Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009) - Михаил Ненашев

– В программе вашего издательства – книги о национальном быте, обрядности, кухне. Скажите, как вы относитесь к американизации нашей массовой культуры, укладу жизни, которая все это отрицает?

– Это самая большая опасность. Сегодня в мире реально существует одна великая держава, и ее гегемонизм наиболее опасен. Поэтому европейские страны стараются противостоять этому влиянию. Там строго дозирован доступ иностранных телеграмм. В Англии – до 20 %, во Франции – не более 14 %. Во Франции есть даже закон о национальном языке. Там строго ограничен процент иностранных слов в рекламе, публикациях, выступлениях…

– За вывески на английском языке там нужно платить?

– Да, у них все это регулируется налогами. Хочешь по-английски? Пожалуйста, но заплати! А у нас никаких регламентов нет. У нас единственная страна, где нет на телевидении никаких, в том числе национальных, ограничений, где не соблюдаются общепринятые международные нормы.

Меня вообще поражает, что пока еще декларативное заявление Госдумы об общественном контроле расценивается как вмешательство в свободу тележурналистики. Думаю, это неправомерно. Если быть объективными, когда мы по всем нашим телеканалам транслируем американские телесериалы, то кажется, что смотришь один бесконечный американский канал. Я думаю, нам надо объединяться с Европой в сопротивлении американскому влиянию. И в этом, если хотите, путь освобождения и противопоставления.

– Как вы считаете, Михаил Федорович, национальность – понятие только этническое или также духовное?

– Полагаю, на синтезе того и другого.

– Стало быть, если русские дети живут не своей национальной, а чужой культурой, по чужим образцам, они уже не вырастут русскими людьми?

– Боюсь, что это так и будет.

– Так что же ждет в будущем такой народ?

– Утрата национальных качеств. Получим некий средний продукт с элементами определенного зомбирования.

– Мы можем говорить о культурной диверсии?

– Во всяком случае определенно о ее опасности.

– Мы недавно в области отбивали атаки мунистов. Заморские проповедники идут ныне косяком.

– За всем этим нужно видеть целевые программы – это очевидно. В свое время мы говорили об индустрии пропаганды – вот она! Огромные средства, огромная материальная база. Детское сознание противостоять этому, конечно, не в силах, если только мы сами, государство ничего целенаправленно не организуем. А наше государство ничего не регламентирует, никому не противостоит.

– Есть такая теория: вслед за периодом сексуальной разнузданности, глумления над женщиной приходят социальные катаклизмы. Общество как бы подготавливается к насилию.

– Не знаю, приведет ли это к социальным катаклизмам, но к холопству – несомненно. И к внутренней агрессии. А это самое опасное. Всякая утрата национальной культуры, национальных традиций опасна превращением человека в холопа. И тогда им можно манипулировать, как угодно.

– В наших малых городах, в селах единственными очагами культуры остаются библиотеки со своими ветшающими фондами. Столица о них забыла. Чем живут торопецкие и кимрские ребятишки, ей неинтересно. Зачем был нужен очень неплохой канал «Культура», если на большей части территории страны, в провинции, где это нужно особенно, его передачи вовсе не транслируются? Вы издаете прекрасные книги, но смогут ли они дойти до массового читателя в российской глубинке? Вот в чем трагедия – в духовном голоде, а не только в том, что матери размалывают детям комбикорм на кашу.

– Это и есть закономерное продолжение процесса разрушения, национальной деформации. Я хотя и непреодолимый оптимист, но где-то в самое ближайшее время мы можем пересечь ту грань, за которой этот процесс станет необратим. Мы на ней уже стоим.

– Прежний министр культуры откровенно заявлял, что государство должно поддерживать лишь несколько крупнейших музеев, театров, библиотек… То есть в ранг государственной политики выдвигался принцип «культура – элите».

– Сейчас министр другой, и ориентация у него, по моему мнению, другая. Но возможности те же самые, очень ограниченные. Начнем с библиотеки. Да, это сейчас единственный очаг культуры! А возможностей пополнять фонды у них все меньше и меньше. А Дома культуры, Дома пионеров выживают только в виде полуказино, полуресторанов…

– Если что-то и сохраняется, то на платной основе.

– У нас нет национальной культурной политики. А почему? Да потому, что у нас нет национальной идеологии! Наш президент вдруг ни с того ни с сего проснулся и заявил, что надо сформулировать национальную идею. Так же не бывает! Чтобы группа помощников что-то придумала, все разучили – и появилась национальная идея?.. Она есть – в нашей культуре, в литературе, только дайте ее людям! И вот вам она – национальная идея…

– Но почему же наши крупнейшие деятели искусства, наши писатели, ученые не возвысят свой голос в защиту национальнойкультуры в регионах? Ведь огромное пространство России пора спасать как культурное пространство.

– По той простой причине, что никому из них просто не дадут возможности это сказать. Хотя, к счастью, живы Распутин, Архипова, Образцова, Светланов и многие другие личности, представляющие национальную культуру. Им есть что сказать, они еще во вполне приличной форме, чтобы нести и оберегать культуру. Но где она? В эфире – сериалы про ниндзя и американского участкового. А тот самый канал «Культура» выходит лишь на Москву и близкую округу.

– Вам не кажется, что он вообще выполняет своего рода функцию алиби?

– В чем-то да, конечно! Недаром же он возник в одну из поездок Ельцина: вот, у нас есть забота о культуре…

– А как вы относитесь к возможным культурным проектам западных фондов?

– В условиях нашей нищеты их нужно разумно использовать. Мы тоже пошли на сотрудничество с фондом Сороса по Пушкинскому библиотечному проекту. Мы им предложили 15 книг, и они (хоть и не без споров) приняли 10: там Даль, Лермонтов, 4 книги из серии «Поэтическая Россия» и др.

– Каков механизм проекта?

– Он рассчитан на три года. Издание финансируется фондом и частично регионами. Первый год 75 % оплачивает Сорос и 25 % – регионы, второй год соотношение 50×50, третий – 25×75. Подход очень разумный и серьезный.

– То есть многое зависит от наших, российских, исполнителей проекта. Но всегда ли они бывают разумны? И исходят, так сказать, из альтруистических соображений?

– Ну конечно, нет! Особенно если взять учебную литературу. Иначе трактуется история, литература, выхолащивается, искажается суть.

– В том числе приходят учебники, проникнутые чужой идеологией?

– И это тоже, что же удивительного? Наивно ожидать, что Сорос будет отражать нашу национальную идеологию. Он меценат, но он ставит свои задачи. Другое дело, как мы воспользуемся этими возможностями. Если чтобы понести читателю Даля, Лермонтова – это прекрасно!

– А тоталитарные секты, заморские проповедники? Они ведь стоят за многими фондами!

– О! Мы так широко открыли свои двери! Они же приходят с огромными деньгами. И я вижу порой, как даже серьезные, большие газеты, даже «Известия» начинают их публиковать. Наше государство поступает очень безответственно. У нас все разрешено, кроме прямой порнографии.

– К вам обращались с подобными предложениями?

– Нет, они ведь знают нашу репутацию.

– И вот опять мы приходим к тому, что все зависит от нас самих.

– Естественно! Все, что происходит, мы допустили сами. И сами несем за это ответственность. Так что от того, как мы себя поведем в это непростое время, зависит многое, если не все.

«Тверская жизнь». 20 ноября 1998 г.

Мы нация не Штольцев, а Обломовых. Отечественная пресса – 2000

– Михаил Федорович, только что завершилась традиционная выставка «Пресса-2000». Вы были председателем ее оргкомитета. Какова главная черта сегодняшней российской прессы, если одним словом?

– Однообразие.

– При таком-то обилии газет… Яркие, броские, из всех регионов… Я зашел – у меня в глазах зарябило. Вы согласны, что газет стало больше?

– Да, газет стало больше, а читателей – вот ведь парадокс! – меньше. Сегодня на каждые четыре семьи выписывается или покупается в розницу одна газета. Десять лет назад пропорция была с точностью до наоборот: каждая семья получала четыре периодических издания.

– И все писали одно и тоже.

– Это сейчас так принято считать. Но читателя-то не обманешь. Какие-то издания – да, навязывались, а за другими нужно было выстоять очередь. У каждой газеты был свой читатель, а мы его сегодня потеряли. Обилие красочных таблоидов не должно никого обманывать: они удручающе однообразны – и по содержанию, и по оформлению, рассчитаны на самые невзыскательные – мягко говоря! – вкусы.