Бесенок (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Принц Конти? Француз?

— Да.

— А французам то какое дело до поляков?

— Французы, Леша, дружат с османами. Супротив Габсбургов. И им жизненно необходимо разбить Священную Лигу, собранную против османов. Чтобы усилить давление тех на Габсбургов.

— А саксонцам не плевать ли на нее?

— Плевать. Но если твой отец отстоит Августа на престол, то тот будет ему обязан. И поддержит его в вопросах супротив османов.

— Свежо предание, — смешливо фыркнул Алексей. — Слышал я как-то на торге, что оказанная услуга услугой не является более. Ну помог он. Сказал спасибо. Крепко пожал руку и послал куда подальше. Снять ведь папа его не сможет. А потому делать Август станет только то, что ему выгодно. Разве нет?

— Ты прав. Так и будет. — согласился Ромодановский. — Но его положение в Польше шатко, и он будет вынужден дружить с твоим отцом. Кроме того, принц Конти точно станет нам врагом.

— Заключит мир с турком и пойдет вместе с ним на нас войной?

— Кто знает? На Смоленск они до сих пор облизываются. Да и Новгород их все еще прельщает. А наш успех под Азовом вызывает, как мне доносят, зависть вперемежку с раздражением.

— Союзнички…

— Других нет, — тяжело вздохнув развел руками Федор Юрьевич.

— Думаешь, это они?

— Да. Если взять тебя в плен, то можно будет отцу руки выкручивать.

— А Милославские?

— Что Милославские?

— Им это разве не выгодно?

— Выгодно. Но мыслю не решатся они на сие злодейство. Слишком нагло и не к месту…

* * *

Тем временем в монастыре шел разговор между Софьей и неизвестным.

— Упустили мы Петра. Ушел.

— А комендант?

— Он сказался больным. И заявил нашему человеку, что сия болезнь у него от мыслей дурных, что удумал руку на монарха поднять. Оттого деньги, взятые у нас, он де на пожертвования спустил и Петра не трогал. Хотя верные ему люди подразнили царя.

— Что за бред?! — воскликнула царевна.

— Мы пообещали ему, что дело так просто не оставим.

— Он пообещал сдать нас Петру, если не уймемся. А если с ним что случиться дурное, то письмо его, загодя написанное, перешлет верный человек.

— Зараза… Пес шелудивый!

— Я не рискнул отдать приказ лихим людям. Вдруг не врет? От Карла опять же были получен ответ. Косвенно. Нашего человека, который подошел к нему с предложением он велел повесить. Потому он так долго и не давал знать о себе.

— Вот как? — удивилась Софья.

— Старый король умер, слишком не вовремя. А новый слишком молод и резок в своих суждениях.

— Ему же сейчас… сколько?

— Пятнадцать.

— А регент? Он разве это допустил?

— У него нет регента. А совет? Он не стал препятствовать. Тем более, что юный Карл XII не склонен прислушиваться к советникам и держится очень жестких моральных норм, будучи весьма религиозным человеком. Это было большой ошибкой нашего человека подходить с такими вопросами к юному королю.

— Остается только надеяться на нашего человека в посольстве и, если и там не выгорит, то на партию принца Конти.

— Да, только на них.

Постучали в дверь.

Софья сделала жест, и неизвестный укрылся за ширмой.

— Войдите.

Зашел один из ее слуг. И тихим голосом произнес:

— На царевича было покушение.

— Что?!

— Пытались выкрасть.

— Удалось?

— Он оказался им не по зубам. Разогнал с шестеркой своих охранников похитителей. Сам невредим, как и его люди. А на месте нападения осталось лежать десяток трупов. Сам же уже у Ромодановского, люди которого по всей Москве рыщут. Пытаются тех, кто нападал найти.

— Нашли кого?

— Того мне не ведомо.

— Хорошо. Ступай.

Слуга вышел.

— Слышал? — обратилась Софья Алексеевна к своему визави, выходящего из-за ширмы.

— Хорош бесенок. Хорош. Я потому и опасаюсь его в живых оставлять. Это он с виду спокойный, а как доходит до дела — видишь, что творит. Братец бы твой в бега подался, а этот — разогнал похитителей. Смелый.

— И удачливый. Ну да ладно. Там видно будет…

Глава 7

1697 год, июль, 23. Москва

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алексей с легким трепетом смотрел на роту солдат.

Ему выделили первое воинское подразделение.

Если не считать, конечно, его охраны. Но ее он не относил к солдатам, считая телохранителями. Поэтому стоящая перед ним рота получалась именно что первым воинским подразделением, которое ему доверили.

И это удивляло.

Ранее ему казалось, будто его отец — Петр Алексеевич, держа в голове свой опыт потешных полков, не спешил доверять сыну войска. От греха подальше. Даже с учетом поправки на возраст. Ведь вон — строительство маленькой мануфактуры под присмотром тети разрешили. И совать свой нос всюду в московские дела тоже. А войсками немного покомандовать — нет. Даже чисто номинально. Из чего Алексей и сделал определенные выводы, отчего он смотрел на эту роту и не мог поверить — неужели решились? Перевел взгляд на Ромодановского, что стоял невдалеке. Тот улыбался, наслаждаясь реакцией царевича. Патрик Гордон, из чьего полка ему выделена рота, тоже был тут. И тоже улыбался. Их откровенно веселила реакция царевича.

Ситуация с этим всем делом вообще вышла занятная.

После беседы с Шеиным Алексей пожал плечами. Ну нет, так нет. В конце концов доводы тот озвучил достаточно веские. Если учить быстрой стрельбе один полк — да, ресурсы были. Но генералиссимус в том смысла не видел. А вот если учить сразу всю армию… вот тут да — начинались проблемы. Даже отбросив московских стрельцов пехоты солдатских полков, сформированной после реформы 1680 года из городовых стрельцов и казаков, насчитывало свыше шестидесяти тысяч человек.

Заряд мушкета пороховой ну, допустим, пять грамм пороха. Очень условно для ровного счета. Так что эти шестьдесят тысяч стволов за залп сжигают триста килограмм пороха. А сколько таких залпов нужно было произвести, чтобы добиться нужного навыка? Пятьсот? Тысячу? Алексей не знал. А, на минуточку, упомянутая тысяча залпов это уже триста тонн пороха. Что немало, мягко говоря в реалиях России конца XVII века.

Фридрих Великий, о котором он когда-то читал, откуда и почерпнул сведения о воронкообразном запальном отверстии, доводил действия своих солдат до автоматизма. Но в тех статьях никто не писал сколько выстрелов учебных ему для этого требовалось. И как он вообще этого добивался. Не магией же в самом деле?..

Но это Алексей махнул рукой.

Нет и нет. И черт с ним. Не очень-то и хотелось. Другим займется.

А вот Ромодановский — нет. Не успокоился. И буквально через пару дней притащил к нему Патрика Гордона на поговорить. Человека крайне важного, хотя и находящегося в странном и непонятном статусе.

Формально он вроде как командовал Бутырским полком, однако, при этом являлся полным генералом и фактическим военным комендантом Москвы. Да в подчинении Шеина, но который стоял над ним лишь номинально. Да, прямого приказа последнего Патрик бы нарушать не стал. Но тот бы сильно и не попытался вмешиваться.

Именно Патрик был автором Азовского взятия.

И…

Да в общем — мутно все было в этой истории.

Алексей, когда разобрался в вопросе, так и не понял, почему его отец продвинул Шеина, сделав генералиссимусом, а не Патрика. Ну католик. И что? Он же с 1661 года стоял на русской службе, неся ее честно и ответственно. Уверенно продвигаясь по службе при Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче и отце царевича.

Более того — у Гордона имелась дружба с Петром, который ему был многим обязан. Ведь именно из-за Патрика и его поведения в 1689 году удалось бескровно разрешить кризис власти и отстранить Софью от регентства. Да и потом — без него не получилось бы ни потешных полков, ни Азовских походов…

В чем было дело Алексей не понимал.

Вероятно, опять какой-то скрытый смысл и подводные течения, заставили отца продвигать именно Шеина. Нет, отнюдь не дурака. Но по сравнению с Гордоном он как полководец и военный организатор выглядел бледной тенью…