Пообещайте мне любовь (СИ) - Тимофеева Анюта

— Нет, когда кто-то видит — я очень послушный наложник. Согласен на все наказания, если буду невнимателен — я еще с мамой старался выполнять все правила, надеюсь, у меня хорошо получается.

— Ты льстишь себе, мальчик, — улыбнулась его собеседница. — Получается у тебя, конечно, так себе… но ничего не поделаешь, почему-то ты со мной, а я с тобой. Иначе тебя надо было бы или не выпускать из твоего дома, или отправить на Землю, например. Хотя, насколько я помню, на Земле тебе тоже удалось попасть в приключение. Помнишь?

— Еще бы, забудешь такое, — смущенно ответил Эрик. — Но это я вас должен оберегать, я! И делайте с этим что хотите, но в моей семье так принято, и я тоже хочу заботитьсяя о вас и беречь!

— Ну, все, все… — Хельга была очень рада, что свидетелей у этой сцены не было. Дело даже не в том, что за все сказанное, за эти эмоции полагалось наказать мужчину. Гораздо сильнее ее беспокоило, что она действительно растрогалась, и даже вынуждена была отвернуться и сморгнуть влагу из глаз. Этот мальчишка действительно вьет из нее веревки, и самое опасное, что он нисколько не манипулирует, он абсолютно искренен. И только с ним Хельга действительно отпускала свое страшное прошлое, и ясно понимала — она не ненавидит мужчин, она уже не хочет выместить свою боль на каждом из них; она отомстила еще тогда, а ее кошмар уже давным-давно превратился в прах в прямом и переносном смысле этого слова. А она отомстит тому сумасшедшему еще один раз, последний, когда построит свои отношения с мужчиной именно так, как хочется ей самой, а не как диктуют окружающие или собственная злость. Надо бы получше присмотреться к семье Эрика, еще поговорить с его матерью — как у нее получается жить так, как ей хочется?

* * *

Вообще-то, Эрик оценил инициативу Хельги, и то, что его отпросили у матери и забрали себе на целый день, потому что в таком эмоциональном состоянии не хотелось никуда уходить, лететь домой, да и с Хельгой очень не хотелось расставаться. Именно поэтому утром, не давая себе времени на раздумья. он попросил:

— А возьмите меня снова в гости? Просто в гости. — Эрику трудно дались эти слова, потому что они словно возвращали в прошлое, как будто их отбросило далеко назад. Но он сейчас снова осторожно присматривался, а Хельга словно тоже ступала по очень тонкому льду. Они оба танцевали очень сложный танец.

— Я хочу навестить Эйса, показать, что со мной все в порядке. — Эрик озвучил то, что мучило его давно: Старший действительно очень переживал, когда Эрик улетал домой, точнее, его увозили лечить. Действительно, было очень похоже, что к Хельге он уже не вернется. А потом, когда он поправился, звонить в чужой дом и пытаться связаться с Эйсом без ведома госпожи Эрик не рискнул, беспокоясь в первую очередь за Эйса.

— Ну, что же, в выходной я могу взять тебя к себе. Ты же у нас работающий мужчина, — ехидно улыбнулась Хельга. — Но не забудь спросить согласие у матери.

— Не хотите меня видеть? — Эрик растерялся: Хельга ответила как-то небрежно. А ведь ему казалось, что стоит только попросить — и она с радостью согласится. Как-то он привык к мысли, что для нее единственный и неповторимый, и его не забудут и не променяют ни на кого. Сам виноват, вообще-то, сам же и нафантазировал.

— Простите. Я не буду навязываться, я дурак… Простите, забудьте, — он постарался улыбнуться.

— Мальчик, ты уж определись, кто за кем ухаживает. — Хельга словно на ладони видела его внутренние метания и попытки держать лицо. Впрочем, постороннего человека он бы смог обмануть, но ее — уже нет. Можно было бы и помучить его неизвестностью, но… сегодня не хотелось.

— Что ты там еще надумал? Ты мне еще нужен, поэтому, конечно, возьму я тебя в гости.

* * *

— Ты живой! Проблема инопланетная, ты живой, да еще и вернулся! — Эйс был рад снова его видеть, и совершенно этого не скрывал.

"А ведь это мой единственный друг в чужом доме… во всех чужих домах, где я был" — вдруг понял Эрик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вернулся, пока только погостить, но я тоже очень рад тебя видеть.

Двое гаремных парней, едва вышедших из малькового возраста, которые крутились рядом и увидели гостя первым, отреагировали на него забавно:

— А шрамы где? Говорят, тебя сильно пороли… Не свели их?

— Сейчас оставлю хорошие шрамы на ваших любопытных задницах! — Эйс так зыркнул на них, что любопытство мгновенно увяло.

Шрамы…

Хельга вдруг наклонилась и поцеловала смуглую кожу с белесыми полосками. Шрамы на спине… Нет, не те, которые уродовали бы его и могли бы причинять боль даже сейчас, но все равно они были заметны. Эрик, извернувшись, почти в шоке смотрел на нее.

— Лежи, малыш. Я, получается, все же очень тебя люблю.

Эрик вспомнил все это, и нарочито пренебрежительно, с высоты своего опыта, кивнул на мелких гаремников:

— Что бы они вообще понимали в шрамах…

Кстати, Эйс тоже как-то напряжённо держал спину, старался не совершать резких движений. Эрика накрыло очередным озарением:

— Тебя наказали, что ли?

В принципе, в этом не было ничего невозможного: Старшего могли наказать, так же, как и любого из наложников. Ну, разве что, если бы он был чьим-то мужем — его бы наказывала жена. Но мужем он не был, и ничьим любимым наложником — тоже; казалось, что он давным-давно смирился с таким положением вещей.

Старший мог бы подтвердить догадку, но он почему-то замешкался, и этим привлек повышенное внимание своего собеседника. На того, кажется, снизошло очередное откровение:

— Нет, не наказание? И тебе это понравилось, что ли? — Эрик и сам не мог понять, как он относится к подобному.

— Учитывая, что про меня женщины уже давно забыли, как ты думаешь, понравилось ли мне внимание госпожи, если потом она даже разрешила мне получить удовольствие? — едко ответил тот.

— Да, похоже, понравилось, — сам себе ответил Эрик. — Но… больно же?

— Было и хуже, — кратко ответил Старший. Потом он помолчал, и только потом безэмоционально спросил собеседника:

— Не хочешь узнать, кто эта госпожа? Все равно ведь узнаешь…

— Госпожа Хельга, ты хочешь сказать? — выдохнул Эрик. — Так это за меня, получается? Ведь госпожа знает, что я не люблю, и боюсь…

— Госпожа просто тебя бережет, видно, помнит, чем все окончилось в прошлый раз. И, честно говоря, со мной играли и похуже, а наша госпожа явно стала добрее. Так что от тебя тоже польза есть, я заметил, — Эйс усмехнулся, кажется, стараясь приободрить собеседника. А потом добавил, похоже, самое важное для него:

— Я думал, ты ревновать будешь.

— Я ещё сам не понял, — честно ответил Эрик. — Дай мне прийти в себя. К кому другому — точно бы ревновал, но к тебе… не знаю. И ещё игры эти… Лишний раз думаю о том, что мне повезло.

А Эйс думал о том, что он не знает, разрешала ли госпожа рассказывать о произошедшем Эрику. Она вообще об этом не говорила, и напрямую не запрещала… но Эйс и не спрашивал. Наверное, придется идти сдаваться госпоже. Любое наказание он был готов получить, главное, чтобы это не было самое страшное — полное игнорирование госпожой, или вообще избавятся от него в ближайшее время… Когда же он влипнуть-то так успел между двух огней!

* * *

В тот раз госпожа вызвала его к себе:

— Найдешь мне вкусного парня, чтобы выпороть его было приятно?

— Как прикажете, госпожа, — со спокойной готовностью кивнул Старший, на всякий случай взглянув на хозяйку ещё раз: может, что-то ещё потребуется?

И он оказался прав, госпожа продолжила:

— Ты меня не дослушал. Или… хотя, может, мне не нужны мальки? Они или пугаются, или стараются терпеть, как их в школе учили. Может, мне взять наложника постарше? А, Эйс, что ты думаешь?

Эйсим пытался понять, не померещилось ли ему то, что он слышит — кажется, госпожа намекает на него самого? Или он просто выдает желаемое за действительное? Госпожа уже давно не брала никого для игр, кажется, именно с тех пор, как появился Эрик. Неужели сейчас она стала задумываться, не пора ли вспомнить былое?