ВАС ЗОВУТ "ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО"? (Сборник НФ) - Михаил Грешнов

— Я считаю, господа, не нужно придавать значения этому факту. Благодарю вас всех за подарок и за внимание к моей персоне.

Все тоже поднялись и потихоньку разошлись. Так и закончился первый день рождества.

На следующий день, 26 декабря, господин профессор с самого утра поехал делать разные визиты. Русский не вышел к завтраку. Он заперся у себя в комнате и опять очень много ходил. Меня даже стало раздражать шарканье его ног по полу.

Я постучала в дверь. Шаги прекратились. В замке повернулся ключ. Господин Никифоров выглянул в коридор.

— Что вам, фрау Гросс? Что-нибудь случилось?

Я спросила:

— Почему вы не выходили к завтраку? Может быть, вам сюда что-либо принести?

— Да, пожалуйста, принесите. Я бы с удовольствием чего-нибудь съел. И еще прошу, фрау Гросс, приготовьте мне бутерброды и. сделайте, пожалуйста, расчет, сколько причитается с меня за питание и квартиру по сегодняшний день включительно.

— Господи! — удивилась я. — Неужели вы хотите уехать от нас, от господина профессора?

— Да, фрау Гросс, я уезжаю.

— Надолго ли?

— Навсегда.

— Почему же?

— Это слишком сложно и долго нужно было бы объяснять, и все такое…

Я никогда не видела его таким серьезным и сосредоточенным. Со мной он бывал веселым, обычно шутил. А тут вдруг такая серьезность. Меня это очень удивило. Я будто ненароком заглянула к нему в комнату. У шкафа стояли два небольших чемодана.

— Куда же вы уезжаете?

— В Москву, фрау Гросс…

Я ожидала какого угодно ответа, только не этого. Ей-богу, я не удивилась бы, если бы он сказал: «В Африку» или «На Северный полюс». Но он сказал: «В Москву». Как он поедет в Москву?

Как он может ехать в Москву? Ведь его там…

У нас об этом много говорили. И сам господин Никифоров тоже не уехал сначала потому, что боялся очень. Ему кто-то сказал, что с ним и говорить бы не стали.

Однако скоро вернулся господин профессор и привез с собой корреспондентов всяких газет и журналов. Эти господа сразу же завертели объективами фотоаппаратов. Снимали дом, снимали лабораторию, кабинет, самого господина профессора, сняли даже меня. А потом, когда появился господин Никифоров, в комнате вообще наступил ад. Кто снимает сверху со стула, кто наоборот, снизу, протиснувшись между ногами своих коллег. Господин профессор дал натешиться им вволю. Потом обратился к корреспондентам: — Господа, позвольте представить вам единственного в мире человека, co способностью определять время без помощи часов.

Он показал на мрачного, безмолвно стоящего Никифорова, а затем обратился к русскому.

— Скажите, Иван, который сейчас час?

— Двенадцать часов сорок восемь минут, — буркнул Никифоров.

Все корреспонденты, как по команде, посмотрели на часы. Один из них сказал:

— На моих уже двенадцать часов пятьдесят минут…

— Проверьте свои часы, — любезно улыбнувшись, сказал господин профессор.

Журналисты навалились на русского и на господина профессора с кучей вопросов и еле успевали строчить в своих блокнотах.

Господин Никифоров еще несколько раз продемонстрировал свое чувство времени. Профессор сказал, что такое чувство можно выработать у любого человека. Людям не нужны будут часы…

— Скажите, а какое применение мог бы найти рефлекс в военном деле? Кажется, такой вопрос задал кто-то профессору.

— Мне очень трудно ответить… — сказал профессор. — Я не имею права отвечать вам, так как связан обязательством. Но могу намекнуть вам, что замена механических часов «живыми» в армии и на флоте принесла бы очень большую пользу. Всем известно, что господин федеральный министр… Вы ведь знаете, о ком я говорю?.. Так вот, вам известно, что он является одним из совладельцев нескольких фирм часов и хронометров.

И этим фирмам военное министерство дало большие заказы…

Хотя, конечно, не только в хронометрах дело. К сожалению, об остальном я уже говорить не могу.

Журналисты быстро-быстро записали у себя в блокнотах. Я, конечно, не уверена, что господин профессор говорил именно этими словами, но смысл его ответа был таков.

Пресс-конференция закончилась. Профессор куда-то уехал.

Русский вызвал по телефону такси и отправился к себе в Москву. Так я тогда думала…

Да, забыла сказать. На пороге он повернулся ко мне, пожелал счастья, попросил передать привет господину профессору, самые лучшие ему пожелания. И еще попросил извиниться за него перед профессором за такой неожиданный отъезд.

Без господина Никифорова сразу стало как-то пусто в доме. Я ходила по комнатам, убирала валявшиеся здесь и там разные вещи.

К вечеру приехал господин профессор. Он поставил машину в гараж и поднялся наверх. Сразу было видно, что у него хорошее настроение. Напевая какую-то мелодию, он подошел ко мне, спросил об ужине и поинтересовался, где Иван.

Я ответила:

— Он уехал.

— А когда он вернется?

— Он сказал, что никогда…

— Что? — господин профессор прямо шлепнулся на стул. — Что? Никогда?!

— Он именно так и сказал. И еще очень просил извиниться перед вами. Он также просил передать…

— Куда он уехал, черт его подери?! — в ярости закричал господин профессор. — Куда он поехал? Вы догадались у него спросить, фрау Гросс?

— В Москву.

Эффект был, наверное, точно такой же, как и со мной.

— Как в Москву? — чуть слышно переспросил господин профессор и несколько минут сидел молча. Потом он встал и решительно пошел к телефону.

— Это полиция? Алло! Это полиция?

9. «ВАМ, НАВЕРНЯКА, ИЗВЕСТНО БОЛЬШЕ!» (рассказывает профессор Оттокар Шиндхельм)

Этого я не ожидал. После всего, что было сделано, после объединившей нас работы, после этакого успеха он вдруг задумал исчезнуть.

Я так и не мог понять, для чего ему понадобилось шутить.

Конечно, это шутка. Не надумал же он в самом деле вернуться в Россию! В Москву! Куда в таком случае он решил отправиться? Впрочем, это безразлично. Главное, Никифорова нужно немедленно найти и вернуть.

Я позвонил в полицию. Меня спросили, кто этот человек. Я объяснил, что это мой сотрудник, что он взял расчет и уехал неизвестно куда без моего ведома. Мне ответили, что наше государство демократическое и любой может ехать куда ему вздумается и когда он захочет. Я просил, умолял помочь мне найти Ивана, но господа полицейские заявили, что у них много дела и без розысков уволившихся сотрудников. Вот если бы этот русский украл или что-нибудь вытворил предосудительное, тогда бы они, конечно, помогли.

И здесь мне пришла в голову мысль. Сознаюсь, это был не особенно честный прием, но выбирать средства не было времени. Я сказал полицейским, что убежавший от меня человек украл изобретение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});