Человек с рублем (ноябрь 2008) - журнал Русская жизнь

Вот Татьяна Кленова, контролер ОТК - тоже с высшим, по диплому - инженер-технолог бумагоделательной промышленности. Правда, много лет не работала по специальности, на ЦБК пришла всего три года назад, получала всего шесть тысяч. С тоской говорит о прекрасном коллективе, о том, что атмосфера на комбинате была какая-то на удивление теплая, не давящая, - и пусть получала она всего шесть тысяч (при прожиточном минимуме в Пермском крае - 5 360 р.), но атмосфера!

Целый веер вакансий предложили Татьяне Николаевне в Центре занятости - и на Гознаке, и в комитете по охране окружающей среды, и в городском водоканале. Но она звонит - все, уже ушло, отозвали. Сорок восемь лет. Интеллигентная женщина. Куда ей - в машинисты, в охранники?

VI.

ЦБК - это не только фундамент города, но и его миф, легенда. Здесь дети и внуки первостроителей, династии, для которых все этапы развития комбината - как вехи личной жизни. Управление комбината - в прекрасно обветшалом конструктивистском здании - памятник, памятник! - поднимаясь по лестнице в широком полукруглом эркере, уставленном цветами, думаю, как остро многим будет не хватать этого вида, и этого воздуха, и этой причастности к большой легенде. Прагматика модернизации понятна, в ней нет места сантиментам, но тех, для кого завод был и главной средой обитания, и жизнью, это утешает совсем мало.

Загадываю для себя: как все пойдет на «Каме» - так пойдет и по всей стране. В Краснокамске сейчас, в прямом режиме, создается некоторый очень важный опыт проживания кризисной неизбежности. Секвестр не может кончиться удачей, - но если кризисный триумвират сумеет хотя бы обеспечить решение ситуации по КЗОТу, а не по понятиям, как это принято в отечественной капиталистической реальности, если увольнение рабочих не превратится в мучительную эпопею с выбиванием всех положенных выплат, судами и голодовками, - это будет уже очень много. Прецедентов цивилизованного, юридически безупречного разрешения катастроф такого масштаба у нас совсем немного, а случаев, когда главы предприятий, города и службы занятости сумели бы так оперативно скооперироваться и взять дело на плотный контроль, я и припомнить не могу. Все это, конечно, не отменяет трагедию, - но, по крайней мере, не обостряет ее, не доводит до социального негодования.

Пока не подано ни одного заявления в трудовую инспекцию. Но ближайший вопрос - выход собственника на контакт с теми, чьи судьбы так резко и радикально меняются - или ломаются - в эти дни. Это, если угодно, морально необходимый жест, акт последнего административного приличия. Менеджменту люди не то чтобы совсем не верят, но знают, что последнее слово все-таки не за ним; они ждут «самого главного», который пообещал бы им - все будет так, как положено, вас не обманут, вам помогут. Пока они его не услышали - и оттого слезы, тревога, паника, и женщина жадно спрашивает: «А няней в Москве можно устроиться? Без денег, а? За еду и кровать?»

VII.

…Самолет задерживают; в зале ожидания немолодой кашемировый человек заводит разговор о ценах на недвижимость - не падают, сволочи! Пытается острить: «Все мрачней и ниже тучи опускаются над Камой…» Вяло обсуждаем дежурное - что почем, на сколько процентов и как скоро обрушится к такой-то матери. Смотрит в черное стекло, улыбается: «Дан приказ ему на запад. Ничего, месяц-другой - и вас накроет…» - и в голосе его слышна тихая, злорадная надежда.

Олег Кашин

Здесь все не так однозначно

Как азербайджанская семья засудила русскую учительницу

I.

9 октября мировой суд судебного участка № 215 Ломоносовского района г. Москвы признал учительницу музыки Светлану Валерьевну Гоголевскую виновной по статьям 116 часть 1 (унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме) и 130 часть 1 (совершение насильственных действий, причинивших физическую боль) УК РФ. В роли потерпевшего в суде выступал ученик девятого (на момент, когда все случилось - восьмого) класса московской школы номер 1264 Камран Тагиев. Судья Рябикина Екатерина Викторовна присудила учительнице Гоголевской 4 тысячи рублей штрафа плюс тысячу рублей компенсации за моральный ущерб потерпевшему.

И это все, что мы достоверно знаем об этой истории.

II.

Статья в «Комсомольской правде» по этому поводу называлась длинно: «Конфликт в московской школе: учительница попала под суд из-за „неправильной“ оценки. А ее сыну отомстили кулаками». Собственно, из «Комсомольской правды» все, и я в том числе, узнали о том, что есть такая Светлана Валерьевна и есть азербайджанская семья, с которой у Светланы Валерьевны вышел конфликт, завершившийся решением суда и штрафом. В «Комсомольской правде» со слов Светланы Валерьевны написали, что все началось в тот день, когда учительница поставила четверку младшей сестре кавказского мальчика, и за это ее брат - будущий потерпевший, - избил сына Светланы Валерьевны Сашу, с которым учился в одном классе. Сашу увезли на «скорой». Это было в конце мая; с нового учебного года учительница поменяла место работы, а ее сын - место учебы. И тогда же, когда казалось, что история окончена, Светлана Валерьевна получила повестку в суд, который, как мы уже знаем, закончился тем, что ее признали виновной.

Имена героев в газетной статье были изменены, но для того и существует гражданское общество - уже через сутки после публикации каждый, кому это было интересно, мог узнать из блогов настоящее имя, фамилию, адрес и телефон членов этой азербайджанской семьи. Кто-то публиковал эту информацию, словно стесняясь: «Надо сходить проверить, а то вдруг ошибка», кто-то прямо писал: «Вот телефон, звоните, травите». Когда кого-то травят - это всегда плохо, поэтому должен признаться, я шел к Тагиевым (как раз по тому адресу, который распространяется в интернете; часть работы активисты сделали за меня, спасибо им), очень надеясь, что мне удастся узнать от них что-нибудь, что противоречит легенде, которая (это вообще увлекательное занятие - наблюдать за рождением легенды в режиме реального времени) коллективными усилиями журналистки «Комсомольской правды» и блоггеров сформировалась в течение нескольких дней, прошедших после публикации. Ну да, я понимаю, что заведомая необъективность - это не то качество, которым стоит хвастаться, но, мне кажется, так будет честнее, чем делать вид, что ты беспристрастен. Я действительно шел к Тагиевым, чтобы их защитить.

Потому что защищать надо всех, кого травят.

III.

У Тагиевых - двухкомнатная (и, вероятно, стоит упомянуть и об этом, достаточно бедно обставленная) квартира на втором этаже хрущевской пятиэтажки по улице Новаторов. Отец - Шукюр Азизович, 45 лет, родился в Бакинской области, в Москве живет с 1981 года, когда приехал поступать в Плехановский институт, по окончании которого остался здесь жить. Работает гендиректором (наемным, владелец у компании другой) ООО «Экватор» - в компании шесть работников, производят кованые изделия. Жена Шукюра, мать Камрана - Наза Рустамовна, уроженка Баку, кандидат геолого-минералогических наук. Дети - Тирана, учится в шестом классе, Камран - в девятом. Оба родились в Москве.

IV.

В изложении Камрана и Шукюра история выглядела так. Сын Светланы Валерьевны Саша учился вместе с Камраном с первого класса. Во втором классе заболел; Камран говорит - «начались проблемы с ногами», отец поясняет - болезнь Петерса, разрушение тазобедренного сустава. Мальчику сделали две операции, потом он вернулся в школу, вначале ездил в инвалидной коляске, потом ходил на костылях (сейчас уже ходит без костылей). Камран рассказывает, что, когда Саша вернулся в школу, «ему все помогали, костыли за ним таскали, за руку держали, когда он поднимался по лестнице». «А потом Саша потихонечку начал со всеми ссориться, - говорит Камран. - Я не знаю, почему, но ни с кем у него хорошие отношения не получались. Мы все пытались с ним подружиться, а он со всеми ссорился, и с мальчиками, и с девочками. Потом детям надоело, и они перестали пытаться с ним дружить и стали все держаться от него на расстоянии и общаться с ним перестали».

Почему- то, когда Камран говорит об одноклассниках, он чаще говорит не «мы», а «дети». Не знаю, о чем может свидетельствовать такая деталь, но мне она почему-то кажется важной.

Я спросил Камрана, как именно ссорился Саша с детьми. «Я даже не знаю, - отвечает мальчик. - Мог исподтишка толкнуть, обзывал словами разными. И самих детей, и их родителей». «Я до сих пор не могу узнать, какими именно словами он меня обзывал, - добавляет Шукюр. - Говорит: делай со мной, что хочешь, я эти слова повторять не буду». Камран кивает.

V.