фенелла по дороге заглянула к Фрее.

— Я виделась с дедушкой. Забавно, конечно, для его возраста, но он как-то возмужал. Знаешь, раньше он не мог толком постоять за себя. Он ведь терпеть не мог Каллума и Сибиллу. Я, конечно, не психолог, но он никогда не говорил об этом, просто терпел, и все. А теперь не стал бы. Он стал сильнее. Должно быть, благодаря ей, этой Дафни. Бабушке я, конечно же, ничего не скажу… Она может не так меня понять, а если и поймет, то тяжело воспримет.

— Ты говорила ему о ребенке?

— Да говорила, Фрея, но не могу сказать, чтобы это как-то подействовало. Мне кажется, он пропустил это мимо ушей.

— Это точно болезнь Альцгеймера, — заключила Фрея.

«Неплохо было бы, — сказала Джудит, — если бы Розмари приехала сюда и погостила пару недель. Или дольше, если ей так захочется. Ей нельзя оставаться одной». Но Розмари отказалась. Она сказала, что должна оставаться в квартире на Трэпс-хилл — на тот случай, если вдруг вернется Алан.

С тех пор как он ушел, она совсем забросила шитье. Ничего не готовила, за исключением разве что яичницы, да подогревала еду в микроволновке.

Долгие пешие прогулки, которые они совершали вместе, остались в прошлом. Она прекратила свои еженедельные посещения парикмахера и бросила бридж-клуб. Раньше она бы наверняка не забыла написать письмо с соболезнованиями Морин Бэчелор, но не теперь. Письмо так и не было написано, и в Кэрисбрук-хаус она так и не выбралась. Розмари продолжала сидеть дома, чувствуя себя очень несчастной. Алан иногда звонил, главным образом для того, чтобы спросить, все ли с ней в порядке, не нуждается ли она в чем-нибудь, нужны ли ей деньги. Он, казалось, понимал, что ей требовалась помощь, поскольку за всю жизнь ей ни разу не приходилось оплачивать счета и заполнять всякие бланки и квитанции. Она отвечала, что обо всем позаботятся Оуэн или Джудит, после чего начинала плакать.

— Но нельзя же так, — сказала ей как-то Джудит. — Ты заболеешь.

— Если я заболею, то, возможно, умру, а это было бы лучше всего.

— Ну, знаешь! — воскликнула дочь, которую иногда тянуло к высокопарным речам. — Я все же думаю, что тебе не мешало бы съездить туда самой и увидеться с ним. Поговорить, наконец. Я могу поехать с тобой, если захочешь. Адрес я знаю. Мы могли бы пообедать с Фреей и прогуляться вместе на Гамильтон-террас…

— Не делайте из меня посмешище, — отмахнулась Розмари, немного встряхнувшись. — Давай еще устроим вечеринку, отпразднуем и еще пригласим соседей. Это моя жизнь, Джудит. Это моя жизнь, и твой отец разрушил ее.