Судьба-гадалка - Трэйси Петерсон

— Пока не появился я и не разрушил все.

— Нет, пока не появился ты и не доказал мне, как тебе нужна семья, ибо я поняла, что снова влюблена в тебя. — А возможно, подумала Оливия, я никогда и не переставала любить тебя. — Но мне не хотелось вбивать клин между тобой и Родериком, сказав тебе об Эрике и тем самым разрушив привычный для Эрика мир. Я и сейчас не хочу этого.

— О Боже, Оливия! — Кларк отошел в дальний конец комнаты и сел на стул. — Он мой сын! Ты должна была мне сказать! Может быть, в то время я и не стал бы ему хорошим отцом, а может быть, и стал.

— Слишком много всяких «может быть», когда дело касается благополучия ребенка! — вскинув голову, горько сказала Оливия.

— Особенно если я сделал правильный выбор, Оливия, — спокойно сказал Кларк, и она опустила глаза.

Он был прав, и она это знала. Черт побери, она все испортила!

— Несмотря ни на что, — добавил он, — у меня, как и у тебя, должна была быть возможность присутствовать в жизни Эрика с самого начала.

На это ей также нечего было возразить.

— Я не знаю, что делать с Эриком, — продолжал Кларк. — Я должен поговорить с ним и выяснить, что он обо всем этом думает. Тогда я и смогу решить, что для моего сына лучше всего. — Он выпрямился и сделал глубокий вдох. — Мой сын, — тихо повторил он и покачал головой.

Это катастрофа. Кларк, судя по всему, намерен заявить свои права на отцовство. Оливии хотелось умолять его не забирать Эрика у Родерика, но она не стала этого делать. Для одного дня и так совершено слишком много промахов, и она боялась все усугубить.

Кларк встал со стула.

— Ты не хочешь покидать Эрика, верно?

— Верно, — подтвердила Оливия. — Но я действительно хочу быть твоей женой, Кларк. У меня душа разрывается от желания, чтобы вы оба, и ты, и Эрик, вошли в мою жизнь.

— Я не знаю, как это сделать. — Кларк не сводил с нее глаз. — Оливия, между нами все изменилось. Я не могу понять своих чувств.

— Ты больше не любишь меня, потому что я сделала для Эрика самое лучшее, что могла? — спросила Оливия. Неужели он не в состоянии попытаться понять, почему она сделала то, что сделала?

— Тут дело не только в Эрике, — возразил он. — Ты все время осуждала меня за нежелание отказаться от своей мечты, подразумевая, насколько эгоистично я поступаю, хотя сама всю жизнь стремилась к осуществлению своей мечты, чтобы больше не получать душевных ран, от которых ты страдала в детстве.

Кларк снова оказался абсолютно прав, и Оливия не смогла сказать ни слова.

Звонок телефона заставил обоих вздрогнуть. Оливия так и не решила, вовремя или не вовремя их прервали. Думая, что вряд ли сможет, не расплакавшись, говорить с кем-то в такой момент, она сочла за лучшее не отвечать.

Но телефон и не думал умолкать. Бросив на нее взгляд, Кларк быстро подошел к аппарату и снял трубку. Звонил Родерик.

— Как там Эрик? — спросил Кларк. Ему хотелось узнать, как себя чувствует его сын, который стал теперь главным человеком в его жизни.

— Очень расстроен. Скажи Оливии, что он хочет поговорить с ней завтра.

Кларк передал Оливии просьбу Эрика и спросил:

— А как ты сам, Родерик?

— Не ожидал, что тебя это интересует. Да и то, что ты со мной разговариваешь, тоже вызывает у меня удивление, — медленно произнес Родерик.

— Да, мне нелегко, — признался Кларк. — Ты мог бы сказать мне об Эрике, еще когда Оливия просила тебя усыновить его.

Прошла минута, прежде чем Родерик ответил:

— Нет, я не мог. Глория выяснила, что никогда не сможет иметь детей, очень переживала, а тут появилась Оливия, сказала, что беременна, и попросила нас усыновить ее ребенка. Я был готов на все ради любимой женщины, Кларк. На все.

Кларк почувствовал себя посрамленным. Он понимал мотивы Родерика и был склонен думать, что, окажись он на месте брата, поступил бы скорее всего так же.

— Ну да ладно, что толку говорить о свершившемся. А вот будущее в наших руках. Мы сможем кое-что придумать, ибо завтра все равно придется что-то придумать. — Родерик помолчал. — Вообще-то я позвонил сказать тебе, чтобы ты не ездил сюда, а переночевал где-нибудь еще. Эрик боится, что ты заберешь его у меня.

Проклятье! Кларку захотелось поехать к своему сыну и сказать ему, как он счастлив и горд быть его отцом. Родным отцом. Но Эрик боится его. А вдруг он никогда не перестанет его бояться?

— Когда я смогу поговорить с ним?

— Давай посмотрим, как он будет себя чувствовать завтра с утра. — Родерик снова замолчал, потом осторожно спросил: — Ты собираешься биться за усыновление, Кларк?

— Я сообщу тебе об этом.

Кларк знал, что мог бы разговаривать с братом не так грубо, Родерику тоже нелегко, но сейчас ему было не до вежливости. Он положил трубку.

— Ты сейчас собираешься туда? — прошелестел у него за спиной тихий голос Оливии.

Кларк, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой. Ему сейчас совсем не хотелось смотреть на Оливию. Но ему было необходимо сказать ей, к чему привело ее молчание.

— Эрик теперь боится меня. Думает, что я могу забрать его у… у Родерика.

— Мне очень жаль, Кларк.

В голосе Оливии было столько страдания, что его злость стала понемногу проходить. Наконец Кларк смог взять себя в руки, повернулся и посмотрел на нее.

Она выглядела убитой горем. Черт побери, он по-прежнему любит ее! Да, любит, но положение у него безвыходное.

— Мне надо идти, — сказал Кларк, хотя в глубине души вовсе не хотел оставлять Оливию одну. Увидев скатившуюся по ее щеке слезинку, он стиснул зубы. — Мне надо идти. Если я останусь здесь, я не смогу четко обдумать сложившееся положение, а в данной ситуации очень важно не допустить ошибку.

Она утвердительно кивнула.

— Верно. И тебе, и мне надо о многом подумать.

Оливия заметила, как он колеблется, словно хочет что-то добавить, но Кларк резко повернулся и вышел, захлопнув за собою дверь. Она была не в силах оплакивать его уход, ибо понимала, что сама во всем виновата.

13

Кларк поехал к родителям. Они еще не легли спать, отец расхаживал по кухне, а мать пила кофе. Кларк отказался от кофе и попросил пива, надеясь, что алкоголь ослабит боль, которую он испытывал. Но этого не произошло.

Он слушал разговор родителей о том, какой милый ребенок Эрик и как много сил отдали Родерик и Глория, чтобы правильно воспитать его, и старался ни о чем не думать. Только когда мать положила ему на плечо свою теплую руку и сказала, что очень сожалеет обо всем произошедшем, Кларк вернулся к действительности. Впервые он не знал, каким будет его следующий шаг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});