Проклятье рода Юсуповых - Олег Ефремов

сбегут два царя от сестры, будут в этом обвинять Софку, что совсем напугала братьев. Если ей некого будет опекать, то и регентшей не стать, — подвела неутешительные итоги разговору Наталья. Будучи бывшей императрицей и второй женой царя Алексея, после его смерти, совсем утратила свое влияние и власть…

Глава 14

Неудавшийся побег

В темной харчевне в углу за столом ужинал холодными щами вихрастый паренек. Вот только это был не совсем парень, а девчонка, притворяющаяся мальчиком. Есения размышляла о своей дальнейшей судьбе. О том, оставаться ли ей рядом с императором Петром или, как обычно, испариться на просторах большой страны. С одной стороны, назревал переворот власти, возможны убийства и смерти совсем ни в чем неповинных людей, поэтому сейчас оставаться во дворце очень опасно. С другой стороны, ей впервые было интересно и весьма любопытно рядом с Петькой и Гришкой. Парни сильно отличались о всех, кого она до этого знала. Говоря о чем-то своем, иногда весьма непонятном, прекрасно понимали друг друга с полу слова. А ведь братьями они не были. И как лихо исцелили бестолкового Ваньку, давшему себя покусать, что хотелось спросить, откуда они знают такой способ? Правда оба через чур сердобольные, даже руку проколоть шилом не могли, пришлось самой помочь. Они были забавные, поэтому оставлять их очень уж не хотелось.

Есения была сиротой. Выросла она в женском монастыре, куда ее подбросила сбежавшая мать. Сестры вырастили и воспитали девочку в строгости, не ведая о ее странных способностях. В женский монастырь частенько наведывался дьякон Эпифий, приходя к собственной сестре, настоятельнице, дабы поболтать о мирском. В один из вечеров в келью к сестре вошла малышка, принесшая чистое белье. Глаза у церковника загорелись, он завис, засмотревшийся на мелкую девчушку. Есении тогда было около осьми лет. С двумя русыми косичками, выглядывающими из-под платка, она взглянула на него большими васильковыми глазами, чистыми, как горный ручей, посмотрев по-детски невинно. Эпифия, словно огнем обожгло от этого взгляда. Теперь он и днем, и ночью не мог найти себе покоя. Все чаще думал об этом ангелочке, всколыхнувшем в нем все подавленные желания. Спина у дьякона болела уже вторую неделю, так как он за свои скоромные мысли наказывал себя плетью. Но ничего не помогало.

Через какое-то время Эпифий начал носить подарки и сладости. Всегда, когда видел девчушку, смотрящую прямо в душу, очень возбуждался. А дома, у себя в приходе, опять наказывал себя за сильные чувства к малолетке. Сестра настоятельница приметила нездоровый интерес брата и, вместо того, чтобы запретить брату появляться, начала наказывать малышку.Она увидела в ней дьявольское искушение, которое уводит ее любимого брата с пути любви к Богу. Она обрезала девчонке густые волосы, заставила заниматься грязным трудом, возиться с землей во дворе, высаживая цветы и овощи. А вот помыться Есении не давали, лишь раз в седьмицу она могла пойти в баню, но только после всех сестер, и воды согретой часто не оставалось. Девчонка привыкла ходить грязной, с нечёсаными волосами. Есения не роптала, она не понимала, что ее наказывают, ведь никогда не сравнивала свою жизнь с жизнью других послушниц. Ее немного пугал дьякон, продолжающий носить угощения, безделушки и ленты в волосы, которые она дарила другим сестрам. Девчонка не знала, зачем ей все это, поэтому раздавала подарки, не оставляя ничего себе.

Однажды Эпифий, выпив с настоятельницей красного кагора, уговорил сестру позвать в келью малышку. Убедил, что думает о ней, как о собственном ребенке, которого у него не было. Ему хочется взять ее на руки, погладить по волосам, покачать на руках, рассказать сказку на ночь. Мать настоятельница поверила брату и разрешила проявлять к подкидышу отцовские чувства.

Теперь Есении не было прохода от навязчивого дядьки. Он готов был ее кормить чуть не с ложечки. А по вечерам самолично укладывал в постель и наглаживал под одеялом, читая при этом молитвы. Заснуть при этом было невозможно. Есения пыталась несколько раз сказать дьякону о том, что она уже взрослая и может сама есть и спать без присмотра, но никто не хотел ее слушать. Мать настоятельница только умилялась заботам брата и игнорировала просьбы девчонки избавить от присутствия дьякона по вечерам.

В помывочный день, когда все уже разбрелись по своим кельям, Есения решила ополоснуться. Нет, не помыться, воды горячей там уже не было, а топить второй раз никто не собирался. Она привыкла быстро мыться ледяной водой в остывшей бане. Но в этот раз ее ждал неприятный сюрприз. Дьякон уже был здесь. Увидев своего преследователя, девчонка решила сбежать, но ничего не вышло. Отпускать малышку в этот раз он не собирался. На отшибе поздней ночью, даже если девчонка закричит, ее никто не услышит.

Что вообще потом происходило в бане, Есения отчасти не помнила. Она сильно сопротивлялась, а потом наступила темнота. Очнулась она в своей кровати, уже одетая и помытая, рядом уже никого не было. Зато теперь она поняла, что оставаться и дальше в монастыре будет нельзя. Ей не хотелось больше внимания от дядьки Эпифия.

Следующим утром, сложив еду и вещи в котомку, она сбежала. И оказавшись в ближайшем городе, с ужасом поняла, что мужики, очень долго провожают ее липким взглядом. Она была в монашеской рясе, поэтому в дневное время к ней не приставали. Но вот вечером, когда многие выпили, ей пришлось снова бежать из города. Ночь она переночевала в каких-то придорожных кустах. Есения поняла, что с ней явно что-то не так. Сильно не так. Она больше не была в безопасности, но и возвращаться в монастырь не хотела.

Неделю она изучала поведение людей, не снимая церковного платья. По вечерам спала исключительно в лесу, под раскидистым деревом, натаскав мягкого мха. Ей подавали в придорожных постоялых дворах, но голод становился все сильнее. А еще она присмотрелась к стайке попрошаек, бегающих по городу, словно воробьи, клянчая то в одном месте, то в другом. Ей пришла гениальная мысль, притвориться грязным мальчишкой и примкнуть к беспризорникам…

Бежать команда заговорщиков решила этой ночью в село Преображенское, там у Натальи Алексеевны, матери Петра, было свое имение. Да и находилось оно довольно далеко от Коломенского не меньше дня пути. Договорились, что брать будут лишь самое необходимое и ценное. На сборы ушло четыре часа. Матушка не могла никак собраться, она просто не верила, что завтра начнется бунт. Она ни домового не видела, ни была в курсе последних покушений, ей