Лучший друг девушки - Вера Кауи

– Да потому, что ты была замужем за папой! Как ты вообще можешь выйти за кого-нибудь замуж после папы? Да к тому же еще за старика.

– У нас разница только в пятнадцать лет, – защищалась Ливи.

– Да хоть в пятьдесят! И еще, он совсем не любит детей.

– Откуда тебе знать, что любит, а что не любит сэр Уильям?

На щеках матери зарделись красные точечки гнева. По правде говоря, Ливи немного побаивалась своей не в меру развитой и умной дочери. В четыре года та уже научилась читать и писать. Джонни же, напротив, восхищался ею. «Кто-кто, а она – типичный Рэндольф», – посмеивался он.

Да, думала Ливи. Это у нее от отца. Но многое в дочери было и от нее самой.

С Джонни у нее не возникало никаких проблем. Розалинда же ничего не принимала на веру. И была не в меру дружна со своей последней гувернанткой. Водить ребенка на заседания ООН! Не говоря уже о том, чтобы разрешать ей книги, которые Ливи дали прочесть только в шестнадцать лет! Когда Долли настояла на «Фокскрофте», Ливи не стала особенно возражать против этого выбора и даже втайне радовалась ему. Хорошо, что ее старшая дочь будет учиться в школе-интернате, подальше от нее. Сначала Ливи каждую неделю писала ей письма, но вскоре заменила их еженедельным телефонным разговором, длительность которого все более и более сокращалась.

Ну что ж, успокаивала себя Ливи, ведь рядом ее бабушка, с которой она всегда была ближе, чем со мной. Последнее обстоятельство, однако, вызывало в ее душе странную смесь досады и облегчения.

С Дианой, слава Богу, все обстояло проще. Пухлое ее личико всегда расплывалось в лучезарной улыбке, когда в детскую заглядывала ее мама, а Дэвид вообще вел себя, как херувим. Но оба они были больше Банкрофтами, чем Гэйлордами. Диана уже тогда во что бы то ни стало стремилась выделиться в глазах матери, чтобы та ее похвалила. Показывая ей свои рисунки, на которых обычно была изображена фигурка из крестообразных палочек, сплошь утыканных драгоценными камнями, она говорила: «Смотри, мамочка... это ты». Дэвид же, с уверенностью мужчины, который всегда будет пользоваться успехом у женщин, просто подставлял ей щеку для поцелуя. Они всегда радовались нечастым встречам со своим отцом, так как от него обычно можно было ожидать какого-нибудь подарка. Здесь не чувствовалось того напряжения, которое существовало в его отношениях с Розалиндой, хотя к Джонни, точной копии своего безалаберного отца, отчим относился довольно сносно.

Именно Джонни встретил ее в аэропорту Хитроу.

– Слава Богу! – воскликнула Розалинда, обнимая его. – А я уже думала, что меня встретит Хэнкс со своим катафалком-«роллс-ройсом»!

– Сегодня он возит папулю. У них тут в городе какая-то официальная тусовка. Мама тоже с ним.

– Как всегда на боевом посту? – дружелюбно, но с едким оттенком сарказма поинтересовалась Роз, пока они шли к машине. – Разодета в пух и прах, все приглажено, волосики уложены один к одному и вся из себя леди Банкрофт?

– Да будет тебе, ты же сама прекрасно все знаешь, – посетовал брат. – Чего же ты все время норовишь их лягнуть? Сама себе только шишки набиваешь.

– Теперь понятно, почему это миновало тебя, – удивленно вскинула она брови, когда Джонни остановился подле ярко-красного новенького «БМВ». – А чем же это ты заслужил себе такого красавца? Несовершеннолетним не разрешается садиться за руль!

– В мае мне уже исполнилось шестнадцать, ты что, забыла?

– Все равно, в Англии этого еще недостаточно, чтобы получить водительское удостоверение.

– Знаю. Потому и прихватил с собой Джеффа. Он-то уж точно совершеннолетний.

С водительского места, словно медленно раскручивающаяся пружина, поднялся долговязый юнец с головой, похожей на заостренный конец морковки.

– Привет, Роз, – осклабился он.

– А я думала, вы оба на регате на кубок Ферра.

– На яхту Ниарчоса напросилась маман, поэтому я решил мотануть сюда вместе с Джонни.

Джеффи де Сантос, единственный сын женщины, унаследовавшей от своего отца двести миллионов долларов, вышедшей замуж еще за одни двести миллионов, затем трижды разводившейся и снова выходившей замуж, был неплохим парнем, взращенным и воспитанным исключительно слугами, но нисколечко не пострадавшим от этого. Он обожал Ливи, с искренним уважением относился к Билли, который поощрял его дружбу с Джонни. Генеалогия самой Марины де Сантос включала в себя древнейшие линии Стайвезантов, Ван Рензёлеров, Снермерхорнов и Скайлеров, тогда как предки ее первого мужа оказали содействие в колонизации Калифорнии в ту пору, когда она еще находилась под пятой испанских идальго. Иными словами, Джефф был как раз таким юношей, с которым пасынок сэра Уильяма Банкрофта и должен был водить дружбу.

– А вы тут оба со скуки не озвереете? – поинтересовалась Роз. – Что-то у меня нет полной уверенности, что глубины Оксфордшира придутся вам по нраву.

– Уж лучше они, чем без дела болтаться по Средиземному морю с кучей старперов. К тому же в «Уитчвуде» обычно полно народу и всегда есть чем заняться.

– Это точно... Иначе Билли сюда ни за какие пряники не затащишь. Кого нам Бог послал на этот раз? – спросила Роз, усаживаясь на заднее сиденье, пока оба они загружали в багажник ее чемоданы.

– Обычный набор, – равнодушно ответил Джонни, затем, не переводя дыхания: – Зато у мамы теперь есть личный помощник.

– Личный что?

– Помощник – ну, человек, помогающий ей вести папины дела.

– Он мне не папа, – возразила Роз.

Джефф мысленно простонал: «Господи! У нее реакция на Билли, как у собаки Павлова на мясо», но попытался перевести разговор на другую тему.

– Вот подожди, – посоветовал он, – будет у тебя столько отчимов, сколько у меня, – тогда и жалуйся сколько душе угодно.

– Мне и одного достаточно, – отрубила Роз. Но тут не выдержал ее брат:

– Я смотрю, ты ни капельки не меняешься! Как вдолбила себе в голову какую-то несусветную чушь, все пиши пропало! Ничем ее уже оттуда не вышибить. Папа всегда был мне хорошим отцом, не важно, что он отчим! Он и машину эту подарил мне ко дню рождения, так как знал, что мне она очень нравится. И позволяет ездить на ней по всему имению, но с условием, что не буду выезжать на ней в город. Он любит маму, и что-то незаметно, чтобы и ты в чем-либо чувствовала нужду! В мире полным-полно других людей помимо всемогущих Рэндольфов, это тебе не приходило в голову?

Роз окинула его презрительным взглядом.

– Дуралей! Я-то вообще не считаю, что на Рэндольфах начинается и кончается весь свет! Это твой дорогой папочка так считает! Думаешь, стал бы он с тобой цацкаться, если бы ты был каким-нибудь Берни Шванцем? Ты что, до сих пор не уразумел, что он потому твой отчим, что наша мама была Рэндольф до того, как вышла за него замуж? Господи, Джонни, ты хоть когда-нибудь пользуешься своими мозгами, вернее, теми ошметками, что тебя наградил Бог!