Белорусский набат - Александр Афанасьев

– Ну! Веди меня на процесс! Тварь!

Вашингтон, округ Колумбия. Белый дом, Пенсильвания-авеню, 1600. 28 августа 2020 года

– Это становится уродливым… – сказал Президент Соединенных Штатов Америки.

Президент и вице-президент США сидели в небольшом кабинете, известном всему миру как «овальный», за столом, который был поставлен здесь всего пару месяцев назад, – прежний, сделанный из дубовых досок британского военного корабля «Резолют», затопленного неподалеку, был отправлен хозяином этого кабинета в музей, потому что работать за ним было неудобно. Новый стол был собран корпорацией «Нортроп-Грамман» и представлял собой многофункциональный офисный центр и центр управления; его поверхность представляла собой экран, на котором можно было смотреть телепередачи, работать в Интернете и просматривать презентации. Сейчас президент и вице-президент США – два единомышленника (в отличие от многих других случаев, вице-президент не был навязан президенту его партией и не представлял собой одного из возможных кандидатов в президенты, проигравшего на праймериз) – смотрели на этом столе телевизор, настроенный на канал Russia Today. Шли новости, сексапильная ведущая (русские всегда на этом играли) как раз дала слово корреспонденту в Киеве.

– Итак, Грэм, что у нас происходит…

Корреспондент был американцем. Русские тоже это учитывали – все корреспонденты у них были американцами, это создавало доверие. Хитрые твари…

Появилось изображение из Киева, за спиной корреспондента, который был лауреатом Пулицеровской премии[25] за репортажи из Донецка, было темно, горели костры и взлетали файеры и фейерверки.

– Да, Мария. За моей спиной – Майдан Незалежности, уже третье массовое выступление за последние пятнадцать лет в независимой Украине. С трудом достигнутое соглашение между правительством Украины и лидерами оппозиции было сорвано после появления сообщения об убийстве в тюрьме активиста второго Майдана, бывшего советника президента Украины и правозащитника Виктора Соколова. Виктор Соколов, предположительно, был убит вчера или позавчера в следственном изоляторе Службы безопасности Украины, где находился по обвинениям в коррупции и предательстве интересов Украины. Министерство юстиции Украины опубликовало заявление, из которого следует, что произошел несчастный случай, однако отказывается выдавать тело Соколова родным для погребения. Этот инцидент вызвал новую волну беспорядков в центре Киева, произошла попытка штурма здания СБУ, которая была отбита силами правопорядка. На этот час в центре украинской столицы проходит митинг, присутствуют уже более тридцати тысяч человек, и это количество постоянно увеличивается. Митингующие выдвигают лозунг немедленной отставки президента Украины и досрочных выборов в Верховную раду. Уже произошли столкновения между митингующими и силами правопорядка при попытке перекрытия метро, с обеих сторон есть пострадавшие, их количество сейчас уточняется. Мария…

Президент выключил трансляцию.

– История идет по кругу и никого ничему не учит.

– Несколько лет назад действующее правительство Украины протестовало против полицейского произвола, а теперь само убивает правозащитников в тюрьмах, – сказал вице-президент. – Скорее всего, они не выдают тело, поскольку на нем есть явные следы избиений и пыток. Интересно… почему те, кто борется против произвола, придя к власти, начинают сами его творить, а? Не первый раз…

– Почему…

Президент встал со своего бронированного кресла с высокой спинкой и внутренним массажером, потянулся и снова сел в него – кресло заменили вместе со столом, и оно было намного удобнее старого. Он был опытным политиком и, более того – опытным руководителем, чем отличался от предыдущих горлопанов-политиканов, у которых и собственной-то команды не было, так, с бору по сосенке набрали. Он знал ответ.

– Потому что этого требуют интересы системы, дружище, – сказал он обычным, рассуждающим тоном. – Легко критиковать систему и бороться с ней, находясь вне ее и не будучи поставленным перед необходимостью принимать решения. У тебя нет ответственности за людей, за саму систему и выполнение ею своих функций. Они критиковали систему и были свободны в своей критике, но, оказавшись внутри системы – точнее, во главе ее, – приняли интересы системы и ее укрепления как часть своих интересов. Потому они стали еще более жестокими тиранами, нежели те, кто предшествовал им, – в отличие от предшественников, они не испытывали ни грамма вины перед народом, поскольку получили свое место в борьбе и готовы были на все, что и продемонстрировали на предыдущем Майдане. Это казус большевиков – самым радикальным революционерам удалось построить государство, чья система принуждения и подавления была намного мощнее и жестче, чем у того государства, против которого они боролись. Сталин сделал то, что не смог сделать царь Николай: он просто физически уничтожил всех опасных для него пассионариев. В отличие от царя Николая, у него не дрогнула рука санкционировать массовые убийства ради выживания государства, которым он руководил, и собственного политического и физического выживания…

В отличие от своих предшественников, президент неплохо знал Россию, точнее – ее ранний советский период, потому что имел степень PhD[26] по русской истории и несколько студенческих работ по истории сталинской тирании, где рассматривал сталинскую тиранию с точки зрения менеджмента и корпоративных взаимоотношений. Возможно, именно поэтому он относился к России лучше, чем любой другой президент США с 1991 года: он понимал, что сегодняшнее состояние дел с демократией и правами человека в России составляет гигантский шаг вперед по сравнению с тем, что было при Джозефе Сталине. Он также явно видел опасность восстановления сталинизма в России.

– Таким образом, – сказал вице-президент, у которого степени PhD не было, что не помешало ему заработать многие миллионы долларов, – получается, что любое движение сопротивления диктатуре, любые прогрессивные силы, свергающие очередного диктатора и приходящие к власти, обречены на создание новой диктатуры?!

Для него, как для истинного американца, это было потрясением.

– Ну, не совсем и не всегда, – сказал президент, – мы можем оказать какую-то помощь. Но важно понимать, что если в какой-то стране длительное время невозбранно существует диктатура, то есть две силы, которые в этом заинтересованы, – диктатор и сам народ. Мировая общественность и борцы за свободу внутри страны в какой-то момент могут скинуть диктатора, но они не могут скинуть народ. Народ остается тем же самым. В конце концов, весь репрессивный аппарат диктатора, который осуществляет контроль над страной, набирается из того же самого народа и живет в нем. Так что путь к демократии труден и тернист, и революция – не лучшее его начало, как мы видим.

Президент помолчал.

– Как прошла церемония?

– А как сами думаете, сэр? – ответил вице-президент, что было вообще-то грубостью.

– Это часть твоей работы, и ты об этом знал.

– Да. Знал.

Вице-президент барабанил пальцами по поверхности стола, а система, не зная, как реагировать, подсовывала то одну функцию, то другую. Заглянул дежурный охранник и снова закрыл дверь.

– Убит посол США, не успев даже вступить в должность, а заместитель директора ФБР, отправившийся расследовать его смерть, убит на второй день пребывания в Киеве. И вот теперь правительством убит в тюрьме правозащитник и гражданский активист. А те, кто собрался на Майдане, носят знамена со свастикой.

Президент помолчал и жестко подытожил:

– Теперь поддержка режима в Киеве становится для нас не просто обременительной, а совершенно неприемлемой ни с политической, ни с этической точки зрения.

– Восемьдесят процентов сотрудников Госдепа и НТС и семьдесят процентов Конгресса не согласятся с этим, – парировал вице-президент. – Для них они борцы за свободу Украины от России и ее имперских взглядов. Они скажут, что национально-освободительная борьба зачастую выглядит уродливо, но не перестает от этого быть таковой.

– В таком случае им придется смириться с реальностью, – жестко сказал президент. – Когда Джо Сикс-Пак включает телевизор и видит по CNN репортаж о защитниках свободы на Украине, а потом заходит в Интернет и видит, что у защитников свободы свастика, он перестает верить. Он начинает думать, что по телевизору лгут и политики тоже лгут. И это бьет в том числе и по нам по всем, по нашим взаимоотношениям с избирателями. Мы слишком долго испытываем их на прочность и слишком много поставили на эту карту.

– Вот именно, – сказал вице-президент.

– У нас нет рвотного рефлекса, – сказал президент, – мы видим, во что это все превратилось, но продолжаем глотать. Мясо давно сгнило, но мы продолжаем его есть. Кто-то должен положить этому конец…